— Тихон Антонович, надо ехать на участок. Сейчас же, немедленно. Нельзя ждать… А вдруг в самом деле… Да нет, нет, не верю. Благинин не из тех, кто сломя голову непредусмотрительно кинется в прорву, — и уже тише добавил: — А на Прокопьева вы зря: хороший заведующий.
— Не всякая вывеска хороша, которая золотом писана… — начал Кубриков, но, увидев, что Жаворонков недовольно поморщился, переменил разговор. — Поедем, Афанасий Васильевич. Я быстро, только вот в магазин заскочу. Зубная паста вышла, да продуктов на дорогу куплю. Отвык, понимаешь, деревенское кушать…
— Хорошо, хорошо. Через полчасика за вами заеду… Готовьтесь! — предупредил Жаворонков и вышел от Кубрикова. Он позвонил по телефону на Быстринский участок, расспросил у деда Нестера о случившемся и заторопился на конный двор.
Кубриков направился домой с намерением подготовиться в дорогу. «Поеду, пора уж, — думал он, старательно обходя лужи, подвившиеся после недавно прошедшего дождя. — Как принимал промхоз у Светлякова, с тех пор и не могу собраться на участки. Текучка, бумаги заедают».
Пообедав, Кубриков стал укладывать вещи. Около него суетилась жена, маленькая, полная женщина с бледным лицом и тёмными глазами под тоненькими крыльями сросшихся бровей. Она то и дело ворчала:
— Не любишь ты себя, Тиша, не бережёшь. Хороший начальник по телефону скомандует, и всё на своё место станет. А ты, видно, слабовольный, вот и приходится по участкам таскаться. Вон у Марьи Алексеевны Полудневой муж не знай какая фигура, директор МТС. Ему бы там жить, а он в городе. И всё у него в порядке. При мне вызвал бригадира по телефону, дал приказ: разбейся, говорит, а сделай мне то-то и то-то. Приеду — проверю. И спокоен, потому знает, что всё, как сказал, выполнят. А у тебя для чего заведующие на участках существуют?..
Тихон Антонович слушал Надежду Викуловну и у него росло раздражение. И всегда так: как куда собираться, так и начинает наставления читать. Сама из дома никуда не выходит, кроме магазина, и его к этому приучает. Ну, нет!..
— Замолчи, Надежда, — прикрикнул Кубриков. — Что ты мне про Полуднева басни плетёшь. Скоро для таких лавочка закроется. Возьмут за ушко да на солнышко. А я не могу так. Понятно?
— Не глупее он тебя. Бережёт себя. Лишь бы на производстве всё хорошо было. Руководитель он для того, чтобы руководить, а не за других работать.
— Не отвлекай ты меня, Надежда, пустыми разговорами. Жаворонков, наверное, скоро заедет, — взмолился Тихон Антонович. — Лучше бы помогла собраться.
— Твоему Жаворонкову на месте не сидится. От дома совсем отвык. — проворчала Надежда Викуловна. — Что же, соберу. Езжай!.. А только я заранее знаю: простынешь, в постель сляжешь. Промхоз без руководства останется. Такая погода, такая погода!..
Кубриков сморщился, как от зубной боли.
— Ну, да ладно, я молчу. А то потом всё на меня свалишь. Мол, не давала мне хода, — продолжала Надежда Викуловна. На вот шарфик-то, надень, а то насморк получишь. В степи сквозняки. Да тёплые носки не забудь надеть. Да…
Тихон Антонович хотел что-то возразить, но зазвонил телефон. Говорил бухгалтер промхоза Поляков.
— Тихон Антонович, получена телеграмма из областной конторы. Лозовников требует срочно отчёт о начале промысла…
— Хорошо, хорошо. Начинай готовить, я сейчас буду… — проговорил Кубриков и подумал: «Ну, вот и опять нельзя на участок поехать. Где уж тут… А надо бы», — и без сожаления начал молча разбирать только что приготовленные в дорогу вещи.
— Ладно. Не еду. Успокойся… Срочные дела, — проговорил он, наконец, обращаясь к жене. — А ты, Надежда, пойди к Жаворонковым, предупреди Афанасия Васильевича, что не смогу поехать.
— Ну, слава богу! — облегчённо вздохнула Надежда Викуловна. — А то я было забеспокоилась. Такая, видно, наша женская доля, всё в тревоге и в тревоге. Вам что, мужьям, вы на всё просто смотрите. Сам видишь, что тебе нельзя разъезжать, постоянно здесь нужен…
Вся семья Жаворонковых, кроме Афанасия Васильевича, была в сборе. Только что закончился обед, и Аннушка, хозяйка дома, черноглазая и смуглая, в широком цветастом халате, отдыхая, удобно уселась на диване, читала вслух сказку Ершова «Конёк-горбунок». На коленях у неё примостился насупившийся шестилетний Костя, слева прильнула на год постарше, курносенькая, с белокурыми коротенькими косичками Тоня, справа, — совсем по-взрослому положив ногу на ногу, Олег.
Аннушка читала не торопясь и негромко. Маленькие слушатели то и дело перебивали её вопросами.
— Мам, а мам, неужели конёк-горбунок не выручит Иванушку, а? — спрашивала Тоня, и её серенькие глазёнки горели от нетерпения быстрее узнать, что же будет с Иванушкой.
— А ты слушай внимательно, вот и узнаешь.
— Мама, а почему конёк-горбунок такой страшный? — интересовался маленький Костя. Он же хороший…
И Аннушка старательно разъясняла Косте, отчего конёк-горбунок некрасивый, придумывая для этого убедительные доводы.
Надежду Викуловну Аннушка встретила приветливо. Она усадила её за стол и стала угощать чаем со смородиновым вареньем. Упрекнула.
— Вы что-то, Надежда Викуловна, и не заходите. Прямо-таки отшельницей живёте.
— Да всё времени не хватает, — ответила Кубрикова, — Дела, дела… Забот полон рот. — И решив переменить тему разговора, спросила:
— Как, Анна Димитриевна, отдохнули летом?
— Хорошо. Мы ведь здесь отдыхали, на Караголе, заговорила словоохотливая Аннушка. — Есть там посредине остров, Бугристым называется. Местечко живописное: берег высокий, песчаный, к самой воде берёзовая роща подступает, ракитник свешивается густыми кронами к волне. Да что же это я вам всё рассказываю, вы и сами, наверное, этот остров знаете. Ведь знаете?..
— Что вы, что вы, Анна Димитриевна, — замахала руками Кубрикова, — как можно отдыхать на каком-то там неизвестном острове. Сколько, наверное, неудобств? Мы с Тишей на юге проводим отпуск. В Крыму. Какая там прелесть: солнце, пляж, цветы…
— Ну вот, — продолжала Аннушка, словно не замечая, с каким презрением говорила об острове Надежда Викуловна, — поставили на этом острове палатку и жили, пока у Афанасия отпуск не кончился. Купались, загорали. Видите, какая я чёрная?.. А уха какая там вкусная! Афанасий с Олегом посидят утром на бережку с удочками, наловят окуней, почистишь их и тут же на костре варишь Объедение!.. Даже чай и тот какой-то особенный. Собирали ягоды, грибы. Все, даже Костик. Верно, он больше в рот ягоды клал, чем в корзину, но всё же… Это я вас своим вареньем угощаю. Отдохнули хорошо, не хуже, чем, допустим, в Крыму.
Надежда Викуловна слушала Аннушку и думала: «Как живут, как живут?.. Простенько, без этакой интеллигентской изюминки. Просидели месяц на диком острове и довольны. И во всём так: с утра до ночи на работе оба и думают, что в этом счастье. А могла бы и не работать, муж прилично зарабатывает. Лучше бы о домашнем уюте позаботилась. Нет, я бы не смогла так. Я красоту люблю, спокойствие. Чтоб обстановка мой взор ласкала. А этак на корню можно засохнуть».
Надежда Викуловна встала из-за стола, с достоинством поблагодарила за чай Аннушку, стала собираться уходить. Аннушка попыталась её удержать.
— Посидите. Надежда Викуловна. Вы и так редко к нам заходите.
— Не могу, уважаемая Анна Димитриевна. Время нет, да и душно у вас. У меня, знаете ли, гипертония. Ещё разболеюсь. И заходила-то к вам по поручению Тихона Антоновича. Так сказать, общественная нагрузка, хи-хи.
— Какая?
— Афанасия Васильевича мне надо было. Хотела передать, что Тиша с ним не сможет поехать.
— А он пообедал и уехал. Даже лошадь не распрягал. На участке что-то случилось, так очень спешил. Обещал с собой Тихона Антоновича взять.
Всё спешит, — сердито заметила Надежда Викуловна. — Этак не заметит, как и жизнь ямщиком на тройке мимо пролетит. Вы бы хоть его попридерживали.
— А зачем? Тихое озеро быстро тиной зарастает…
Надежда Викуловна презрительно поджала тонкие губы.