Он глубоко вдохнул. В последние секунды перед сном ему пришло в голову, что он никогда не говорил Хелен, какую музыку любит слушать.

Наверное, Итан сказал ей что-то про джаз. Удивительно, если принимать во внимание, как он ненавидит кузину. Но Хелен при желании из любого может вытянуть что угодно.

Среда, 12 мая 1937 года

Флора ни за что бы в этом не призналась, но она любила чистое белье. Даже обожала. Ей нравилось разворачивать хрустящую коричневую бумагу, в которую его заворачивала миссис Миясито. Нравилось трогать отглаженные скатерти. Нравилось складывать их в шкаф рядом с барной стойкой в аккуратные стопки, сами по себе воплощение красоты. И хотя это правда, что цикл стирки столь же недолговечен, как и жизненный цикл, также верно и то, что никто не оплакивает грязные салфетки. Может быть, только миссис Миясито, но она исключение из правил.

Поскольку ее никто не слышал, во время работы Флора напевала милую и лживую любовную песенку «Легкая жизнь».

Видео

Сейчас она была любимой песней Грэди. Грэди… Флору мучили угрызения совести при одной лишь мысли о нем после вечера накануне с Генри. Друг Грэди, Билли, написал эту песню для кинокартины, которая выйдет в прокат летом. «Легкая жизнь» — последняя в долгой череде песен, которым Грэди обучил Флору с начала ухаживания за ней. Ей тогда еще и шестнадцати не было, она только бросила школу, чтобы днем заботиться о бабушке, и даже не представляла, что у нее появится поклонник, пока Шерман не сообщил, что разрешил Грэди за ней ухаживать. Разрешил. Как будто это его право.

Флора как могла давала понять, что ее это не интересует, но тем самым лишь распалила Грэди. Поначалу она разрешила ему разучивать с ней песни, чтобы можно было поговорить о чем-то, кроме цветистой чепухи. Потом согласилась встречаться с ним вне клуба, чтобы он прекратил донимать ее своими чувствами на работе, привлекая к сложившемуся положению внимание всей группы. Впоследствии ей просто казалось проще томить эти отношения на медленном огне, не давая им закипеть, потому что их наличие оберегало ее от романтических поползновений других парней.

Ох, Грэди… Он приличный музыкант. Симпатичный. Внимательный. Обходительный с бабушкой. Но отношения с ним ничуть не напоминали легкую жизнь из песни. Они ощущались вымученными, и Флора постоянно чувствовала себя под наблюдением. Наблюдением и надзором. Например, когда они ходили в церковь по воскресеньям… Ей не нравилось, что все смотрят на них как на пару, которая когда-нибудь поженится. Или когда они гуляли в парке, и он поддерживал ее под локоть и вел по дорожке, не попадая в ритм ее шагов, но когда она хотела остановиться и посмотреть в небеса, улыбался и качал головой.

Всякий раз, когда он пытался ее поцеловать, она его отталкивала. Однажды он даже сделал ей предложение, вероятно, полагая, что этим добьется ее согласия. Флора испугалась и ответила, что пока не готова к замужеству, под «пока» подразумевая «никогда». Он ждал ее восемнадцатилетия, чтобы официально попросить ее руки. Флора же намеревалась держать его на расстоянии, пока не совершит свой полет, а тогда, если все пойдет по плану, она наконец станет свободной. Сможет оставить клуб в руках Шермана и провести остаток своих дней как Бесси Колман. Она бы уже давно уехала, если бы не бабушка и вопрос денег.

Что бы она ни думала о Грэди, «Легкая жизнь» была хорошей песней. Возможно, даже слишком хорошей, потому что Флора закрывала глаза, чтобы прочувствовать второй куплет. С закрытыми глазами она видела перед собой Генри, но во время пения не думала, что бы это могло значить.

Стук захлопнувшейся вдалеке двери вырвала ее из тяжких дум. На лестнице раздались шаги. Флора замолчала на середине фразы.

— О, не останавливайтесь из-за нас. — Голос принадлежал одному из троих мужчин в костюмах, вышедших на лестничную площадку. — Весьма заводная песенка.

Он распахнул пиджак, чтобы показать ей значок, прикрепленный ко внутреннему карману. Металл сверкнул в тусклом освещении клуба. Налоговые инспекторы.

— Дяди сейчас нет. — Флора пожалела о своем решении работать в одиночестве.

— Как жаль, — огорчился инспектор и протянул ей руку. — Эдгар Поттс. Управление по контролю за оборотом алкогольных напитков.

Его рука была потной, и Флора пожалела, что не может вытереть свою о подол, не показавшись грубой.

— Могу ли я вам чем-то помочь, мистер Поттс?

— Вероятно. — Тягучий голос сочился чем-то омерзительнее пота. Инспектор бросил взгляд на своих спутников. Было ясно: на что бы он ни намекал, это имеет прямое к ней отношение. Но ему не удастся так легко вывести ее из себя. Флора ждала. Если этому Поттсу что-то нужно, придется ему сказать это вслух. С каждой секундой тишина гнетет все сильнее — этому приему Флора научилась, отваживая Грэди.

Наконец мистер Поттс сдался. Вытащил из кармана несвежий платок и утер лоб. Жаль, что не вытер пот над верхней губой. Даже в неярком освещении он блестел, бросаясь в глаза.

— Мы пришли обсудить ваши налоги, — начал он.

Флора не стала сразу отвечать. Налоги — не ее конек, и Шерман обычно просил ее удалиться, когда в «Домино» приходили подобные люди. Теперь она понимала, почему. Было в глазах мистера Поттса что-то змеиное. Он выискивал возможность нанести удар, а Флора не хотела навлечь на клуб беду, ляпнув что-то не то. Спутники Поттса сделали полшага вперед, и теперь трое мужчин стояли живой стеной между Флорой и выходом. В висках закололо.

— Уверена, мой дядя Шерман будет счастлив показать вам наши бухгалтерские книги завтра после обеда, когда будет здесь, — спокойно сказала Флора. — Могу ли я предложить вам перекусить? — Остатки кукурузного хлеба, пусть и предназначались в пищу бедным, все равно вкусные. Мистер Поттс заколебался, и Флора понадеялась, что не выглядит нервной.

— Да, конечно, — наконец кивнул он. — И выпить тоже. А потом… — он многозначительно кашлянул в потную ладонь. — Потом мы посмотрим ваши бухгалтерские книги. Сегодня. Даже прямо сейчас. Мы знаем, что этот клуб наполовину ваш. В конце концов, ваше имя значится в налоговых декларациях.

Флора наградила его тяжелым взглядом, уверенная, что он специально выбрал день, когда Шерман отсутствует, потому что считает ее легкой добычей. Но его ждет сюрприз. Бухгалтерские книги клуба были чисты, как и скатерти, а Флора обладала гораздо более обширным жизненным опытом, чем большинство ее сверстников. Другие клубы, может, и мухлевали с налогами, но только не «Домино».

— Хорошо. Прошу, следуйте за мной… джентльмены. — Не только они умеют шутить.

Флора вошла в кухню и тут почувствовала, как кто-то положил ладонь ей на поясницу. Крепко стиснув зубы, она извернулась и, не сказав ни слова, подошла к длинной деревянной столешнице посреди кухни.

Чтобы нарезать кукурузный хлеб, она выбрала самый большой из ножей Чарли. Он не облегчал задачи, главным образом из-за того, что тряслись руки. Но Флора надеялась, что инспектор поймет намек, пока отрезала три квадратных куска желтого хлеба и раскладывала их на белые тарелки. Затем она налила три стакана молока, зная, что под «выпить» мистер Поттс подразумевал точно не его. Но пожаловаться он не мог, поскольку пить на работе ему не полагалось. Флора задышала спокойнее, чувствуя, что вновь владеет ситуацией, совсем как на сцене, когда создает между собой и залом барьер из нот.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Флора указала кончиком ножа на круглый стол в углу, за которым обычно перекусывали работники клуба. Мистер Поттс с подручными ждали, пока она подаст им хлеб и молоко, на которое инспектор посмотрел с такой брезгливостью, словно оно из-под одноглазой козы. Флора улыбнулась. Может, ей повезет и он подавится. — Вернусь с книгами через минуту.

Флора чувствовала, как они напряженно следят за тем, как она достает бумаги из сейфа, где их хранил Шерман. Кто-то присвистнул — не мистер Поттс, который как раз зашелся кашлем. Эх, порезать бы всех троих на кусочки и подать на чистых белых блюдах! Это было бы что-то. Флора отыскала нужную книгу в переплете под мрамор и встала в паре шагов от стола, прижимая ее к груди.