— Значит, если кто-то сидел в «четверке», ты бы это заметил?

— Конечно. Я не хотел, чтобы кто-то слышал, о чем мы говорили, и время от времени вставал, чтобы заглянуть за карьер.

— А ты не заметил за каким-нибудь другим столиком седоватого мужчину в годах, коренастого, сильного?

— Нет.

— А не казалось тебе во время вашего разговора, что Арлетта кого-то подслушивает?

— Нет. А кого она подслушивала?

— Хочешь участвовать в следствии?

Лапуэнт удивленно посмотрел на Мегрэ и неожиданно закричал с импульсивной горячностью:

— Вы мне позволяете, несмотря на!..

— Слушай, это важно. Выйдя из кабаре в четыре часа утра, Арлетта отправилась в комиссариат на улице Ла Рошфуко. По словам дежурного бригадира, она была чрезвычайно взволнована и едва держалась на ногах то ли от усталости, то ли от выпитого. Она говорила о двух мужчинах, которые занимали четвертый столик, в то время как она с тобой сидела за шестым. До нее вроде бы донеслась часть их разговора.

— Зачем она это придумала?

— Не знаю. Когда узнаем, то следствие сдвинется с места. И еще одно: эти двое разговаривали о какой-то графине, которую один из них собирался убить. Когда они уходили из кабаре, Арлетта видела сзади мужчину среднего возраста, коренастого, плотного, волосы с проседью. А во время их разговора она узнала, что его зовут Оскар.

— Но ведь тогда и я бы это слышал…

— Я говорил с Фредом и его женой. Они тоже уверены, что четвертый столик не был занят и что никто похожий на Оскара не был этой ночью в «Пикрате». Может, Арлетта что-то узнала, но по каким-то причинам не могла или не хотела сказать, откуда. Ты говоришь, что она была нетрезва, но все-таки решила, что никто не будет проверять, где сидели клиенты в эту ночь. Понимаешь, что я имею в виду?

— Да. Но почему она назвала именно это имя?

— Ее никто ни о чем не спрашивал. Если она это сделала, значит, была какая-то причина. Или цель. И именно эта цель может вывести нас на след. Это еще не все. В комиссариате она говорила очень уверенно. Но у нас, когда немного протрезвела, стала осторожнее. Люка передал мне, что она отрицала все, что говорила раньше и утверждала, что она наплела все это спьяну. Но сейчас-то мы знаем, что эта была не ложь.

— Конечно!

— Они вернулась к себе, и кто-то, выйдя из шкафа, задушил ее. Значит, он хорошо знал Арлетту, ориентировался в квартире, и скорее всего, имел от нее ключи.

— А графиня?

— Мы до сих пор ничего о ней не знаем. Может быть ее еще не убили или еще не нашли тело. И то, и другое возможно. Арлетта никогда не рассказывала о графине?

— Никогда.

Лапуэнт с минуту рассматривал поверхность стола, а затем спросил уже совершенно другим тоном:

— Как вам кажется, она очень мучилась?

— Нет. Это сделал необычайно сильный человек. Она даже не защищалась.

Она еще там?

— Нет, ее отвезли в Институт судебной экспертизы.

Я могу ее увидеть?

— Поешь сначала.

— А что мне потом делать?

— Поедешь в ее квартиру на Нотр-Дам-де-Лоретт. Возьми ключи у Жанвье. Мы там уже были. Но, может, ты найдешь какую-нибудь деталь, мелочь, которая приведет тебя к убийце.

— Большое спасибо! — горячо поблагодарил юный инспектор, уверенный, что Мегрэ специально дал ему это задание, чтобы подчеркнуть свое расположение к скорбящему от горя влюбленному.

Комиссар не нашел в себе силы показать Лапуэнту фотографии Арлетты, края которых торчали из папки на столе.

Ему сообщили, что два репортера ждут в коридоре и просто жаждут информации. Мегрэ пригласил их к себе в кабинет, вкратце обрисовал дело и дал каждому по одному снимку Арлетты в черном шелковом платье.

— Я прошу вас также написать, — добавил он, — что мы будем благодарны Жанне Лёлё, которая живет сейчас под другой фамилией, если она к нам обратится. Гарантируем ей полную секретность. Совершенно не хотим ее компрометировать.

Обедать домой комиссар пришел поздно. Но все равно решил вернуться на набережную Орфевр и просмотреть в архиве досье Альфонси. Париж казался призрачным из-за мелкого холодного дождя, а люди нетерпеливо бежали вперед, как будто хотели выбраться из этого гигантского аквариума.

Досье Альфонси было обширным, но зацепиться было не за что. В двадцать лет записался в Африканский легион. До службы жил за счет проститутки с бульвара Севастополь, и два раза его задерживали за участие в кровавых драках.

Через несколько лет он появился в Марселе, где стал вышибалой в публичном доме. Тогда ему было двадцать восемь.

Еще не был главарем, но уже занимал определенное место в иерархии подонков Старого порта.

Имел большие хлопоты в связи с несовершеннолетней девочкой, для которой сделал фальшивые документы и продал в кабаре «Парадиз» в Безье.

А спустя еще несколько лет на итальянском корабле выехал в Панаму в сопровождении пяти или шести женщин известного толка и там тоже стал знаменитым в своем кругу человеком.

Когда Альфонси исполнилось сорок лет, он вернулся в Париж и сошелся с Розали Дюмон, которую все звали Розой, стареющей хозяйкой массажного салона на улице Мартир. Часто бывал на скачках, на соревнованиях по боксу, и ходили слухи, что он — подпольный маклер. В конце концов, Фред женился на Розе и открыл кабаре «Пикрат», которое сначала было маленьким баром, куда приходили только знакомые и соседи бывшего владельца.

Жанвье продолжал работать на Нотр-Дам-де-Лоретт, но не занимался больше квартирой Арлетты, а допрашивал соседей по дому и хозяев окрестных магазинчиков. А Люка один должен был разбираться с ограблением на Жавель, что не улучшило его настроения.

Уже начались сумерки, когда зазвонил телефон, и Мегрэ, наконец, услышал то, чего ждал.

— Говорят с Центрального пульта.

— Графиня? — спросил он.

— Да, какая-то графиня. Не знаем, ваша ли. Только что мы получили вызов с улицы Виктор-Массе. Несколько минут назад консьержка обнаружила труп одной из квартиранток. Похоже, что убили ее прошлой ночью.

— Так это графиня?

— Графиня фон Фарнгейм.

— Ее застрелили?

— Задушили. Больше мы ничего не знаем. На месте работают ребята из окружного комиссариата.

Мегрэ сразу же взял такси и потратил уйму времени, чтобы пробиться через центр Парижа. Когда машина проезжала по улице Нотр-Дам-де-Лоретт, он увидел Жанвье, который выходил из овощного магазинчика. Комиссар велел шоферу притормозить и окликнул инспектора:

— Садись! Графиня мертва.

— Настоящая графиня?

— Не знаю. Это рядом. Заметь — район тот же.

И в самом деле, какие-то полкилометра отделяли бар на улице Пигаль от квартиры Арлетты, и столько же было от этого бара до улицы Виктор Массе.

В отличие от Нотр-Дам-де-Лоретт, в воротах респектабельного солидного дома, перед невозмутимым полицейским толпилось человек двадцать зевак.

Комиссар здесь?

— Его не было. у себя, когда нам сообщили. Здесь инспектор Лоньон.

Бедный Лоньон! Как он хотел отличиться! Но фатальное стечение обстоятельств не позволяло ему это сделать. Как только он брался за какое-нибудь дело, то сразу же сталкивался с Мегрэ, который перебегал ему дорогу.

Консьержки на месте не было. Лестничная клетка отделана под мрамор. Ступеньки покрывал темно-красный ковер, укрепленный медными прутьями. В нос ударил затхлый воздух, как будто здесь жили одни старики, которые никогда не открывают окон. Стояла мертвая тишина. Ни одна дверь не раскрылась, когда комиссар в сопровождении Жанвье проходил мимо. Только на пятом этаже они услышали голоса, а в квартире сразу увидели длинный и унылый нос Лоньона. Он разговаривал с маленькой толстой женщиной. Ее волосы были собраны в твердый кок на макушке.

Комнату, в которую они вошли, мутно освещал торшер с пергаментным абажуром. Воздух здесь был еще более спертый, чем на лестнице. Мегрэ почему-то показалось, что они вдруг перенеслись далеко от Парижа, на край света, где не дул свежий ветер, не было пешеходов, быстро идущих по тротуарам, клаксонов такси и разбрызгивающих грязь автобусов, которые с визгом тормозили на каждом углу…