— Как следует из документов, — сказал Лапуэнт, — она проживала здесь с мужем пятнадцать лет назад.

— Ей не было тогда и тридцати пяти.

— А это фотография того времени: она с графом.

На любительской фотографии супруги стояли перед воротами виллы, женщина держала на поводке двух огромных русских борзых.

Граф фон Фарнгейм был маленьким худеньким элегантным человечком с седой бородкой и моноклем. Его спутница представляла из себя крупную женщину, из тех. на кого оглядываются мужчины на улице.

— Ты знаешь, где они поженились?

— На Капри.

— Сколько лет было графу?

— В год свадьбы ему исполнилось шестьдесят пять. Их семейная жизнь продолжалась неполных три года. Граф купил «Оазу», как только они приехали из Италии.

В бумагах было всего понемногу: пожелтевшие счета,

паспорта с бесчисленными визами, входные билеты в казино Ниццы и Канн. И кроме того, пачка писем, которые Лапуэнт еще не успел просмотреть. У их автора был острый почерк, он предпочитал готический шрифт и подписывался: «Ганс».

— Ты знаешь ее девичью фамилию?

— Мадлен Лаланд. Решилась в Ла Рош-сюр-Йон в Вандее. Одно время была статисткой в «Казино де Пари».

Лапуэнт считал свое теперешнее занятие чуть ли не настоящим наказанием.

— Ничего нового? — спросил он, помолчав.

Конечно, он имел в виду Арлетту.

— Жанвье раскручивает этот клубок. Да и я немного.

— Патрон пойдет в «Пикрат»?

Мегрэ кивнул. В своем кабинете он застал инспектора, который отвечал по телефону и принимал людей, явившихся но поводу установления личности «звезды» стриптиза.

— До сих пор ничего важного. Одну старую даму я отправил в Институт судебной экспертизы. Она, увидев фотографию трупа, была полностью уверена, что это ее дочь. Но работник морга знает ее давно. Она — психопатка, уже лет десять осматривает тела всех женщин, которые к ним поступают.

На сей раз синоптики не ошиблись с прогнозом: Мегрэ сразу почувствовал, что похолодало, и поднял воротник пальто. До Монмартра он добрался быстро. Было чуть больше одиннадцати, и ночная жизнь еще не началась. Люди сидели в кино и театрах, в ресторанах только зажигали огни. В дверях еще не стояли швейцары в ливреях с галунами.

Он зашел в кафе на углу улицы де Дуэ, где уже бывал несколько раз и где его знали. Хозяин, бывший по своей натуре типичной совой, только приступал к работе. Днем бар обслуживала его жена и официант, а он сменял их; вечером.

— Чем могу служить мсье комиссар?

Мегрэ увидел человечка, которого хозяин показал ему глазами. Это был, без сомнения, Кузнечик. Он стоял у стойки, не намного возвышаясь над ней, и потягивал мятный ликер с содовой. Он тоже узнал комиссара, но делал вид, что погружен в изучение расписания заездов лошадей, отпечатанного в газете, и ставил там значки карандашом.

Его можно было принять за жокея, так как он имел соответствующие наезднику фигуру и вес. Но вблизи вид у него был пренеприятный: при детском росте — сморщенное серое лицо без всякого выражения, только глаза, живые и беспокойные, замечали все вокруг. Затаившийся в засадке зверек!

В своем строгом костюме он выглядел, как мальчик, идущий к первому причастию.

— Вы были здесь вчера около четырех утра? — спросил Мегрэ хозяина, заказав кальвадос.

— Как всегда. Я понял, в чем дело, мсье. Я видел ее. Читаю газеты.

С этими людьми все было просто. Несколько музыкантов пили кофе со сливками перед началом работы. Увидел он и двух или грех авантюр истов, с которыми уже сталкивался и которые сейчас старались выглядеть как можно более невинно.

— Как она себя вела?

— Как всегда в это время.

— Приходила каждую ночь?

— Нет. Только когда чувствовав, что еще не добрала, Пила рюмку-другую чего-нибудь покрепче перед сном и никогда не засиживалась.

— А прошлой ночью?

— Была изрядно пьяна, но молчала. Ни с кем не заговаривала. Только со мной, когда делала заказ.

Здесь не было седого мужчины, средних лег, низкорослого крепыша?

Мегрэ не сообщил журналистам об Оскаре, и в газетах о нем тоже ничего не упоминалось. Комиссар называл его имя только Фреду, а тот, в свою очередь, мог сообщить содержание их беседы Кузнечику…

— Никого похожего не было, — ответил хозяин. Как показалось Мегрэ. слишком уж уверенно.

— А вы знаете Оскара?

— На Монмартре много Оскаров. Но никого похожего на интересующего вас я не знаю.

Мегрэ подвинулся и оказался рядом с Кузнечиком.

— Не хочешь ничего сказать?

— Ничего не знаю, мсье комиссар.

— Вчера целую ночь простоял на дверях «Пикрата»?

— Почти Может, раз или два сбегал на улицу Пигаль, чтобы раздать проспекты. Был и здесь. Покупал сигареты для одного американца.

— Не знаешь Оскара?

— Никогда о нем не слышал.

Этот тип принадлежал к породе людей, никогда не пасующих перед полицией. Он намеренно говорил с деревенским акцентом, изображая из себя этакого гавроша, что весьма забавляло посетителей.

— Знаешь друга Арлетты?

— У нее был друг? Что-то новенькое.

— Видел, как кто-то ждал ее у входа?

— Известно кто. Клиенты.

— Она уходила с ними?

— Не всегда. Иногда не могла их отшить и приходила сюда, чтобы отцепились.

Хозяин, который без стеснения слушал их разговор, утвердительно кивнул.

— Не встречал ее днем?

— До полудня я сплю, а потом хожу на скачки.

— У нее была близкая подруга?

— Она зналась с Бетти и Таней. Но так. вообще. По-моему, Таня и Арлетта не шибко ладили.

— Никогда не просила тебя достать наркотиков?

— А зачем?

— Для себя.

— Нет. Любила выпить, даже слишком любила, но не верю, чтобы кололась.

— Ты в самом деле ничего о ней не знаешь?

— Только то, что это была самая красивая баба, из тех, кого доводилось встречать.

Мегрэ иронически улыбнулся, оглядывая с ног до головы этого цыпленка.

— Ты приставал к ней?

— А почему нет? Я не упускаю своего. И не только такие…, но, приличные дамы имели на меня виды.

— Это правда, — ввернул хозяин. — Не знаю, почему, но все здесь от него шалеют Сам видел, как совсем не старые и совсем не страшные дамы приходили сюда утром и час, а то и больше ждали его.

Широкий рот карлика растянулся в понимающей и скабрезной улыбке:

— Наверное, все дело в этой штуковине, — он сделал, неприличный жест.

— Ты спал с Арлеттой?

— Я же вам сказал.

— Часто?

— Один раз.

— Она сама тебя позвала?

— Видела, что я хочу ее.

— Где это было?

— Ясно, что не в «Пикрате». Мсье знает «Модерн» на улице Бланш?

— Это был отель со сдачей комнат на час, хорошо известный полиции.

— Именно там?

— И хороша она была в постели?

— Знала множество позиций.

— Ей это доставляло удовольствие?

Кузнечик пожал плечами.

— Даже если и не доставляло, то все равно вопила от кайфа, как ненормальная. Они всегда так: чем меньше чувствуют, тем больше хотят показать, что балдеют.

— Она была тогда пьяна?

— Как всегда.

— А с шефом?

— С Фредом? Он вам рассказал?

С минуту Кузнечик размышлял, затем допил свой бокал.

— Не мое это дело, — сказал он в конце концов.

— Но он ее хотел?

— Как все.

— Как ты?

— Я вам уже сказал. А если хотите, — пошутил Кузнечик, — могу вам все нарисовать. Мсье придет в «Пикрат»?

Мегрэ отправился в кабаре, не дожидаясь Кузнечика, который через несколько минут должен был заступать на свой рабочий пост. Красная вывеска уже светилась. С витрины еще не сняли фотографию Арлетты. Окно и дверные шторки были закрыты. Не доносилось и звуков музыки.

Он вошел и увидел сначала Фреда в смокинге, который расставлял бутылки в баре.

— Так и знал, что вы вернетесь — сказал он. — Правда, что нашли графиню, которую кто-то задушил?

В том, что он знал об этом, не было ничего удивительного. Ведь случилось это в том же самом районе. А может быть, уже сообщили по радио.