— Когда вы начали пить?

— Вечером, если вас это так интересует.

— С кем?

— Одна.

— Где?

— Везде понемногу. В барах. Сразу видно, что мсье никогда не было одиноко.

Это прозвучало несколько комично, но скромный семьянин и трезвенник Люка очень хотел казаться суровым.

Время шло, из низко нависших туч непрерывно сыпал дождь, холодный и монотонный. В кабинетах зажгли лампы, повсюду на полу виднелись мокрые следы.

Люка, собственно, занимался другим делом: кражей со взломом со склада на набережной Жавель, — и спешил. Ему давно нужно было быть на месте преступления, и сейчас он смотрел на Мегрэ, как бы спрашивая: «Что я должен с ней делать?»

Раздался звонок, собирающий на совещание, и Мегрэ пожал плечами, что могло означать: «Делай, что хочешь».

— У вас есть телефон? — спросил бригадир.

— Есть, у консьержки.

— Вы снимаете комнату?

— Нет, у меня собственная квартира.

— И вы живете одна?

— Я уже говорила.

— А вы не боитесь, что, когда выйдете отсюда, встретите Оскара?

— Я хочу домой.

Нельзя было ее задерживать только потому, что наговорила столько чепухи в окружном комиссариате.

— Я прошу вас: дайте нам знать, если появится что-то новое, — произнес Люка, поднимаясь с места. — У вас нет намерений выехать из Парижа?

— Нет. Зачем?

Он открыл перед ней дверь и смотрел, как медленно уменьшалась ее фигурка в широком коридоре. На лестнице она остановилась, будто засомневалась. Посетители провожали ее глазами, чувствуя, что она принадлежит к другому миру — миру, который оживает ночью. Она и в самом деле выглядела не от мира сего в беспощадном свете зимнего дня.

В комнате еще ощущался ее запах, запах женщины, теплой постели… Люка снова позвонил на центральный пульт:

— Есть что-нибудь о графине?

— Никаких новостей.

Потом он открыл дверь в комнату инспекторов:

— Лапуэнт!

Кто-то ответил:

— Он вышел.

— Не сказал, куда?

— Сказал, сейчас вернется.

— Он мне нужен. Поедет со мной на Жавель.

Лапуэнт вернулся через пятнадцать минут. Они надели пальто и шляпы и направились к станции метро Шатле.

Мегрэ вернулся от шефа, где ежедневно делал доклад, уселся за кучу бумаг, зажег трубку и решил целое утро не вставать с места.

Арлетта вышла из здания Уголовной полиции почти в полдесятого. Никого не интересовало, села она в метро или в автобус, чтобы доехать до улицы Нотр-Дам-де-Лоретт. А может быть, она зашла в какой-то бар выпить кофе со сливками и съесть рогалик…

Консьержка не заметила ее возвращения. В этот дом, недалеко от площади Сен-Жорж, без конца входили и выходили жильцы.

Около одиннадцати консьержка принялась за уборку лестницы в подъезде «Б». Ее удивило, что дверь в квартиру Арлетты приоткрыта.

Лапуэнт на Жавель вел себя странно: краснел, нервничал. И Люка спросил, хорошо ли он себя чувствует.

— Наверное, простудился.

Они еще допрашивали свидетелей по соседству с ограбленным складом, когда в кабинете Мегрэ зазвонил телефон.

— Это комиссар из округа Сен-Жорж.

Именно туда в пять утра пришла Арлетта, чтобы выспаться там на скамейке.

— Мой секретарь сообщил, что сегодня утром к вам послали девушку, Жанну Лёлё, по прозвищу Арлетта, которая сообщила, что подслушала разговор об убийстве какой-то графини.

— Я не знаю подробностей, — сказал Мегрэ, наморщив брови. — Мертва?

— Да. Задушена в спальне.

— В постели?

— Нет.

— Была одета?

— Да.

— В пальто?

— Нет, в черном шелковом платье. По крайней мере, так мне сообщили минуту назад. Я там еще не был. Решил сразу же позвонить мсье. Мне кажется, это важно.

— Не сомневаюсь.

— О графине все еще ничего?

— Все по-прежнему.

— Мсье сообщил в прокуратуру?

— Да. Они скоро будут на месте.

— Удивительное дело. Мой дежурный бригадир не придал ему значения, так как девушка была нетрезва. Ну, пока.

— Пока.

Мегрэ хотел взять с собой Люка, но, увидев его пустой стол, вспомнил о краже на Жавель. Лапуэнта тоже не было. Тут как раз вернулся Жанвье в мокром и твердом от холода непромокаемом плаще.

— Едем!

И, как обычно, Мегрэ положил в карман две трубки.

Глава II

Жанвье остановил маленький автомобиль Уголовной полиции около паребрика, и оба одновременно подняли головы, поглядев на номер дома. Потом, удивленные, переглянулись: на тротуаре не было зевак. Никого ни в парадном, ни во дворе, и полицейский, посланный из комиссариата разгонять любопытных, прогуливался в отдалении один.

Вскоре они поняли причину столь необычной ситуации. В дверях привратницкой показался Бёлан, комиссар округа. Рядом с ним стояла консьержка, рослая дородная женщина с сообразительным живым лицом.

— Мадам Буэ, — представил ее Бёлан. — Жена нашего сержанта. Когда она нашла тело, то закрыла дверь на ключ и спустилась, чтобы позвонить мне. В доме еще никто ничего не знает.

Женщина склонила голову, будто услышала комплимент в свой адрес.

— Наверху кто-нибудь есть? — спросил Мегрэ.

— Инспектор Лоньон и судебный врач. Мы долго разговаривали с мадам Буэ и все старались понять, о какой графине может идти речь.

— Я не знаю ни одной графини в нашей округе, — сказала консьержка.

По ее поведению, голосу, интонациям было видно, что она очень хочет оказаться полезной.

— Это была неплохая девушка. Я редко ее видела, потому что возвращалась она на рассвете и потом спала почти весь день.

— Она давно тут живет?

— Два года. У неё две комнатки в подъезде «Б», вход со двора.

— Часто принимала гостей?

— Практически никогда.

— А мужчины бывали?

— Если и бывали, я их не видела. Единственный раз, в самом начале, как только она переехала и перевезла мебель, помню, раз или два приходил мужчина в возрасте, коренастый, низкий. Я подумала еще, что это ее отец. Словом со мной не перемолвился. Насколько я знаю, с тех пор не приходил. В доме много жильцов. В подъезде «А» — конторы. Ходят взад и вперед.

— Мы, возможно, скоро вернемся и еще побеседуем с вами.

Дом был старинным. Темные лестницы вели налево и направо. Всюду висели таблички — где под мрамор, где эмалированные. На антресолях жил дамский мастер, на втором этаже — массажистка, на третьем была мастерская искусственных цветов, предлагали свои услуги посредник и даже ясновидящая. Булыжники во дворе лоснились от влаги, а в глубине виднелась дверь с большой черной буквой «Б».

Они поднялись на четвертый этаж, оставляя на ступеньках мокрые следы. Только одна дверь приотворилась, когда они проходили мимо из нее выглянула толстая женщина с папильотками на редких волосах. Она с интересом посмотрела на них и тут же закрыла дверь на ключ.

Здесь уже был инспектор Лоньон из округа Сен-Жорж, понурый, как всегда и взгляд, который он бросил на Мегрэ, красноречиво говорил «Я так и знал».

Это относилось не к задушенной девушке, а к тому, что на место убийства, совершенного на его участке, опять появляется Мегрэ, чтобы отобрать у него дело.

— Мы ничего не трогали, — произнес он очень официально. — Врач еще в спальне.

Квартиры в такую погоду не могут выглядеть уютно. Это был один из тех дней, когда человек задает себе вопрос, зачем он родился на свет и зачем так мучается всю свою жизнь.

Первая комната служила гостиной. Красиво меблированная, очень чистая, она, вопреки ожиданиям, была в идеальном порядке. Паркетный пол был тщательно натерт, чувствовался приятный запах мастики. «Нужно узнать, — подумал Мегрэ, — сама ли Арлетта занималась уборкой».

Через приоткрытую дверь они увидели доктора Паскье, который уже надев пальто, складывал в сумку принадлежности. На белой козьей шкуре около застеленной кровати лежала мертвая Арлетта в своем черном платье. Руки бессильно были раскинуты по сторонам. Волосы отливали рыжим.