344. ДОБРАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Есть горячий закон у людей:
Из лозы виноградной делать вино,
Из угля делать огонь,
Из объятий делать детей.
Есть суровый закон у людей:
Уберечь свою суть, несмотря
На войну и на горе,
Несмотря на грозящую гибель.
Есть спокойный закон у людей,
Превращающий воду в свет,
Сновиденья в реальность,
А врагов своих — в братьев.
Это древний закон и новый.
Он растет, совершенствуясь,
От самого сердца ребенка
Вплоть до высшего разума.
345. МЫ ДВОЕ
Мы двое крепко за руки взялись.
Нам кажется, что мы повсюду дома —
Под тихим деревом, под черным небом.
Под каждой крышей, где горит очаг,
На улице, безлюдной в жаркий полдень,
В рассеянных глазах людской толпы,
Бок о бок с мудрецами и глупцами —
Таинственного нет у нас в любви.
Мы очевидны сами по себе,
Источник веры для других влюбленных.
Луи Арагон
346. РАДИО — МОСКВА
Слушай, Франция! В недрах весеннего леса
Чья там песня вплетается в шелест ветвей,
Чья любовь совершенно подобна твоей?
Слушай, слушай! Откройся доверчиво ей.
Слушай, Франция! Есть на земле «Марсельеза»!
О, далекая, — как она нас отыскала?
Еле слышимый еле забрезжил мотив.
Так Роланд погибает, за нас отомстив.
Мавры мечутся. Но, Ронсеваль захватив,
Он швыряет вдогонку им горные скалы.
Бьется сердце. С биеньем его совпадая,
Откликается полная слез старика.
Жанна д’Арк сновиденьями потрясена.
А в глазах у нее вся родная страна —
Вся седая история, вся молодая.
Чей язык это? Кто его переиначит?
Не по школе я знаю грамматику ту.
Так стучит барабан на Аркольском мосту.
Так Барра и Клебер исступленно кричат в темноту:
«Боевая тревога!» — вот что это значит!
Слушай, Франция! Ты не одна. Так запомни:
Не безвыходно горе, ненадолго ночь.
Просыпайся, крестьянская мать или дочь!
Выйди засветло, чтоб партизанам помочь!
Спрячь их на сеновале иль в каменоломне!
До рассвета Вальми остаются часы.
Просыпайся, кто спит! Не сгибайся, кто тужит!
Пусть нас горе не гложет, веселье не кружит.
Пусть примером нам русское мужество служит.
Слушай, Франция! На зиму нож припаси!
347. ЛЕГЕНДА О ГАБРИЕЛЕ ПЕРИ
На старом кладбище в Икри,
В могиле братской, безымянной,
В ночи безлунной и туманной
Остался Габриель Пери.
Но, видно, мученик тревожит
И под землей своих убийц.
Там, где народ простерся ниц,
Любое чудо сбыться может.
Спокойны немцы за Иври:
Там трупы свалены на трупах,
Там в тесноте, в объятьях грубых
Задушен Габриель Пери.
Но палачам не спится что-то!
Недаром злая солдатня,
Французов с кладбища тесня,
К ограде нагнана без счета.
И вот на кладбище в Иври
Никто венка принесть не вправе.
Один убийца топчет гравий,
Напуган призраком Пери.
Но обвиненьем служит чудо:
Прах и в земле не одинок.
Гортензий голубой венок
Расцвел над ним, бог весть откуда
Пускай на кладбище в Иври
Забиты наглухо ворота.
Но в час ночной приносит кто-то
Цветы на бедный прах Пери.
Их столько раз сюда носили!
Осколок неба иль слеза,
Легенды синие глаза
Глядят на черное насилье.
И вот на кладбище в Иври
Тяжелые венки печали
Легчайшим звоном прозвучали,
Чтобы порадовать Пери.
В тех лепестках синеет лоно
Родимых средиземных волн,
Когда он, молодости полн,
Бродил по гавани Тулона.
И дышит кладбище в Иври
Влюбляющим благоуханьем,
Как будто только что с дыханьем
Простился Габриель Пери.
Да! Мертвецы такого рода
Тиранам смерть сулят давно.
Их гибель — грозное вино
Для разъяренного народа.
Пускай на кладбище в Иври
Толпа редеет, гул слабеет,—
Но ветер веет, пламя рдеет
Во имя нашего Пери!
Стрелки, вы помните, когда
Он пел нам песню в час рассвета.
Он здесь давно истлел, но где-то
Еще горит его звезда.
На старом кладбище Иври
Еще поет, еще поет он.
День разгорается. Встает он —
Всё тот же Габриель Пери.
День — это жертвенная смена
Тех, кто в земле, и тех, кто жив.
Сегодня честно отслужив,
День завтра вспыхнет непременно.
На старом кладбище Иври,
В бездушной мгле, в могиле узкой,
Всей кровью жаркою французской
Нам верен Габриель Пери.