На шестой день не стало ни сухарей, ни галет. Конец казался неизбежным. Генерал Пассек, разделяя горькую участь со своими солдатами, худой, с ввалившимися глазами, едва шевелил губами, стараясь всячески подбодрить и вселить надежду в павших духом солдат.
А метель продолжала завывать, кружа снежными вихрями, стараясь прикрыть людей смертоносным пухом бескрайнего белого покрывала. Целую неделю бушевала пурга над мертвыми и еще живыми, застывшими в изнеможении. Даже когда засияло солнце, не оживились припухшие, слезящиеся веки, не шевельнулись синие, потрескавшиеся губы. Люди не в силах были двигаться. Шатаясь от изнеможения, первым поднялся генерал Пассек.
— Ну что же вы, братцы, подвигались бы, поразмяли ноги. Господь милостив, видите, послал спасительное тепло.
Глядя на своего генерала, скорее похожего на мощи, чем на человека, в его страдальческие глаза, полные доброты, солдаты, с трудом произнося: «Есть, ваше благородие, двигаться», — начинали шевелиться.
К полудню жаркое июньское солнце окончательно вернуло к жизни полуживых, не разбудив мертвых.
Воронцов, приказав оставить на перевале Кырк и в Мичикальском ущелье часть сил для обеспечения сообщений с укреплением Евгениевское, основные силы двумя эшелонами направил в сторону Анди. Чеченский отряд пошел в первом эшелоне, Дагестанский — во втором. Авангард под предводительством генерала Клюки фон Клюгенау направил в Гоготль, в котором, по сообщению разведки, осталась часть арьергарда Шамиля. Генерал Фок шел впереди Чеченского отряда. Следом, мокрая от прошедших дождей и снега, дрожа от холода, не надеясь на горячую пищу, увязая в грязи, с трудом двигалась пехота по размытым дорогам Через два дня отряд подошел к Андийским воротам, представлявшим собой узкий проход в хребте Буцрах, который отделял Андию от Гумбета. Ворота оказались заложенными каменной стеной около сажени толщиной. Вправо от них на значительном расстоянии тянулись завалы. Вопреки ожиданиям отряды не встретили сопротивления у Андийских ворот. Имам, оставив проход без защиты, отошел вверх и расположился на хребте Азан — над селением Анди.
Генерал Фок, командовавший кавалерией, на подступах к Анди вступил в перестрелку с отрядом Хаджи-Мурада, занимавшим позицию у дороги к аулу. С ним были андийские, ригунские и зиллинские ополченцы. Шамиль с вершины горы с возмущением наблюдал, как быстро стали убегать, бросив позиции, в сторону ущелья ополченцы. На вершине, над Анди, Кебед-Магома установил три пушки и, когда Хаджи-Мурад с мюридами подошел к нему, стал обстреливать нижнюю часть селения, где сконцентрировалась кавалерия Фока. Тогда генерал, отделив часть всадников во главе со штабс-капитаном Орбелиани, послал их к правому флангу вражеской позиции. Слева действовал 3-й батальон пехоты Кабардинского полка, который вступил в рукопашную с отрядом Хаджи-Мурада. На помощь кабардинцам бросился полковник князь Барятинский. Он не только остановил натиск мюридов, но и, вырвавшись вперед, стал теснить отряд Хаджи-Мурада. Две его роты бросились в штыки. Оголив клинки и кинжалы, вновь кинулись на солдат мюриды, но вновь были оттеснены от середины аула и стали подходить к позициям, которые занимал Кебед.
Когда на помощь Хаджи-Мураду Кебед бросил часть сил и солдаты дрогнули, Барятинский с криком «ура», оголив шашку, кинулся в самую гущу схватки и тем решил исход боя. Солдаты мощным натиском откинули мюридов. Преследуя их, Барятинский вскарабкался на самую вершину горы и здесь упал, раненный в ногу. Горящий аул вместе с высотой был взят.
У Гоготля Рамадан со своим отрядом столкнулся с авангардом Клюки фон Клюгенау. Но гоготлинское ополчение, увидев многочисленное войско русских, отказалось подчиниться андийскому наибу Рамадану и разбежалось.
Воронцов расположил силы на возвышенности между сожженными аулами Анди и Гоготль. Здесь в течение нескольких дней он ждал прибытия транспорта из укрепления Евгениевское. Однако транспорт не подходил из-за ненастья. Подвоз провианта был крайне затруднен. По размытым, покрытым липкой грязью горным дорогам, выбиваясь из сил, продвигались изнуренные черводарские кони. Голодные солдаты стали поедать туши павших лошадей. Лишь небольшому числу вьючных животных удалось с трудом доставить незначительное количество галет и сухарей в лагерь главнокомандующего. Многие кони погибли, свалившись вместе с вьюками в пропасть. На месте невозможно ничего было достать. Тогда главнокомандующий решил, не дожидаясь транспорта, повернуть в Чечню и идти на Дарго.
На чохском направлении события развивались следующим образом. Даниель-бек вместе с устадом Джамалуддином-Гусейном и чохским Инкау-хаджи по Мичикальской дороге пошел на Гумбет, оттуда направился к Чоху. Чохцы сильно укрепили свой аул и отказались впустить мюридов. Однако четырехтысячному отряду Даниеля удалось взять селение. Оставив в нем две тысячи мюридов во главе с Джамалуддином-Гусейном и Инкау-хаджи, сам Даниель во главе остальных двух тысяч пошел на Закатал. Навстречу ему двинулся генерал Шварц. Возмущая жителей закатальских селений, Даниель с боями подступил к бывшей своей резиденции — упраздненного Элисуйского султанства. Однако оставаться там долго не мог. До него дошли слухи, что генерал Аргутинский с самурским отрядом собирается ударить ему в тыл. Тогда он повернул обратно в Акуша. Здесь он узнал, что акушинский гарнизон соединился с отрядом Аргутинского, который, выбив из Чоха отряд Инкау-хаджи и Джамалуддина-Гусейна, занял позицию на высотах Турчи-Дага.
Присоединив к себе повстанцев, которых возглавлял Аслан-кадий цудахарский, Даниель-бек двинулся к даргинскому селению Куппа, где стоял небольшой отряд русских. Освободив Куппа, поднялся к аварскому аулу Кудали, затем в Салты, где тоже стоял противник. Оба аула были взяты мюридами. В ауле Дуерах Даниель-бек соединился со вторым отрядом, который отошел от Чоха.
Даниель-бек намеревался вновь идти на Чох, а затем в Кази-Кумух, но намерение свое вынужден был оставить. Из Левашей прискакали гонцы, которые сообщили о движении большого отряда русских из Темир-Хан-Шуры. В то же время генерал Аргутинский, оставив на вершинах Турчи-Дага два батальона пехоты и дивизион легкой артиллерии, двинулся к Дуераху. Вытеснив из селения отряд Даниеля к Кара-Койсу, Аргутинский пошел за ним. В его задачу входило не только установление прямого сообщения Турчи-Дага с Кази-Кумухом для снабжения войск продовольствием, но и установление прямой связи с основными силами для эвакуации раненых и больных.
Даниель-бек, переправившись через Кара-Койсу, стал в ауле Гачада. Аргутинский переправился у селения Магар и вынудил Даниель-бека после двухдневного боя отступить в находящееся рядом лесистое ущелье.
Истребив жителей Гачада, Аргутинский занял позицию у входа в ущелье. Семидневные бои окончились победой генерала, и Даниель, вынужденный покинуть ущелье, отошел к Телетлинским высотам. Жители обществ Келеб и Гидатль отказались помочь ему, они послали своих представителей к Аргутинскому с изъявлением покорности. Тот не тронул их, но и не остался в селениях — предпочел обосноваться на вершине горы Кахит. Здесь генерал стал ждать возвращения охотников, которые были им направлены к основным силам. Охотники доложили Аргутинскому о положении дел в отряде главнокомандующего и о поспешном отступлении войск из Анди. Командующий Самурским отрядом заволновался и стал отступать к Турчи-Дагу. Мюриды преследовали его до самого турчидагского лагеря.
Отряды Кебед-Магомы и Хаджи-Мурада спустились с Азани и стали теснить Воронцова.
Главнокомандующий приказал вывести войска на небольшую поляну и выстроить в боевом порядке с полуоборотом флангов вправо и влево. На горе у дороги было установлено шесть пушек, три из которых обращены во фронт, три — в тыл, на случай нападения сзади. За гору было отведено два батальона пехоты, хотя, по данным разведки, там было спокойно.
Беспорядочная масса конницы имама в белых чалмах на высоких папахах мчалась во фронт, не снижая скорости даже на расстоянии выстрела. Стрельбы не последовало ни с той, ни с другой стороны. Хаджи-Мурад, ехавший впереди, вдруг на полном скаку осадил лошадь, повернувшись к своим, остановил отряд.