Прошел час, другой, тишина, никто не появился. Смеркалось.
«Чего я здесь сижу, кого жду? Не дура же девка — вернется сюда, когда войска покинут Тарки. И на что она мне? Убивать ее не собираюсь, да и побить не побью», — рассуждал Юнус. И все же какая-то сила удерживала его в сакле.
Посидев еще немного, он хотел было уйти, но передумал и решил дождаться той минуты, когда муэдзин призовет к вечерней молитве. Полумрак, окутавший саклю, гнетуще действовал на него. Он встал, чтобы сесть у порога.
В это время до слуха казначея донесся звук медленных, осторожных шагов. Юнус притаился за дверью, подумал: «Она». Каково же было его разочарование, когда вместо копны кудрявых волос очаровательной еврейки он увидел белую бороду, свисавшую ниже пояса.
Казначей вышел из укрытия. Длиннобородый худой человек в темном бешмете, вздрогнув, спросил:
— Ты кто?
— Я гость. А ты кто? — в свою очередь спросил Юнус.
— Хозяин этого дома, — робко ответил старик.
— Как тебя зовут? — спросил Юнус.
— Мардахай. А тебя?
— Юнус.
— Ты зачем сюда пришел?
— В гости.
— К какому племени принадлежишь?
— Аварец.
Говорили они до этого по-кумыкски. Когда же неизвестный сообщил, что он аварец, Мардахай заговорил по-аварски. Языком этим он владел в совершенстве. Сын мелкого торговца-менялы, Мардахай с раннего детства объезжал базары близлежащих аварских селений.
Услышав родную речь из уст чужеземца, Юнус настроился на более мирный лад.
— Прости, пожалуйста, кунак, за бесцеремонное вторжение в дом в отсутствие хозяина.
— Аллах простит тебя, сын мой, — ответил Мардахай.
— С кем ты живешь в этой сакле?
— Один.
— Бедный человек, — разочарованно сказал Юнус. — Как же без жены, детей?
— Была у меня жена, и дети были, теперь одна дочь осталась, — вздохнув, сказал хозяин.
Юнусу этого и нужно было.
— А где она?
— Пусть душа твоя не знает огорчений, что тебе нужно от моей дочери?
— Ничего, я хочу знать, как ее зовут?
— Мазай, — недоуменно ответил старик.
— Где она? — повторил Юнус.
— Откуда могу знать, я вошел в дом после тебя.
— Тогда немедленно иди поищи ее в своем магале и приведи сюда.
— Душу пожертвую, скажи только, зачем понадобилась тебе она, не могу ли я заменить ее?
— Мне нужна только она, никто ее заменить не может.
— О боже! — взмолился Мардахай. — Что мы тебе сделали плохого или тому, кто тебя прислал? И где я буду искать ее? Прости, ради аллаха, если она чем-нибудь тебя обидела…
— Не прощу ни за что, твоя дочь унизила мое мужское достоинство, веди ее сюда немедленно, — сказал Юнус.
— Что ты хочешь с ней сделать?
— Отругаю.
— Я сам это сделаю вместо тебя и побью, если хочешь.
— Ты побьешь ее?
Юнус, окинув презрительным взглядом с ног до головы хилого, жалкого Мардахая, рассмеялся.
— Если не смог с ней справиться не последний из узденей Ашильты, навряд ли справишься ты, старик.
— Правду говоришь, кунак, разбойница она у меня, не знаю, в кого пошла, — сокрушенно покачав головой, сказал Мардахай.
— Можешь не сомневаться, отец, не в тебя пошла дочь.
— Ну хорошо, кунак, ты посиди, подожди тут, я пойду поищу ее.
— Не ходи, — преградил ему путь Юнус.
— Ты же сам говорил — иди.
— Я передумал.
— Не бойся, не убегу.
— Некогда мне ждать, тебя я забираю в плен, хорошая дочь найдет отца своего, следуй за мной, — приказал Юнус.
— Дорогой гость, я же не причинил обиды ни тебе, ни твоим близким. Ни я, ни мои предки с твоим племенем не воевали, посмотри на мою седую бороду, побойся владыки небес, за что обижаешь старика?
— Никто тебя обижать не будет, плен временный, идем.
Ничего не понимая, опечаленный старик покорно последовал за мюридом.
Когда они проходили по улице, из-за ворот и окон домов послышались голоса:
— Эй, Мардахай, куда идешь?
— Бог знает, куда иду, — отвечал старик.
Юнус привел пленника в старую крепость, велел присматривать за ним.
Возвращаясь после вечерней молитвы из таркинской мечети, Юнус услышал шум голосов, доносившихся со стороны крепости, увидел огромную толпу мужчин и женщин, которые наперебой кричали, размахивая руками, у крепостных ворот.
— Что вам нужно? — спросил Юнус.
— Мы требуем отпустить нашего соплеменника Мардахая, которого увел какой-то горец.
— Среди вас есть близкие или родственники его? — спросил Юнус.
— Мы все являемся близкими и родственниками бедного Мардахая, человека смиренного и честного, — сказал раввин и добавил: — Если хотите, мы дадим за него выкуп.
— Выкуп один — его дочь. Если приведете ее, отпустим вашего Мардахая.
Тогда одна из пожилых евреек, выступив вперед, сказала:
— Брат мой, как мы можем привести ее, если она бежала быстрее ветра в сторону Дербента. Клянусь головой раввина, я сама видела. Пусть лопнут мои глаза, если вру.
— Тогда нам говорить не о чем, поворачивайте обратно по-доброму, — сказал Юнус.
Длиннобородые старики-евреи, постукивая палками о камни, пошли вниз. За ними, вопя, ударяя себя в грудь кулаками, последовали женщины.
Юнус постоял немного у ворот крепости. Когда толпа скрылась, он подошел к одному из костров, над которым висел медный казан. Казначей вспомнил, что с утра не ел. У огня вместе с товарищами сидел Шамиль.
— А, Юнус, пришел наконец… Мне передали, что ты задержишься, — сказал Шамиль.
— Да, побродил немного по аулу.
— Ты, говорят, взял в плен какого-то старого еврея?
— Взял, это человек, нужный мне.
— С кем ты скандалил за воротами?
— С евреями.
— Из-за чего?
— Из-за пленного.
— На что тебе нужен этот жалкий старец?
— Таких людей нужно иметь. Он сведущ в торговых делах, знает языки здешние и наших племен, о главной причине расскажу позже.
Ночью, когда все улеглись, Юнус, растянувшись рядом с Шамилем, рассказал ему обо всем, что случилось с ним в тот день в еврейском магале.
— Конечно, я бы не стал связываться со стариком, если бы эта дикая лань не влезла в мою душу с первого взгляда.
— Юнус, ты сошел с ума, что может быть у тебя общего со случайной встречной, иноверкой?
— Поверь, брат мой Шамиль, я сам думал об этом, думаю и теперь, но ничего не могу поделать. Если бы мне сейчас грозила смерть и у меня спросили, чего я хочу, без сомнения ответил бы — увидеть ее еще раз.
— Брось думать о ней, разве мало у нас в горах красивых девушек, любую выдадут за тебя, отпусти утром старика и забудь ее.
— Не смогу. Не осуждай меня, никогда со мной такого не случалось. Она необыкновенная, совсем не похожа на своих шумливых соплеменниц. Мазай не только прекрасна, но и смела.
— Ты же не можешь взять ее в жены…
— И не собираюсь.
— Тогда чего хочешь от ее отца?
— Сам не знаю, но не отпущу до тех пор, пока она не явится и не попросит меня.
Спал Юнус плохо. Поднялся рано, подошел к Мардахаю, который тоже не сомкнул глаз, просидев согбенно всю ночь.
— Как себя чувствуешь? — спросил его Юнус.
— Так, как желал бы моим врагам, — ответил старик.
— Ну что ж, тогда собирайся в дорогу, — сказал Юнус.
— Все мое при мне, только пользы от меня вам столько, сколько я имею от своей бороды.
— Ничего, из ее седого авторитета мы сможем извлечь то, что не смог извлечь ты, — ответил Юнус.
Дочь Мардахая так и не явилась.
На восходе солнца, перед выступлением отряда к русской крепости, Юнус усадил Мардахая на арбу, положил рядом хурджины, наполненные дарами зажиточных таркинцев, и под охраной вооруженных мюридов отправил в Чумескент.
Крепость Бурная была расположена на возвышенности. Одна сторона пологого возвышения круто спускалась к берегу Каспийского моря, другая не менее обрывистыми уступами была обращена к низине, отделяющей возвышенность от горной гряды, соединенной с Таркитау.