Брачный лет кардиокондилл окончился недавно, и самцы уже исчезли (закончив жизненные дела, они погибают). Зато по косам всюду легко увидеть озабоченных крошечных самок. Они очень заняты, обеспокоены непривычным одиночеством в этом громадном сверкающем ярким светом мире. Как они будут устраивать свою судьбу?

Бездомной самочке проще всего, казалось бы, примкнуть к уже существующей семье, вот хотя бы к этой, занятой переселением. Здесь все поглощены суматохой, вряд ли заметят чужака. И вот одна такая самочка, покрутившись, проскальзывает в жилище. «Нашла себе приют», — порадовался я за бродяжку. У этого вида в одном муравейнике часто живут по нескольку их самок.

Проходит несколько минут и во входе в жилище появляется возбужденная толпа муравьев. Над перепутавшимися в клубок тельцами беспрестанно и энергично мелькают ножки и усики. Клубок выкатывается наружу, и теперь хорошо видно в чем дело: в самом центре клубка муравьев злосчастная самочка-неудачница. На нее со всех сторон сыпятся удары челюстями. Она же свернулась тючком, покорно принимая их. Наконец, вырвалась, убежала. Устроиться не так-то просто. В этом семействе тоже не нужны самки, своих хватает. Придется бродяжке продолжать поиски…

Грозящий жалом

Как-то много лет назад в пустыне на светлой лёссовой почве я увидел странную темную линию между двумя кустиками полыни. Она была совершенно прямой, будто была проведена по линейке, и состояла из почти черных запятых и точек. Долго я не мог понять, кто и для чего сделал такое. Вскоре удалось разгадать это странное явление. Я долго приглядывался к кустику чингиля, сильно пораженному галлами. Они имели забавную форму. Листочек сильно вздут, сложен вдоль, а края его накрепко склеены в прочный шов. Образовавшаяся камера внутри листочка кишела толстыми оранжевыми личинками галлиц. Когда пришло время личинкам выходить из галла, прочный шов раскрывается, через щелку одна за другой личинки покидают домик, падают на землю и там, найдя трещинку, забираются поглубже, чтобы окуклиться и превратиться в маленького с нежными причудливыми усиками комарика-галлицу. Бегство личинок из домиков происходит ночью, в прохладу, пока не проснулись враги галлиц: каменки-плясуньи, ящерицы-геккончики и, главное, многочисленные муравьи. И все же муравьи-крематогастеры субдентата проведали об этом и организовали охоту за нежными личинками.

У этого маленького муравья заметная внешность: красные голова и грудь, черное брюшко, заостренное на конце и с тонким как иголочка жалом. Когда муравью грозит опасность, он запрокидывает кверху брюшко, грозит им, размахивает и жалит сверху вниз или сбоку. Почти как скорпион! Муравьи-крематогастеры ходят всегда гуськом друг за другом, не сворачивая с ранее установленной дороги.

Рано утром, только над пустыней взошло солнце, я увидел такую колонну крематогастеров. Она тянулась к кусту чингиля с галлами. Муравьи очень спешили. Многие из них уже мчались обратно, от куста, зажав в челюстях розовых личинок. Другие как будто просто сновали взад и вперед по узкой ленте муравьев и, казалось, мешали стройному движению. Но они были заняты важным делом. Это особенные муравьи-топографы, или дорожники, и занимаются они тем, что брызгают на дорогу капельки жидкости. Каждая капелька потом темнеет и становится точечкой. Она, видимо, источает запах и по этой ароматной дороге мчатся за добычей разведчики, охотники и все другие «специалисты».

Итак, природа точек понятна. А запятые? И эта загадка разъяснилась. В одном месте муравьи поспешно проводили новую дорогу. На бегу они выделяли капельки, они падали на землю, насекомые бежали дальше, задев по упавшей капле брюшком, отчего и получался у точки маленький хвостик-запятая. Это был своеобразный указатель направления движения. Кто бы мог подумать, что у муравьев существуют своеобразные сигналы, настоящие дорожные знаки! И, видимо, издавна, множество тысячелетий эти знаки показывают направление пути. Видимо, муравьи-крематогастеры плохо ориентируются и поэтому всегда ходят по тоненьким линиям из точек и запятых, оставленных муравьями-дорожниками. Возможно, когда муравьи переселяются, хвостики запятых бывают направлены только в одну сторону. Интересно бы это проверить!

Прошло пять лет. Мы в поселке Илийск. Ночь. Духота такая, что кажется будто воздух застыл и не проникает даже через открытые окна нашего домика. Кусаются какие-то мелкие насекомые. В темноте наощупь ловлю одного, освещаю электрическим фонарем и с удивлением вижу муравья-крематогастера. Он тщетно пытается вырваться из плена, размахивает усиками, крутит во все стороны красной головой, грозится своей иголочкой-жалом.

Утром я тщательно осматриваю дом снаружи и в одной из стен, почти у самого фундамента, под куском отвалившейся штукатурки нахожу муравейник. Тут, оказывается, отличное хозяйство этого муравья. Рядом на вьюнке расположилась колония тлей в окружении телохранителей и доильщиков. На тропе, ведущей в заросли травы к дохлому жуку-гомалокопру, оживленное движение. По отштукатуренной и побеленной стенке дома тоже тянутся в разные стороны тропинки. Я вглядываюсь в одну из них, различаю черные запятые и сразу вспоминаю день, когда впервые на такыре открыл маленький секрет жизни муравьев этого вида. Все запятые здесь направлены головками к гнезду, что находится под куском отвалившейся штукатурки, а хвостиками — от него. Муравьи бегут по тропинке в обоих направлениях, расставив усики в стороны и почти прислонив их к дорожке. Да, дорожные сигналы крематогастеров — не выдумка, а действительно существуют и отлично выполняют свое назначение.

Наверное, дорожные указатели есть и у других муравьев.

Теперь дорожные знаки крематогастеров стали чаще попадаться на глаза. Постепенно эти находки помогли выяснить еще некоторые особенности муравьиных дорог. Оказалось, что знаки можно условно разделить на первичные и вторичные. Первичные ставились, когда новый путь только осваивался (знаки на нем были похожи на точки), вторичные — когда дорога уже становилась привычной и ею начинали пользоваться. Знаки на ней были похожи на черточки и являлись как бы дополнительными указателями, показывающими острыми кончиками направление от дома.

На чистой светлой и плотной лёссовой почве оживленная трасса муравьев крематогастеров вся усеяна дорожными знаками, их так много, что, принюхиваясь, муравьи могут свободно по ней передвигаться, не пользуясь зрением.

Сегодня за день мы проехали мало, не более тридцати километров, так как часто останавливались. Места были интересные: песчаные пустыни, овражки, тугайчики у реки Или и рядом сумрачный разноцветный и скалистый хребетик Калкан. Всюду хотелось поискать и посмотреть насекомых. Поэтому одна остановка следовала за другой. И каждая что-нибудь давала.

Вот и сейчас по светлой почве от кустика к кустику джузгуна строго по обозначенной пахучими отметками узкой дорожке бегут крематогастеры, на ходу прикасаясь друг к другу усиками. Среди них я вижу добычливых охотников. Они волокут одинаковые светло-желтые комочки — личинок каких-то насекомых. Приходится у одного трудолюбивого охотника отнять добычу и осмотреть. Охотник очень недоволен вмешательством, воинственно запрокинул над собой брюшко, высунул иголочку и выпустил на ее кончике капельку белого яда.

Личинка мне незнакома. Как будто, она принадлежит к отряду перепончатокрылых. Но кто же из этой братии мог стать добычей крематогастеров? Приходится, ползая по земле, следить за цепочкой муравьев. Она приводит к кусту джузгуна. Тут пути муравьев расходятся по веточкам растения. Да, не зря сюда направились добытчики: пожива есть. На листиках сидят тли Плотникова. Их усиленно доят муравьи. Еще я вижу белый пушистый комочек. Из него высовывается красная головка крематогастера с черными глазками, шустро шевелит усиками. Головка скрывается и в это время в щелочку комочка ныряет другой крематогастер.