- Как воскресный секс, кожа скользит по коже, - рычит Киллиан в толпу из шестидесяти тысяч орущих фанатов, но его глаза прикованы ко мне. - Я погружаюсь в твою благодать, облизываю твой сладкий грех.

Иисусе. Я была там, когда он написал эти слова, и они всё еще вызывают слабость в моих коленках, когда он смотрит на меня, будто помнит каждое наше прикосновение. Затем Килл поет своим глубоким невероятным голосом, будто обещая мне большее.

Мои слова выходят хриплыми, нуждающимися, когда я пою в ответ:

- Думаю, я твоя, так давай же, выясни. Кажется, ты просишь о помощи, но это не касается любви.

Рядом Рай толкает меня плечом, пока мы играем, и Киллиан поет припев песни "Сломленные двери". Софиты заливают всё белым светом. Их тепло ласкает мою кожу. Энергетика течет через меня волной, вынуждая волоски на теле встать дыбом. Мои соски напрягаются, кровь приливает к нуждающейся во внимании точке между моих бедер.

Если бы я до этого не занималась сексом с Киллианом, то подумала бы, что это самая захватывающая вещь в мире. Потому что в этот самый момент я не Либби - женщина, которая боится и сомневается, которая волнуется о том, куда направляется по жизни и где уже была. В этот миг я - это лишь я в своей самой базовой версии.

В этом кроется свобода. Радость.

Но всё скоро заканчивается, и это отстой. Каждый раз после концерта я дезориентирована, мое тело гудит, а голова кружится. И лишь одно способно снять напряжение и вернуть меня к реальности. К сожалению, это еще и рискованно.

Но риск меня не останавливает. Или Киллиан. Нам обоим нужно это одинаково сильно.

Через несколько минут мы скрываемся на складе, пахнущем лизолом, и я склоняюсь над стопкой старых усилителей, пока Киллиант вбивается глубоко в мою киску. Его большие грубые руки накрывают мою грудь, пока он быстро и жестко толкается вперед. Его бедра бешено встречаются с моей попкой с громкими шлепками, которые смешиваются со звуками нашего приглушенного ворчания.

То, как он наполняет меня, толстый и большой, каждый раз задевает точку, от которой приятная пульсация отдается у меня в горле и пальчиках ног. Невероятная жаркая дрожь бежит по спине и бедрам. Так здорово.

Я толкаюсь назад, встречая его на полпути, нуждаясь в его жестком толчке.

- Иисус, - рычит он, его бедра вздрагивают. - Вот так. Покажи мне, насколько тебе это, на хрен, нравится.

Быстрее, сильнее. Почти что до боли. Но этого недостаточно.

Мы слишком гармоничны, чтобы он не заметил моей неудовлетворенности. Его рука рывком выныривает из-под моего топа, почти разрывая его. Пальцы скользят между моих ног, отыскивая клитор. Не требуется много усилий. Я так возбуждена, мой клитор такой отекший, что ему стоит лишь коснуться его, слегка щелкнуть по нему, играя с моим телом. И я кончаю.

Прикусывая губу, пытаюсь сдержать крик. Он так глубоко, его член такой большой, что я чувствую, как моя плоть пульсирует вокруг него. Он тоже это ощущает, потому что издает низкий и долгий стон, выгибая бедра мне навстречу, когда кончает. На секунду мы замираем, глядя друг на друга и всё еще ощущая собственное наслаждение. Затем вся напряженность спадает с одним выдохом в унисон.

Тело Киллиана распластано поверх моего, наше прерывистое дыхание синхронно. Пальцы переплетены, пока мы пытаемся отдышаться. Я прихожу в себя постепенно: сперва проясняется зрение, затем ощущается смесь запаха нашего пота и чистящих средств, и лишь затем то, что толстый член Киллиана всё еще внутри меня и...

- У меня под щекой мокрая тряпка, - я поднимаю голову.

Киллиан заглядывает мне через плечо и фыркает. Звук его смеха смешит и меня, так что мы оба начинаем хохотать. Ну, мне смешно и немного противно, потому что мое лицо лежало на грязной тряпке.

- Ты была на тряпке, - ржет Киллиан, его грудь дрожит напротив моей спины.

- Гм, это плохо. Просто нехорошо. Худшая шутка всех времен, - тем не менее, я всё еще смеюсь.

Частично от чувства облегчения, но в основном просто потому, что Киллиан делает меня счастливой.

Он помогает мне подняться, его руки обнимают мои плечи, а член выскальзывает из моего тела.

- Я могу еще предположить, где была эта тряпка до этого.

- Даже не сомневаюсь, - я опускаю голову на изгиб его плеча.

Его теплое дыхание касается моей кожи, когда Киллиан целует меня в висок и сжимает плечи, а затем отступает, чтобы надеть штаны. Не знаю, когда он достал презерватив, но лучше посчитаю это за чудо и сосредоточусь на его точеной груди. Я рассеянно вывожу линии его татуировок.

- Нам лучше возвращаться. Это было безумием. Кто-то может заметить.

- Не-а, - говорит он, подмигивая. - Они все заняты тем же.

- Правда? Откуда ты знаешь?

- Потребность трахнуться после концерта - довольно распространенное явление. Все мы так делаем. Знаешь, находим желающих помочь... - его слова прерываются сдавленным кашлем, и Килл чешет затылок, а его щеки краснеют.

- Верно. Конечно.

Мои пальцы поправляют верх платья, разглаживая складки в местах, где шарили его руки.

Киллиан подходит ближе, его руки сжимают мои плечи.

- Эй, прекрати.

Я бросаю на него взгляд.

- Что?

Уголки его глаз морщатся от беспокойства.

- Мне не следовало упоминать об этом дерьме. Я делал подобное в прошлом. Но мое настоящее - это ты.

- Поверь, - удается произнести мне. - Меня не интересуют размышления о твоем прошлом. Знаю, оно не влияет на нас.

Он хмурится, его взгляд скользит по моему лицу.

- Тогда почему ты расстроена? А я могу понять, когда ты расстроена, так что не отрицай.

Читающий мысли Киллиан. Я закатываю глаза, пытаясь отмахнуться от него. Но он не отступает.

- Я не ревную, - не сильно. Ладно, я ненавижу думать о нем с другими женщинами. Подайте на меня в суд. - Просто... Разве этим мы занимаемся? Используем друг друга, чтобы снять напряжение?

- Нет, - произносит он спокойно. - Я занимаюсь с тобой супер-пупер-сладкой любовью. На складе, - его темные глаза мерцают. - На тряпке.

- Ты опять упомянул об этом, ага? - я вздыхаю и убираю прядь волос с лица. – Знаешь, что? Это глупо. Именно я практически изматываю тебя до смерти каждый раз, как мы заканчиваем концерт.

- Мне нравится, когда ты меня изматываешь, - Киллиан шевелит бровями.

Несмотря на свое настроение, я смеюсь, но затем прихожу в себя.

- Просто... После того, как ты упомянул об этом, вдруг показалось, что это так жалко. Словно ты бы занялся этим в любом случае.

А занялась бы я? Нет, не могу представить себя трахающейся с кем-то другим.

Выражение лица Киллиана становится серьезным, и он сжимает мои щеки. Ничего не говоря, он целует меня без языка, его губы просто нежно ласкают мои. Когда он отстраняется, его взгляд сосредоточенный.

- Мы никогда не будем жалкими. Грязными, странными, пошлыми, милыми - ладно. Но не жалкими. И если бы сегодня я не занялся с тобой сексом, то просто бы подрочил.

- Миленько.

- Я универсален, детка.

Счастливо улыбаясь ему, я целую Киллиана в щеку. Затем, проверяя, нет ли кого в коридоре, Киллиан оглядывается на меня.

- На этот раз я пойду первым. Ребята думают, что у тебя проблемы с рвотой после шоу, так что поддержим эту идею.

- Чудно. Стану известна, как Бетти-Блеватти.

Киллиан тихо смеется надо мной, а затем снова целует.

- Моя Бетти-Блеватти.

Как только он уходит, моя улыбка исчезает. Не могу отбросить тревогу. Притяжение к Киллиану и потребность в нем вот-вот могут поглотить меня. Когда я с ним, это самое реальное, что есть в моей жизни. Но если мы окажемся порознь, что останется?

Глава 19

Любой, кто скажет вам, что жизнь во время гастролей простая, - лжец. Выступления в основном становятся вашей наградой за постоянное нахождение в дороге и делают приятнее общение с бесконечной вереницей людей, которые смотрят на вас так, словно вы не совсем человек. Благоговейно, с обожанием, обособленно. Хуже того, все эти длинные ночи в крошечном чертовом автобусе, где я не могу забраться в постель к Либби. Они сводят меня с ума.