Она машинально повернула косу лезвием вперед, не сознавая, что приняла позу человека, готового броситься вперед и нанести удар.

Когда группа батраков была уже под откосом дамбы, кто-то из них окликнул стоявшую спиной к ним Эмилию.

Женщина не двинулась с места, но крикнула в ответ:

— Поосторожнее, здесь вас поджидают, чтобы сказать вам пару ласковых слов.

Батракам из-под откоса не видно было машины по другую сторону дамбы, но услышав это предостережение, они остановились.

Сперанца теперь различала нерешительные лица людей, смотревших друг на друга, как бы спрашивая совета, и поняла, что все растерялись.

Из машины между тем выскочило четыре человека.

С противоположной стороны насыпи выглянула девочка и тут же с визгом бросилась обратно.

Потом все смешалось.

Шум, крик, плач… Женщины и ребята с воплями бросились врассыпную… Не двигались с места только Эмилия и батрак, который, поднявшись на дамбу, встал рядом с ней.

— Если вы меня ищете, я здесь, и нечего пугать других.

— Сматывайся отсюда….. — не поворачивая головы, шепнула ему Эмилия. — Я и одна их задержу.

Сперанца одним прыжком оказалась с ней рядом. Теперь они вдвоем, придвинувшись вплотную друг к другу, пытались заслонить мужчину, который не хотел и слышать об этом.

— Трус, — кричали ему из-под откоса, — баб на защиту позвал… Что, за юбками прячешься?

— Может, это я, по-вашему, баба? — кричала Эмилия, и Сперанца даже в такую минуту не могла не улыбнуться.

Но батрак протиснулся между женщин и с высоко поднятой головой спустился с дамбы навстречу вооруженным бандитам.

В ту же минуту за ним бросилась Эмилия, а за нею Сперанца.

Она сразу получила такую пощечину, что зашаталась, но тут же справилась, бросила косу и с голыми руками кинулась в драку.

Сперанца могла вынести что угодно тяжелый труд, искони привычный для людей, к которым она принадлежала, и закаливший ее так, что ей не страшна была никакая работа, унижения, которые развеивались в прах ее верой в будущее, подобно тому, как мгновенно испаряются капли воды, упавшие на раскаленное железо, — все что угодно, но не пощечину.

Перед ней был только один человек — тот, который ее ударил.

Шофер, выскочивший из машины помочь остальным, убегал от Эмилии, которая с криком гналась за ним, замахиваясь косой.

Трое других окружили батрака.

Сперанца дралась, как одержимая. Негодяй пустил в ход плетку, и, заслоняя лицо, Сперанца подставляла под удары руки, но продолжала драться локтями и коленями. Иногда ей удавалось вцепиться ему в волосы. Он отшвыривал ее, она опять налетала.

Наконец Сперанца изловчилась, вырвала у него плетку и брезгливо отбросила ее. Но она уже слышала новый звук: то были глухие удары, доносившиеся, казалось, издалека.

Несколько минут спустя и она и мужчина лежали на земле. Мужчина стонал. Она подняла голову. В ушах шумело, перед глазами плыли красные и лиловые пятна. Она увидела, что к ней направляются те трое, которые избивали батрака, и, прерывисто дыша, вся ушла в ожидание. Наконец, она почувствовала страшный удар по голове и, словно под ней расступилась земля, провалилась в пропасть.

Сперанца открыла глаза, услышав голос, звавший ее откуда-то издалека.

Она с трудом пошевелила руками, точно они были связаны, потом прикоснулась к лицу и почувствовала, что оно горячее и мокрое. Но это было ее лицо, и она действительно трогала его своей рукой.

Попрежнему слышался звавший ее голос… Это был голос Эмилии.

— Сперанца, — с мольбой говорила Эмилия. — Приди же в себя. Ты жива и должна мне помочь.

Сперанца через силу приподнялась и села с помощью Эмилии.

Но разве это была Эмилия? Над Сперанцей наклонилась черная фигура с устрашающе черным лицом и сверкающими глазами, которые казались круглыми и огромными, зияя белизной роговицы.

Сперанца открыла рот, но не смогла произнести ни звука, а лишь почувствовала вкус крови, которая шла горлом, и сплюнула.

— Парень чуть жив, — хрипела старуха. — Надо унести его…

Сперанца начинала вспоминать, что произошло, но не могла понять, почему у Эмилии такое черное лицо.

— И нечего на меня так смотреть, — резко сказала Эмилия. — Не видела, что ли, никогда перепачканных людей? Эти сволочи мне запакостили лицо и влили в глотку полбутылки керосина. Скоты… Но теперь надо помочь Вико. И поскорее, потому что он потерял много крови.

Сперанца кое-как встала на ноги, но у нее сразу началась рвота, и она опять свалилась.

— Только этого не хватало, — простонала Эмилия. — Мало того, что меня чуть наизнанку не вывернуло, теперь и с тобой та же история!

У Сперанцы все ходуном ходило перед глазами, и Эмилия казалась ей пляшущим призраком.

— Ты не опасно ранена….. — уговаривала ее старуха. — У тебя только одна ссадина на голове. Это пустяки, Сперанца… Бывает, мальчишки начнут кидаться камнями, да один другому в голову попадет, вот и у тебя такая царапина… Ведь не умирают же от этого ребятишки, правда? Ну, ну, поднимайся, не пугай меня!

Сперанца снова сделала усилие и встала на ноги, с трудом сдерживая рвоту. И тут она увидела Вико. Он лежал посреди дороги, раскинув руки, как Христос, и его мертвенно бледное лицо было ярко освещено луной.

— Они его, звери, били, как бешеные… — со слезами в голосе сказала Эмилия.

Сперанцу опять затошнило. Она сделала несколько шагов, зашаталась и упала возле Вико, не подававшего признаков жизни.

Эмилия ходила мимо нее взад и вперед, поднимаясь на дамбу и снова спускаясь, и стонала, в отчаянии ломая себе руки, бессильная помочь умирающему. Сперанца слышала эти тихие стоны, тоскливые, как вой раненого животного, и, сжав зубы, опять поднялась.

Но скоро подошла подмога.

Разбежавшиеся женщины и дети рассказали дома о машине, поджидавшей кого-то у дамбы.

Попозже, когда стемнело, люди стали заходить к Вико, чтобы выяснить, чем кончилась эта история, и узнали, что он не вернулся. Слух об этом из дома в дом прошел по всей долине, и отряд батраков в тревожном молчании отправился на место происшествия. Вико унесли на носилках. К утру он умер.

Сперанца и Эмилия, поддерживая друг друга, направились в хибарку и по дороге встретили Тонино, который их уже разыскивал,

В хибарке при их появлении все онемели.

У Сперанцы волосы, лицо и платье были в крови. Но на Эмилию с распущенными волосами и черным лицом было просто страшно смотреть.

Через минуту в хибарке поднялся плач и загремели проклятья.

— Ну, уж это я так не оставлю! — кричал Надален, кружась вокруг стола, за которым, молитвенно сложив руки, сидела Берта.

Элена цеплялась за Тонино, бросавшего угрозы, умоляя его успокоиться.

— Ради ребенка прошу тебя… Ради ребенка! Если ты погубишь себя, погибнет и он…

На следующий день Сперанца слегла и бредила в жару, но никакого врача к ней не звали.

Эмилия, напротив, пошла на работу, как бы бросив вызов врагам. Лицо у нее было распухшее и воспаленное от керосина, которым она отмывала его, но она шла по дамбе с высоко поднятой головой, стреляя глазами по сторонам. Никто не осмеливался приставать к ней с вопросами, и все опускали голову, чтобы не встретить ее разъяренного взгляда.

На работе тоже никто не упоминал о вчерашнем происшествии. Только Эмилия заговорила о нем во время перерыва, пристально глядя на бригадира, ненавистного всем женщинам:

— Мне давным-давно надо было принять слабительное, да я все не могла собраться. То, которое мне дали вчера, пошло мне на пользу…

Она помолчала, тщетно ожидая ответа.

— Вы себе не можете представить, женщины, до чего оно мне помогло… — продолжала она.

Женщины опустили головы. Бригадир нагнулся и стал счищать с башмака налипшую грязь.

Батрачки видели перед собой Вико, распростертого на носилках…

Они знали, что он оставил старуху мать, у которой больше никого не было, знали, что Эмилия защищала его с яростью тигрицы, и чувствовали, что теперь ей надо было дать выговориться, выкричаться, излить свою боль и свой гнев…