Вали смотрел на нее, отвернувшись от целителя, и на его все еще покрытом маской темной крови лице сверкала улыбка.

— Присядешь?

Бренна развернулась и приоткрыла полог палатки. Дождь шел слишком сильно, и снаружи было слишком темно, чтобы Колдер решил собрать выживших для разговора о том, что делать дальше. Но она не была уверена в том, что может остаться здесь, рядом с целителями.

Но Бренна не смогла отказать ему. Она уселась рядом с его плечом. Целитель перестал работать иглой и разинул рот. Когда он снова принялся зашивать рану, Вали зарычал.

— Очень больно? — спросила она, с трудом подавив желание положить руку на его плечо, чтобы утешить.

Глаза Вали встретились с ее глазами, его улыбка стала шире.

— Было больно. Но потом пришла ты.

И он закрыл глаза. Бренна тихо сидела рядом с целителем. Потом она заметила, что всякий раз, как игла пронзает кожу Вали, он сжимает кулак. Повинуясь импульсу, который даже сама она не поняла, Бренна наклонилась и вложила пальцы в его широкую сильную ладонь. Его рука сомкнулась на ее руке, и Вали затих.

Бренна почувствовала себя в полной растерянности.

— В один день на нас напала такая куча народу. Это означает, что дом хозяина совсем близко, — Колдер повернулся к Леифу, своему ближайшему советнику. — Пока никто не заговорил?

Тот покачал головой.

— Четверо умерли ночью. Двое на грани. Только трое еще могут говорить, но они стойко молчат.

Колдер качнул головой.

— А от лазутчиков нет вестей?

— Нет, — Леиф глубоко вздохнул. — Мы думаем, что они мертвы.

Одним из лазутчиков был сын Леифа, Эйнар, четырнадцатилетний парень. Это был его первый набег. Оба были очень юны, совсем мальчишки, но Галвар, другой лазутчик, уже трижды принимал участие в налетах.

Это утро было ясным и солнечным, и те из налетчиков, кто мог двигаться, сидели в центре лагеря и обсуждали следующий шаг. Бренна сидела с краю, но достаточно близко к Колдеру. Она знала свое место — как защитника и как талисмана. Однажды она спасла мачеху и маленьких братьев Колдера, и с тех пор он предпочитал держать ее поблизости.

Он был неразговорчив. Колдер, как и остальные, держался от нее на расстоянии и редко обращался непосредственно к ней, если только не отдавал приказы. Но он подзывал ее к себе, когда она была ему нужна, и он говорил с ней, глядя ей в глаза, если у него было какое-то дело.

Так и сейчас. Как обычно, она смотрела ему в спину и давала ему то, что ему нужно. Какой бы мистической силой она не обладала, эту силу дал ей ее собственный народ, который проецировал на нее свои ожидания и предрассудки.

Вот такой и была ее роль и судьба, которую она должна была принять: быть воплощением страхов и желаний других.

Получив поддержку от Бренны, Колдер повернулся к остальным.

— Мы должны разузнать, кем был этот мужчина в плаще. Он был большой шишкой. Мы могли бы многое у него узнать, если бы Вали был более терпелив.

— Именно из-за того, что Вали действовал быстро, воины и растерялись. Они были на лошадях. Их было больше, чем нас, и мы уже устали. Нас бы растоптали в два счета, если бы Вали не убил их лидера.

Бренна повернулась к говорившему — низкорослому мужчине с бычьей шеей, воину ярла Снорри. У него были коротко стриженные пламенно-рыжие волосы и густая борода. Бренна видела, как он говорил с Вали, но не знала его имени.

— Эрик правду говорит, — раздался другой голос, и Бренна получила ответ на незаданный вопрос. — Копье Вали добыло для нас победу.

Колдер казался раздосадованным возражениями, но промолчал. Он повернулся к Леифу.

— Нам нужно это узнать, или мы упустим хорошую возможность. Мы не можем терять время, посылая еще лазутчиков. Наш час настал. Сколько воинов погибло?

— Двести и еще двадцать, — пришел ответ.

— Двести и еще двадцать, — повторил Колдер. — Нас в каждом набеге превосходили числом, и в каждом мы побеждали. Боги с нами, и мы должны принять этот их дар. Мы должны ударить сейчас, пока хозяин этих земель не призвал союзников и подкрепление. Заставь воинов заговорить.

Он развернулся и направился прочь, к своей палатке.

Бренна не понимала, зачем им нужно нападать. Они совершили удачный набег днем раньше, и они уже сегодня отразили две атаки. У них теперь было место, чтобы прийти в себя и перестроиться. Им нужно было собраться, похоронить мертвых и защищать лагерь, пока раненые не подлечатся, и тогда отплыть домой.

Более того, лето уже кончалось. Им нужно было попасть домой.

Леиф, однако, поднялся.

— Кнут, Олаф, идемте. Остальные — готовьтесь. У нас впереди еще бой.

Бренна проводила взглядом троих мужчин, направляющихся к пленным.

Ей не нравилось чувство непонимания происходящего, а сейчас она явно почти ничего не понимала.

Вали спал, когда Бренна заглянула после собрания в палатку целителя. Она оставалась вчера до поздней ночи, осталась с ним даже после того, как рана Вали была зашита. Сидела здесь, пока его рука не расслабилась и не отпустила ее руку.

Они не разговаривали.

Она чувствовала умиротворение, сидя рядом с ним, пока он спал, и просто держа его руку.

Один из раненых умер, пока шло обсуждение планов, и целитель как раз готовил его тело, чтобы унести прочь, когда Бренна подошла и опустилась рядом с Вали. Она положила руку на его лоб. Он был теплым. Слишком теплым.

Когда тело вынесли из палатки, она обратилась к целителю.

— Он горячий.

Не глядя на Бренну, целитель кивнул.

— Да. Заражение в ране. Я приготовлю припарку, но он в руках богов, — он замолчал и посмотрел ей прямо в глаза. — Если он тебе важен, ты можешь использовать свои силы.

У нее не было никаких сил. Но говорить об этом не имело смысла. Так что Бренна просто повернулась к Вали и уставилась на свою руку, машинально поглаживающую щетинистую кожу его остриженной головы. Кончики ее пальцев легко пробежались по его длинным, слипшимся от крови волосам.

Он дернулся и застонал от ее прикосновения, его глаза широко раскрылись.

— Бренна? — выдохнул Вали, глядя на нее. — Ты настоящая?

Редко когда она слышала свое имя без прозвища, одновременно делающего ее большим и меньшим, чем на самом деле она была. Что-то сжалось внутри. Услышав только имя — «Бренна» — она на короткое мгновение ощутила себя той девочкой, которой когда-то была. Она ощутила себя настоящей.

— Да, я здесь.

Он улыбнулся и закрыл глаза. Бренна сидела подле него, наблюдая, как целитель готовит свою припарку, и слушая крики солдата, которого Леиф пытался заставить заговорить.

Бренна сидела с Вали, когда целитель наложил припарку, и держала его за руку, пока горячая, едко пахнущая тряпка заставляла его напрягаться и стонать. Она не понимала, что чувствует к нему. Это было что-то физическое, что-то настолько глубокое, что заставляло ее ощущать его совсем близко. Его боль ранила и ее, и мысль о том, что он умирает, заставляла сердце Бренны сжиматься.

Она совсем не знала Валли, но его присутствие ее успокаивало. А еще мысль о том, что ее присутствие успокаивает его.

Возможно, это было из-за того, что уже многие годы никто не обращался с ней просто как с другим человеком. Никто не искал ее общества. Никто, с той самой ночи, как Бренна оставила родительский дом.

Когда целитель закончил, Вали снова уснул, его дыхание было хриплым и прерывистым. Бренне показалось, что лечение не помогло, но она точно не знала и не нашла в себе смелости спросить. Она почти ничего не знала о целительстве, да и не хотела знать, так что целиком и полностью доверилась человеку, который делал свое дело.

Звуки рога отвлекли ее внимание от спящего рядом мужчины. Два коротких гудка и длинный. Посланник.

Уже поднявшись, Бренна вдруг наклонилась, в последнюю секунду осознав, что сделала это, чтобы поцеловать щеку Вали. Резко отпрянув, ошеломленная своим собственным поведением, она бросилась к выходу. Пленная женщина стояла у открытого полога, и их взгляды встретились. Неожиданно женщина тепло ей улыбнулась. Бренна поспешила прочь, не улыбнувшись в ответ. Она не была уверена в том, что не забыла, как это — улыбаться.