Мужчину, который носил кольчугу и алый плащ.

Мужчину, которого защищал самый меткий лучник в отряде.

Он полетел со своего вороного скакуна на землю, и лучники, оказавшиеся уже слишком близко, чтобы стрелять, уступили место мечникам, ринувшимся вперед.

— ВАЛИ! — услышал он крик Эрика.

Зная, что друг не отвлек бы его без причины в самый разгар боя, он обернулся и вытянул руку. Эрик швырнул ему второй топор, и Вали поймал его.

Теперь он был готов. Когда первая волна конных мечников нахлынула на них, Вали взревел и поднял оба своих топора.

Десятки всадников обрушились на лагерь. В сражении пеших против конных жизненно важным было выбить всадников из седла — не убивая лошадей без надобности, но иногда все же лишая их жизни, чтобы потом съесть.

Но всадников уже было слишком много, и сражение было жестоким. Так что Вали подскочил к первой лошади и рубанул топором по ее ноге. Когда лошадь свалилась, пронзительно крича, он поднял второй топор и отрубил мечнику руку, державшую меч. Как и те, с которыми они сражались ранее, этот солдат носил кольчугу, так что Вали ударил его по шее, когда тот повалился навзничь. Поток крови плеснул в лицо.

Оттерев кровь с глаз, Вали резко обернулся — позади него солдат как раз поднимал свой меч. Им уже овладела боевая ярость. Он блокировал удар одним топором и ударил вторым в бок.

Сражаясь тем эффективным способом, которому он научился и который отточил до совершенства, Вали поворачивался и взмахивал мечом, убив еще четверых. Из его горла рвался боевой клич, враги валились с первого удара.

Жажда крови, боевая ярость — так его товарищи описывали песню крови, звенящую в их жилах, боевой жар в их головах. Вали понимал это. Но для него все было немного иначе. Он становился кем-то другим, становился не совсем человеком. Каждый удар топора насыщал его силой, словно с каждым ударом жизненная сила врага перетекала в его собственное тело. Им овладевал чудовищный голод, обострявший чувства и зрение. Все, кроме боя, переставало существовать.

Но сегодня он вдруг обнаружил, что постоянно оглядывается на Бренну. Его глаза сами искали ее в бою, и он точно знал, где она находится каждый раз, как вспоминал о ней. Она сражалась с огнем и яростью, используя меч и щит с мастерством, которого он не видел ни у одной женщины.

Но он не мог позволить себе восхищения, не сейчас. Он нашел ее, увидел и понял, что ей не нужна помощь, и вернулся к своему собственному бою.

Вскоре Вали расчистил небольшое пустое пространство в сердце хаоса, убив всех тех, кто окружал его. Он огляделся вокруг в поисках боя, к которому мог бы примкнуть. Лошадь, которую он подрезал, кричала от боли. Прежде чем пойти вперед, в сторону Бренны, Вали остановился и облегчил ее страдания, перерезав горло.

Он как раз вытаскивал топор из горла лошади, когда на него навалился эстландский воин. Вали едва успел уклониться от удара, который должен был лишить его головы, но вместо этого только рассек спину. Не чувствуя боли в пылу схватки, он попытался поднять руку, чтобы самому нанести удар, но вдруг она его не послушалась. Топор выпал из его хватки и упал на землю, пропитанную кровью из горла лошади.

Он никогда не терял топора. За все эти годы сражений никому не удавалось его обезоружить.

Вали растерялся лишь на мгновение, а затем вспомнил об оружии в другой руке и попытался блокировать им следующий удар. Но топор вылетел из этой руки.

Эстландец ухмыльнулся. Его зубы были выкрашены черным, наверняка для того, чтобы навести ужас. Но Вали был берсеркером. Его самым сильным оружием было бесстрашие, и даже встретив смерть лицом к лицу, он видел перед собой только воина с черными зубами.

А потом потусторонний крик разорвал воздух, и горящий огненным пламенем дух возник над эстландским воином и ударил его мечом. Голова эстландца покатилась с его плеч, потеряв на пути шлем. Тело рухнуло, сначала на колени и потом плашмя.

Вали тоже упал на колени, а потом и лицом вниз на все еще теплую от лошадиной крови землю. Он с трудом удержался от вдоха — уже не понимая, почему — но удержался.

Бренна, его пламенный дух, схватила его за руку и оттащила прочь. Не обращая внимания на бой вокруг, она опустилась на корточки рядом с ним и заглянула в лицо. Рукой Бренна оттерла кровь с глаз и лица Вали.

Движение не было нежным, а ее рука огрубела от работы и сражений. Но Вали не чувствовал ничего, кроме удовольствия от ее прикосновения.

— Кажется, мы заколдованы спасать друг друга, Бренна, Око Бога.

Он не знал, произнес ли эти слова вслух или просто подумал, и не знал, спасла ли она его или просто дала возможность умереть более быстрой смертью, но она небрежно ему кивнула и снова присоединилась к бою.

Вали лежал на спине с лицом, испачканным грязью и кровью и ждал, пока валькирии унесут его прочь.

Глава 3

Крови на земле было так много, что ботинки Бренны по щиколотку утопали в грязи при каждом шаге.

Уже после того, как налетчики отделили своих мертвых и раненых от врагов, темное сумеречное небо вдруг разверзлось, и ледяной дождь обрушился на землю, словно сами боги пожелали очистить ее.

Факелы погасли под потоками воды, и налетчики закончили свою работу в темноте, оставив мертвых солдат там, где они лежали, и оттащив тела своих товарищей ближе к лагерю. Они потеряли еще семерых: пять мужчин и двух женщин. Из Дев-защитниц остались в живых только Бренна и еще одна. Отряд потерял в общей сложности двенадцать человек, а шестеро были тяжело ранены. Бренна не могла припомнить налет, в котором потери были бы так велики.

Среди тяжелораненых был и берсеркер Вали, тот, кто, казалось, хотел подружиться с ней — по причинам, которые Бренна пока еще не поняла. На его спине была открытая рана, туника была разорвана надвое. След от удара был глубоким и длинным, от плеча почти до талии. Вытаскивая его из кровавой лужи, она заметила в ране белеющие ребра. После таких ран обычно не выживают.

Оставив мертвых под проливным дождем, Бренна побежала к палатке целителя. И вот уже она внутри. Блеск свечей казался почти ослепительно ярким после глубокой темноты ночной бури, бушующей снаружи.

Целитель и двое его помощников — одним из которых, как заметила Бренна, была плененная женщина — взглянули в ее сторону, когда она вошла. Целитель и его помощник кивнули Бренне, не встречаясь с ней глазами. Пленница же, наоборот, задержала взгляд. Ее брови нахмурились, когда она рассмотрела правый глаз Бренны. Потом и она отвернулась.

И все же во взгляде этой женщины было что-то не такое, как у всех. Несмотря на то, что она была пленницей и, наверняка, боялась за свою судьбу, в ее любопытстве не было страха. Это дало Бренне короткую передышку.

А потом она увидела Вали, лежащего на животе. Его рана была раскрыта. Целитель зашивал разрез костяной иголкой, делая большие грубые стежки жесткими черными нитками. Бренна содрогнулась при мысли о боли, которую он испытывал.

Если бы целитель был чуть заботливее, у Вали был бы шанс выжить.

— Как он? — спросила она, удивив и себя, и целителя.

Он поднял голову, ошеломленный, его глаза едва не вылезли из орбит.

— В ране нет внутренностей, так что, если кровотечение остановится, он сможет выжить.

Целители попробовали на вкус кровь в ране на спине, чтобы определить тяжесть ранения. Если бы в крови был вкус потрохов, это означало бы повреждение жизненно важных органов, и в таком случае от целителей было бы мало толку. Но Вали повезло.

— Видишь, Бренна, Око Бога? — прошептал Вали слабым и хриплым голосом. — Мы предназначены судьбой спасать друг друга.

А она и не знала, что он в сознании. Было бы более милосердным, если бы он лишился его, ведь целитель снова и снова терзал его плоть, зашивая длинную рану. Наверняка боль была невыносимой. Бренне было такое знакомо: у нее был уродливый шрам на бедре и другой на плече, и обе раны когда-то были зашиты. Но ей целитель оба раза давал снотворное, так что боль она чувствовала только при пробуждении.