— Сигнальная песенка? Вы никогда…

— Нет, никогда. Секрет — это то, что знает лишь один человек. Как только его знают двое, «секрет» лучше назвать «разошедшейся по стране сплетней». Жди здесь.

Слегка потрясённая Глатра осталась на месте. Раньше Вэйнренс никогда не бывал с ней так резок.

Мгновение спустя он вернулся и указал на двоих драконов.

— Со мной. Вы двое, охраняйте леди Глатру. Мечи достать.

Все обменялись мрачными взглядами.

Несколько вздохов спустя Глатру позвали присоединиться к лорду печатей.

Проход, по которому они шли, оканчивался большой комнатой, которая в свою очередь вела в крупную кладовую. В кладовой хранились записи и находилось помещение, где работали мудрецы — заставленное креслами, парящими в воздухе сияющими камнями вместо ламп и столами.

Сейчас этого не было. Не было не только людей и светящихся камней, вся мебель и весь пергамент до последнего клочка превратились в золу.

Включая пять небольших горок праха, выстроившихся в линию у крупного прямоугольника из золы, который отмечал место, где раньше находился стол.

Пожар случился достаточно давно, чтобы дым и запах пропали и всё остыло. Но тут и там среди праха виднелось болезненное желто-зелёное мерцание магии, которая всё это натворила.

— Измена, — прошептала Глатра. — Прямо здесь, у нас под ногами. Под королём.

— Назад, — приказал Вэйнренс, ракинув руки. — Я должен попытаться узнать, что здесь произошло.

Глатра повернулась и взмахом руки приказала людям отойти, нахмурившись на старшего рыцаря, который, казалось, не хотел уходить.

Рыцарь и один из драконов подчинились, когда лорд печатей осторожно начал читать длинную формулу.

Глатра обернулась к нему, чтобы тщательно рассмотреть результаты заклинания. Когда проявлялось откровение, сложно было заметить все детали самостоятельно, поскольку открывалось очень многое и угасало всё очень быстро. Второе заклинание стало бы лишь бледным эхом первого, а третье — призраком второго, и так далее.

Вэйнренс читал заклинание неторопливо, тщательно и осторожно, завершив его выверенным жестом.

И мир взорвался.

Сэр Элдур Хокмантл среагировал быстро. Когда перед ним вспыхнул взрыв, он отскочил, пытаясь развернуться в воздухе — в результате чего в одно мгновение врезался в стену.

Среди громких раскатов эха и клубящейся пыли он на мгновение потерял сознание, но когда снова пришёл в себя и смог пошевелиться, то обнаружил, что на ноги поднялись лишь он и один из пурпурных драконов.

Ничего не подозревающий Вэйнренс активировал ожидавшую их ловушку. Взрыв, который каким-то образом — рыцарь посмотрел на обугленные тела, рассыпающиеся на глазах — поджарил остальных трёх драконов, потому что они оказались ближе всего.

Он смутно помнил, что видел, как кричат Глатра и Вэйнренс, видел короткие языки пламени, вырвавшиеся из глаз и ртов, когда они падали. Вздрогнув от этого воспоминания, Элдур пошёл к ним.

Они распростёрлись на старом пепле, с виду — мёртвые.

Не обгоревшие. Части тела казались целыми и были на месте. Волшебники лежали без сознания, и вполне возможно, им выжгло мозги.

— Ищи, — приказал он оглушённому, но уцелевшему дракону, и подал пример, осторожно разворошив пепел своим мечом.

Они ничего не нашли, но сияющие камни, которые носили Глатра и Вэйнренс, стали светиться и угасать, так что они мрачно взвалили двух магов на плечи и начали долгую угрюмую прогулку туда, где можно было получить помощь.

Кто-то хотел сохранить фамильные секреты. Кто-то, кто мог использовать ради этого магию.

Шторм вошла первой, Эльминстер — сразу за ней.

Мирт стоял, занеся за уши оба кинжала, готовый метнуть их.

Она подняла брось.

— Ты так не хочешь быть Хелджаком Торнадарром?

Мирт оскалился, вернул кинжалы в ножны и повернулся к столу перед собой, взмахом указав им на тарелку, до краёв полную остывшей жареной птицей, и на крупный, лениво исходящий паром котелок с благоухающим зелёным супом.

— Отведаете?

— А глубоководцы любят монеты?

Мирт разлил для них суп по кружкам.

— Итак, кого вы собираетесь сегодня убить? Мне следует ожидать, что вскоре дверь выломает войско пурпурных драконов, пока отряды боевых магов будут взрывать крышу?

— Никого, и надеюсь, что нет, — устало отозвалась Шторм, отхлебнув суп и обнаружив, что умирает от голода. Она обвела еду взмахом руки. — Где ты взял всё это?

— Арклет прислал вместе со слугой. В подходящей маскировке, так что не бойтесь. Сказал, что пришлёт завтра утром человека, который научит меня готовить.

Эл и Шторм наградили его одинаковыми сомневающимися гримасами, затем отправились к себе в спальню, забрав с собой еду.

Мирт разразился хохотом в ответ на их реакцию и с графином в руке направился в собственную постель.

В конце концов, у кровати до сих пор валялось всего лишь шесть графинов, и в горле было сухо, как в Анорохе.

— Вы двое должны были прийти ко мне раньше, — мягко, даже печально сказала леди Марантина Делькасл. — Я понятия не имела.

— Прости, матушка, — мрачно сказал Арклет. — Это целиком моя вина. Месяц назад Рун даже имени моего не знала.

Он развёл руками.

— Полагаю, любой юный лорд считает, что старшие дворяне не желают выслушивать его — или её — опасения касательно будущего Кормира и собственного благородного дома. В конце концов, вы — неотъемлемая часть того, что мы хотим изменить, или того, что, как мы боимся, не изменится, или…

Леди Делькасл кивнула, и на её губах мелькнул призрак улыбки.

— Припоминаю, что очень похоже чувствовала себя во время наших разногласий с отцом. Он бросил меня в утиный пруд. Поэтому у нас больше нет утиного пруда.

Амарун и Арклет уже несколько часов сидели напротив неё в лучшем зале особняка Делькасл, объясняя развернувшиеся сейчас вокруг призраков синего пламени события — но не рассказывая про свою работу с Элом и Шторм или про дружбу с Миртом. Госпожа Делькасл, пребывавшая в редком для неё дружелюбном и разговорчивом настроении, оказалась настоящим гейзером информации о склоках, союзах, личной дружбе и ненависти среди благородных домов со времен прадедов Арклета и до прошлой ночи — по крайней мере, так казалось.

Сейчас она хмурилась, пытаясь что-то припомнить. Внезапно она подбросила вверх руку, призывая к молчанию, и просияла.

— Вспомнила!

Арклет жадно подался вперёд, без необходимости стиснув руку Амарун, чтобы та молчала. Его мать заметила и усмехнулась.

— И на неё это действует, дорогой?

Её сын покраснел до корней волос, и леди Марантина погладила его вторую руку и сказала.

— Не обращай внимания. Но послушай. Их называли Тюремщиками.

— Их?

— Нет, не нужно меня торопить, дорогой. Позволь мне рассказать самостоятельно. Имей в виду, я собирала это по кусочкам из намёков и неосторожных фраз, сказанных твоими дядюшками, Беларрой и Торнлеей, так что знаю совсем немного.

Она сделала паузу, постукивая пальцем по подбородку, затем медленно сказала:

— Тюремщики были горсткой волшебников, тут и там вдоль Побережья Мечей — в особенности в Серебристой Луне, как я понимаю, и нет, имена мне неизвестны — которые давным-давно создали заклятья для предметов синего пламени и начали заточать в них определённых личностей. Ещё до того, как пришёл Синий Огонь и магия взбесилась.

Она развела руками.

— Я слышала о потрясении — испуг недостаточно сильное слово — среди наших местных жрецов Мистры.

Арклет кивнул.

— От тётушки Торнлеи.

Леди Марантина кивнула.

— Видишь ли, они были поражены, что богиня не сделала ничего, чтобы остановить Тюремщиков, ни речью из алтаря, ни посредством своих Избранных. Как будто так и должно было быть, или это было нужно для времени, которое ещё не наступило, говорили они.

Она подалась вперёд в точности, как и её сын, чтобы взглянуть на Амарун и Арклета.