— Так. Ну, все готово? — Воронин ступил на трап. — Вы с нами? — кивнул он Кравцову.

— Да!

— Поехали.

Они спустились в катер, и тотчас матрос оттолкнулся от нижней площадки трапа. Катер побежал вдоль белого борта «Фукуоки». Воронин помахал рукой, Токунага грустно закивал в ответ.

Кравцов поздоровался с Уиллом, Джимом Паркинсоном и Чулковым.

— Вы тут как тут, — сказал он Чулкову.

— А как же! — ухмыльнулся тот. — Куда вы, туда и я.

— Без завтрака? — спросил Уилл.

— Ерунда, — сказал Кравцов.

Уилл задумчиво посмотрел на него, попыхивая трубкой.

Кроме них на катере был незнакомый Кравцову белобрысый парень в пестрой рубашке с изображением горы Фудзияма — техник-приборист. Приборов было много — от большого гравиметра, заключенного в стальной баллон, до самого маленького, в деревянном футлярчике, который белобрысый парень держал в руках.

К Кравцову, стоявшему на носу катера, подошел Воронин. Сказал негромко:

— Вот как встретились, Саша.

— Да, — откликнулся Кравцов. — Не знаю даже, как обращаться — на вы или…

— Чепуха. На ты, конечно. Может, только на людях…

— Понятно. Поздравляю тебя с членкором и Ленинской премией.

— Спасибо. Ну, а как ты, Саша?

— Как видишь. Сегодня здесь, а завтра там.

— Женат?

— Угу. Похитил из Баку одну милую девушку. Сын у нас растет.

— Это хорошо, рад за тебя, — сказал Воронин. — Я-то по-прежнему холостяк…

Катер приближался к плоту, и разговор потух сам собой. Взгляды были прикованы к черному столбу, подымающемуся из облака пара. Теперь он уже не казался Кравцову безобидным волоском: в нем было что-то жуткое и грозное.

— Н-да, — сказал Воронин после долгого молчания. — Неплохим хвостиком обзавелась матушка Земля.

Вода возле плота была неспокойная. Катер подошел к причалу, и Воронин прежде всего велел спустить в воду датчик для долговременных замеров температуры. Затем лифт доставил группу на верхнюю палубу плота.

— Ух, как на раскаленной сковородке!..

Натянули скафандры.

— Все слышат меня? — раздался в шлемофоне Кравцова голос Воронина. — Отлично. Итак, начинаем первичные измерения. Замеры будем делать через каждые двадцать пять метров. Юра, у вас все готово?

— Да, Виктор Константинович, — ответил техник-приборист.

— Ну, начали!

Джим Паркинсон пошел вдоль рельсов к середине плота, разматывая рулетку. Отмерив двадцать пять метров от борта, он обмакнул кисть в ведерко с суриком и сделал красную отметку. Воронин нажал кнопку и прильнул к зрительной трубке, которая торчала из контейнера, похожего на газовый баллон. Он смотрел долго, его глаз освещался вспышками света из трубки. Затем Воронин вытащил записную книжку, снял с правой руки рукавицу и принялся писать.

Юра тем временем снимал показания с двух приборов, а Уилл возился со своим магнитометром. Кравцову Воронин поручил замеры радиоактивности.

Юра и Чулков перетащили приборы к отметке, сделанной Джимом, — двести двадцать пять метров от черного столба, — и замеры были повторены.

— Александр Витальевич, — раздался голос Воронина, — на каком расстоянии потянуло вчера вашего Чулкова к столбу?

— Примерно двадцать метров.

— Двадцати не было, — сказал Чулков. — Метров пятнадцать.

— Ну нет, — возразил Кравцов и, окликнув Джима, повторил

по-английски.

— Ровно шестнадцать ярдов, — заявил Джим, — ни дюйма больше.

— Ни дюйма? — Воронин коротко рассмеялся. — Вот что, поставьте приборы на тележку. Паркинсон, вернитесь. Будем продвигаться вместе.

Палуба вдруг заходила ходуном под ногами. Долговязый Джим упал на ведерко с краской. Юра повалился на спину, прижимая к груди ящичек с кварцевым гравиметром. Уилла кинуло на Воронина. У основания столба яростно и торопливо заклубился пар, плот заволокло белой пеленой.

Понемногу толчки затихли и прекратились вовсе. Ветер разматывал полотнище пара, гнал его кверху. Пятеро в серо-голубых скафандрах стояли тесной кучкой — бессильные перед грозным могуществом природы.

— Кажется, полез еще быстрее, — проговорил Уилл.

— Не задерживаться, — сказал Воронин. — Продвигаемся вперед.

И упрямые люди шаг за шагом приближались к столбу, толкая перед собой тележку с приборами и разматывая рулетку.

Замер на отметке «200» продолжался полтора часа: пришлось ждать, пока маятниковый гравиметр, взбудораженный толчками, придет в нормальное положение.

На отметке «150» Воронин велел всем обвязаться канатом.

На отметке «100» Джим обнаружил, что краска в ведерке кипит и испаряется.

На отметке «75» Уилл сел, скрючившись, на тележку и коротко простонал.

— Что с вами, Макферсон? — обеспокоенно прозвучал голос Воронина.

Уилл не ответил.

— Я отведу его на катер, — сказал Кравцов. — Это сердечный приступ.

— Нет, — раздался слабый голос Уилла. — Сейчас пройдет.

— Немедленно на катер, — распорядился Воронин.

Кравцов взял Уилла под мышки, поднял и повел к борту.

Он слышал тяжелое дыхание Уилла и все повторял:

— Ничего, старина, ничего…

В кабине лифта ему показалось, что Уилл потерял сознание. Кравцов страшно испугался, принялся тормошить Уилла, снял с его головы шлем и свой тоже. Лифт остановился, Кравцов распахнул дверцу и заорал:

— На катере!

Двое проворных японских матросов взбежали на причал. Они помогли Кравцову стянуть с Уилла скафандр. Слабым движением руки шотландец показал на кармашек под поясом своих шорт. Кравцов понял. Он вытащил из кармашка стеклянную трубочку и сунул Уиллу в рот белую горошину.

— Еще, — прохрипел Уилл.

Его отнесли на катер, положили на узкое кормовое сиденье. Один из матросов подоткнул ему под голову надувной спасательный жилет.

— Срочно доставьте его на судно, — сказал Кравцов старшине по-английски. — Вы понимаете меня?

— Да, сэр.

— Сдайте мистера Макферсона врачу и возвращайтесь сюда.

— Да, сэр.

Катер отвалил от причала. Кравцов постоял немного, глядя ему вслед. «Уилл, дружище, — думал он с тревогой. — Я очень к вам привык. Уилл, вы не должны… Вы же крепкий парень…»

Только теперь он заметил, что солнце уже клонилось к западу. Сколько же часов провели они на плоту? По небу плыли облака, густые, плотные, они наползали на солнце, зажигались оранжевым огнем.

Духота мертвой хваткой брала за горло. Кравцов надвинул шлем и вошел в кабину лифта. Потом, медленно идя в шуршащем скафандре по верхней палубе, окутанной паром, он испытал странное чувство, будто все это происходит не на Земле, а на какой-то чужой планете, и сам обругал себя за нелепые мысли.

Он подошел к серо-голубым фигурам (они все еще делали замеры на отметке «75»), услышал обращенный к нему вопрос Воронина и ответил, что отправил Макферсона на судно.

Воронин был чем-то озабочен. Он сам проверил показания всех приборов.

— Резкий скачок, — пробормотал он. — Поехали дальше. Держаться всем вместе.

Они двинулись, локоть к локтю, толкая перед собой тележку, на которой стоял контейнер с маятниковым гравиметром. Остальные приборы несли в руках. Джим разматывал рулетку.

Они не прошли и пятнадцати метров, как вдруг тележка сама покатилась по рельсам к столбу.

— Назад! — ударил в уши голос Воронина.

Люди попятились. Тележка с контейнером катилась все быстрее, увлекаемая загадочной силой. Облако пара поглотило ее, потом она снова вынырнула в просвете. Там, где кончались рельсы, она взлетела, будто оттолкнулась от трамплина, мелькнула серым пятном и исчезла в клубах пара.

— Вон она! — крикнул Чулков, тыча рукавицей.

На высоте метров в двадцать между рваными клочьями пара был виден столб, бегущий вверх. Он уносил контейнер, а чуть

ниже к нему прилепилась тележка… Вот они скрылись в облаках…

Люди оторопело смотрели, задрав головы.

— Тю-тю, — сказал Чулков.

Джим пробормотал проклятия.

А Кравцов чувствовал страшную усталость. Каменной тяжестью налились ноги. В висках стучали медленные молотки.