— Я, — поспешил ответить Михаил. — Дней пять назад заходил, так он мне кучу довоенных папирос хотел задаром всучить.

— Задаром? Это интересно. Ибрагим, дуй до аптеки, позвони Холодкову или Мельникову, а то прямо дежурному. Скажи так: Донцов предполагает, что белогвардейский эмиссар — это поручик Лаврухин, сын Милия Ксенофонтовича. Мы, то есть Донцов и Велуа, зашли вслед за Нуралиевым в лавку Мешади Аббаса кое-чего купить. Понял?

— Понял. А, может, и я с вами?

— Быстро, быстро, потом подойдешь.

Ибрагим с разочарованным видом кивнул и затерялся среди прохожих.

— Пошли.

Спокойным шагом людей, у которых впереди целый свободный вечер, Поль и Михаил направились к лавке.

— А деньги? — спохватился Донцов. — У меня ни копья.

Поль порылся в кармане пиджака, сунул ему несколько сиреневых бумажек.

— На спички хватит.

— Как с Гасанкой? Задержим?

— Увидим по обстановке.

— А если там Рза-Кули и вся его шайка?

— Спокойно, Миша, спокойно. Мы идем купить спичек — только и всего.

Михаилу вдруг со всей очевидностью открылось, как мало он подготовлен к предстоявшему делу. В сущности он умел ориентироваться лишь в отчетливо выраженных, ситуациях: враг убегает — задержи, грозит оружием — стреляй. Но представить с оружием мирного толстяка Мешади Аббаса просто невозможно. Ну, продаст он им спичек, ну, Гасанка постоит в это время в сторонке, может, окинет их равнодушно-высокомерным взглядом и отвернется. Что дальше? Глупо...

Он нервничал, потому что все предстоящее ничем не напоминало боевую операцию, когда враг известен и когда мысленно представляешь свои будущие действия. Он завидовал спокойствию Поля, спокойствию, объяснить которое можно было только одним: Поль умел свободно и непринужденно чувствовать себя в любой среде, быстро оценить любую обстановку.

Перед дверью лавки Поль остановился, сделал Донцову знак войти первым. Михаил переступил порог, и ему сразу бросилась в глаза хмурая, озабоченная физиономия Мешади Аббаса. Но в следующее мгновение физиономия дрогнула, расплылась в улыбке, и на ней отразилась младенчески-простодушная радость.

— Пах-пах-пах! Кого мы выдым! Салам, салам! Курбан олум[11], захады, пажалуста. Мой тавар — твой тавар! Бэры пажалуста!

Как и прошлый раз, Мешади Аббас воздел руки, призывая аллаха в свидетели собственной чистосердечной доброты. Вошедшего следом второго посетителя он, казалось, даже не заметил. Навалился животом на прилавок, доверительно подморгнул:

— Шито желает эффендим? Сахар, халва, папырос — все имэим...

Михаил растерянно оглянулся на Поля — Гасанки в лавке не было. Это уж черт знает что. Лавка имела только один вход. С того момента, как в нее вошел Гасанка, Михаил глаз не спускал с двери. Гасанка оставался в лавке. Но в лавке его не было. Не испарился же он.

— Почем коробок спичек? — поинтересовался Поль.

— Дэсяток сырэневых, — мельком взглянув на него, сказал Мешади Аббас.

Поль отсчитал десять двадцатипятитысячных ассигнаций, успев за это время внимательно осмотреть лавку. Задняя стена, вдоль которой тянулись полки, собственно, лавке не принадлежала. Это был глухой фасад караван-сарая, к которому Мешади Аббас пристроил три стены и кровлю. В правом углу за прилавком навалом лежали набитые чем-то сыпучим мешки. Правее стоял черный топорной работы шкаф. Остальная часть стены занята полками...

Мешади Аббас, не считая, сгреб деньги, бросил куда-то за прилавок, подал коробок спичек покупателю и уже готов был забыть о нем, как вдруг заметил в его руках удостоверение с отчетливо тисненными на обложке словами: «Азербайджанская Чрезвычайная Комиссия».

— Буюр, буюр[12], — Мешади Аббас ласково улыбнулся Полю и, скосив на Михаила с желтыми прожилками глаза, укоризненно покачал головой: — Зачим маячишь? Скажи — мой таварыш, скажи — балшой человэк, дадим харёш товар — бэры, нэ жалко.

— С вашего разрешения, Мешади, я сам выберу товар, — ослепив хозяина ответной улыбкой, сказал Поль и через низенькую дверцу вошел за прилавок.

Бесцеремонность его ошеломила Мешади Аббаса и привела в замешательство Михаила. Сам он не дрогнув сумел бы вступить с вооруженным врагом врукопашную, мог бы броситься навстречу пулям, но войти вот так запросто за прилавок в присутствии любезного хозяина, который его туда не приглашал, — на это он не отважился бы. Да и зачем? Неужели Поль думает, что Гасанка прячется под прилавком? Однако под прилавок Поль не заглянул даже для очистки совести. Он направился в угол, где стоял шкаф. Узкий проход между прилавком и полками преградил грузный Мешади Аббас.

— Шито нада, Чека?

Улыбка сошла с его лица, и Михаил увидел совершенно другого человека: настороженного и враждебного.

— Лучшие товары, верно, там? — безмятежно улыбаясь и будто не замечая перемены в настроении хозяина, Поль указал на шкаф.

— Обыск хочешь дэлать, да? — вспылил Мешади Аббас. — Турма сажать, да? Мы парадок знаим — гыдэ понятой, гыдэ ордер?

Взглядом Поль указал Донцову на шкаф. Михаил перемахнул через прилавок, потянул на себя створку. Вместо задней стенки шкафа увидел тесовую некрашеную дверь. Толкнул — заперто. Все стало ясно: вот, значит, куда смылся Гасанка... Взволнованный, обернулся к Полю.

— Тут ход в караван-сарай. Кажется, заперт.

Мешади Аббас, с глазами, налитыми кровью, затряс кулаками.

— Атвычать будишь!

Казалось, даже его бордовая борода полиняла от ярости.

— Не орать! — спокойно сказал Поль и протянул руку: — Ключ. Быстро!

Мешади Аббас и ухом не повел. Тогда Поль охлопал карманы его широченных шаровар, из правого извлек пару ключей. Протиснулся к шкафу, тряхнул наганом перед физиономией Мешади Аббаса.

— Сидеть тихо! Имей в виду — караван-сарай оцеплен.

Шагнул в шкаф, нащупал замочную скважину. Первый же ключ подошел. Дверь открылась с легким скрипом. Впереди было темно и из темноты тянул легкий сквозняк. Вдали темнота чуть редела, и в серой мгле угадывалась ведущая наверх лестница. Михаил, держа наготове наган, вслед за товарищем шагнул в таинственный мрак.

Ни он, ни Поль не видели, как Мешади Аббас трижды нажал под прилавком кнопку обычного дверного звонка. Сигнал тревоги предназначался для Рза-Кули — длиннорукого человека, которого Аббас боялся больше, нежели Чека. Ведь этому головорезу ничего не стоило досрочно отправить на свидание с аллахом праведную душу.

 

Они шагали по узкому коридору, настолько узкому, что разойтись двоим в нем можно было, только встав лицом друг к другу и прижавшись к стенам. Обе стены не имели дверей, и обитатели караван-сарая, по-видимому, не подозревали о существовании коридора. Двигались медленно, выверяя каждый шаг, чтобы не споткнуться и не наделать шуму. Михаил все еще не мог оправиться от изумления. Надо же! С детства знал он лавчонку Мешади Аббаса, бегал сюда по поручению матери за покупками, видел черный шкаф... И все это время шкаф служил потайной дверью в караван-сарай. Он зачитывался Густавом Эмаром, Конан-Дойлем, бредил всякими таинственными подземными ходами, которые существовали в далеком экзотическом мире, а таинственное было рядом...

Михаил грудью наткнулся на Поля. Они стояли у подножия узкой деревянной лестницы в два десятка ступеней. Свет падал на нее сверху из щелей неплотно прикрытой двери.

Поль осторожно поставил ногу на ступеньку, попробовал, не скрипит ли. Нет, лестница была сколочена прочно. Медленно они начали подниматься. Сверху слышался неясный говор. Но вот отчетливо прозвучал мужской баритон:

— ...А деньги все же возьмите. Считайте их подарком.

И после короткой паузы:

— Спасибо за все.

Дверь распахнулась — Поль едва успел отстранить голову. На пороге вырос Гасанка. Какую-то долю секунды остановившимися глазами он смотрел на Поля, затем с хриплым выкриком отскочил вглубь. Поль юркнул в дверной проем.