Директор повернулся к Добиашу и сурово посмотрел ему в глаза.

— А что сделал бы ты, Матько? Ну, скажи! Если бы ты был директором, что сделал бы ты? С одной стороны, на тебя давит план, с другой — все эти наши проблемы, — он описал рукой большую дугу. — Если не выполнишь план, никого не будет интересовать, есть ли у тебя станция очистки или нет. А если дело дойдет до аварии, никого не будет волновать наш план, как ты сам правильно говоришь. Так есть ли здесь хоть какой-то разумный выход?

Поскольку Добиаш ничего не ответил, директор продолжал:

— Для нас все-таки сделали исключение, ты же знаешь. Это решалось на уровне министерства. Но и это исключение было основано на том, что через два года у нас будет работать станция. Но она не работает, а нам все время повышают план. Какой-то заколдованный круг!

Добиаш прикрыл рукой глаза.

— Я все это понимаю, но есть вещи неизмеримо более важные, чем план. Авария может привести к самым катастрофическим последствиям. Масло загрязнит землю, реку и колодцы…

— Ты говоришь прямо как тот журналист, — снова прервал его директор. — Но мы же не виноваты в том, что «Хемоиндустрия» опаздывает со станцией! Вот их и надо взять за жабры!

На это Добиаш ничего не ответил. Ни он, ни директор не могли заставить «Хемоиндустрию» перебросить силы в Буковую и закончить строительство. У них другие задачи, да и людей не хватает. Наоборот, «Хемоиндустрия» просила директора, чтобы он дал на стройку своих людей, человек двадцать пять, иначе, мол, она не может гарантировать выполнение плана, не может гарантировать вообще ничего. Но кто же с нефтеперегонки пойдет копать канавы, класть кирпичи? И кто заменит этих людей возле машин?

— Ты не ответил мне, — обратился директор к Добиашу. — Что бы ты сделал на моем месте? Тебе легко критиковать и раздавать советы. А вот посиди-ка в директорском кресле, тогда увидишь! Ну, так что бы ты сделал? А?

Инженер слегка отступил назад, подставив спину солнышку, и сбоку поглядел на директора.

— Ну, наверное, сократил бы производство. Мне представляется это единственным решением.

— А как же план?

— Значит, не выполним. Но это тем не менее можно обосновать.

— Обосновать можно все на свете, — возразил директор. — Но не все так просто. Если мы не выполним план, то вызовем тем самым цепную реакцию: не выполнят план и те предприятия, которые зависят от нашей продукции. Нарушатся экспортные поставки, не будут выполнены договоры, мы потеряем валюту…

Добиаш молчал.

— Не говоря уже о том, что все мы лишимся премии, — продолжал директор. — Ты, я, все! А ты пойди, объясни людям, что нам пришлось снизить план, хотя мы в состоянии его выполнить! Об этом ты подумал?

— Не подумал…

— Вот так, — пробормотал директор. — Думать надо обо всем. — Матлоха повернулся и, перешагивая через разбросанный хлам, двинулся во двор.

— Знаешь, что предлагает этот журналист? — спросил директор, когда они уже направлялись к административному корпусу.

— Откуда я могу знать?

— А то же самое, что и ты. Сократить производство до тех пор, пока не будет закончено строительство станции. Снизить план и отремонтировать оборудование. Да, да, оборудование! Но ведь нам пришлось бы на несколько дней остановить производство. По его словам, мы ставим под угрозу жизненное пространство всего Погронья. А что мы можем сделать? Я спрашиваю, что мы можем сделать? В самом лучшем случае отремонтировать оборудование. Предварительно. Ну и кое-что еще. Поднять дамбы на отстойных ямах… На случай дождя… Пожалуй, надо созвать совещание.

— Только бы не было слишком поздно, — сказал Добиаш, но директор уже не слушал его, он был весь погружен в свои мысли. Не проронив больше ни слова, они пересекли весь двор.

В дверях здания директор обернулся.

— А вообще-то как, Матько? Когда женишься-то? Я бы с удовольствием на свадьбе погулял…

— Нет… Пока нет… — пробормотал инженер.

— Давай, ищи себе невесту… Ты ведь толковый парень! Будешь думать о другом… — Директор вошел в дверь, а Мартин Добиаш, с минуту постояв в нерешительности, покачал головой и направился к себе в кабинет.

Войдя в кабинет, Юрай Матлоха тяжело опустился за стол и снова взял в руки статью. Он смотрел на ровные строчки, на аккуратные абзацы и подчеркнутые фразы. И глядя на исписанную бумагу, он чувствовал, что его начинают одолевать сомнения. А что, если они правы? Что, если они не ошибаются, этот молодой журналист и такой же молодой инженер Добиаш? Ведь, в конце концов, все может случиться. Что, если не выдержит оборудование, разразится гроза, произойдет авария? Он будет в ответе, он, директор Юрай Матлоха! Это он не предвидел всех обстоятельств, не принял мер предосторожности, не предусмотрел всех последствий. Может, и вправду сократить производство? Отходы все растут и растут, прорвет дамбу, что тогда?

Он отодвинул бумаги.

Но ведь бывало и хуже, успокаивал он себя. Не было опыта, люди не доверяли химии, не хватало сырья, машин, все начинали с нуля, голыми руками. И справились. Справимся и теперь.

Он нажал кнопку телефона.

— Пригласите на совещание всех заместителей и начальников цехов, — сказал он секретарше. — Через полчаса. И еще чашку кофе. Только некрепкого.

Он пододвинул к себе график с последними результатами выполнения плана, собираясь еще раз его просмотреть, но тут раздался голос секретарши:

— На проводе Братислава, товарищ директор!

2

До начала заседания редколлегии, которое проходило каждый понедельник в десять утра, оставалось еще более получаса. Главный редактор «Форума» Михал Порубан дочитал рукопись, закрыл папку и откинулся поудобнее на спинку стула. Материалы, подготовленные в двадцать шестой номер, который сегодня сдавался в печать, были не так уж плохи. Сейчас он вызовет секретаря, и тот вместе с техредом укомплектует весь номер, потом макет зашлют в типографию, и газета запущена в производство. Во вторник после обеда закрутятся ротационные машины, а в среду утром «Форум» будет готов к отправке: около полудня первые экземпляры газеты поступят в киоски. Номер готов, главный редактор мог быть доволен. Правда, остался еще репортаж Прокопа о нефтехимическом комбинате в Буковой.

Порубан вытащил репортаж из груды бумаг и положил перед собой. Некоторые абзацы он уже знал наизусть. Это был превосходный репортаж, но у главного были опасения, что автор не во всем так уж прав. Ему казалось, что некоторые утверждения Прокопа чересчур смелы и что предложенные им меры выходят за рамки компетенции газеты. Сократить производство и снизить план вправе только генеральная дирекция или министерство. При этом, однако, в душе Порубан признавал, что Прокоп прав, утверждая, что, если не сократить производство и если отходы и дальше будут поступать в отстойники с той же интенсивностью, дело может дойти до аварии, размеры которой трудно предвидеть заранее. Безусловно, он прав, думал про себя главный редактор, но разве может «Форум» заставить директора Юрая Матлоху пойти на эти меры и тем самым поставить под угрозу выполнение плана?

И тем не менее, размышлял он, пусть предложение о сокращении производства останется в репортаже, даже если это вызовет шум и крик. Журналист всегда должен учитывать степень риска. Но вот следующий абзац… Прокоп настаивает, что за плохое состояние оборудования несет ответственность руководство предприятия точно так же, как и за незаконченное строительство очистных сооружений. Тут главный редактор почесал подбородок. Прокоп писал, что руководство комбината обязано было предвидеть заранее, что объем производства будет расти, и с учетом этого заранее запроектировать станцию. Однако станция начала строиться только тогда, когда положение стало уже серьезным. Где же ваша дальновидность, пишет Прокоп, где же мудрость планирования? И еще раз подчеркивает, что все думают только о плане, а о чистоте окружающей среды не заботится никто.