— Брат мой приехал из этой деревни?

— Совершенно верно; когда я сказал Великому Калюмэ, что хочу вас видеть, он сказал мне, что вы уехали.

— Великий Калюмэ очень умный вождь, как мог он сказать, куда уехал Нигамон?

— Потому что я друг Великого Калюмэ и ирокезов племени Большой Черепахи.

— Друг Великого Калюмэ всегда будет дорогим гостем у меня.

И, повернувшись ко второму, продолжавшему молчать, он добавил очень любезно:

— Мой брат — друг Великого Дуба?

— Нет, — отвечал первый охотник, — я не знаю этого товарища, он за два дня до меня пришел в деревню; я проводил его сюда, я не знаю ни его, ни его имени, не знаю, что ему нужно от вождя.

— Это правда, — подтвердил второй гость.

— Что же хочет охотник от своего друга? — спросил вождь.

— Это ожерелье скажет вам, вождь, — отвечал молодой человек, вынимая сверток из своей охотничьей сумки.

Поданный пакет состоял из тоненьких разноцветных шнурков, покрытых узлами и заменяющих безграмотным индейцам нашу письменность.

Благодаря этим шнурочкам, краснокожие сохраняют воспоминание о самых отдаленных событиях, совершавшихся в глубокой древности.

Посланные в форме письма, эти шнурки называются ожерельем.

Именно такое ожерелье привез охотник Нигамону.

Вождь быстро схватил его и с невероятной скоростью стал перебирать пальцами узелки.

Затем повесил шнурки на пояс и, повернувшись к незнакомцу, сказал:

— Будь дорогим гостем, Нигамон брат Плакучей Ивы. Тот, к которому относились эти слова, молча поклонился.

— По какому делу хочет мой отец, великий вождь, говорить со мной? — спросил Нигамон.

— Это его дела, — коротко ответил охотник.

— Если мое присутствие стесняет вас, — сказал второй гость по-французски, — я могу удалиться, я не хочу делать вам неприятное, вы для меня были дорогим спутником и оказали большую услугу.

— Вы этим сделаете мне большое удовольствие.

— Я пойду на улицу курить мой калюмэ; когда вы кончите — я вернусь.

— Хорошо.

Оставшись наедине с вождем, охотник за бизонами сказал, что ему хорошо известно положение Нигамона; но у него есть 20 подобных ему охотников, знающих все проходы и все богатые плантации на границе Луизианы, и он предлагает Нигамону принять его в свой лагерь с правом получать третью часть добытого, но чтобы эта треть выдавалась аккуратно после каждого грабежа.

Дело было серьезное, положение Нигамона было самое плачевное, он ни разу еще не мог перейти границу Луизианы; в первый раз в жизни зашел он так далеко, и возвращаться, ничего не сделав, ему было стыдно, и вдруг ему предлагает помощь человек, знающий французский язык и всю сторону; неужели ему отказаться, когда он может сделать очень выгодное дело; тем более что его союзник не особенно требовательный; а сам Нигамон всегда может вовремя остановиться и разойтись со своим помощником.

Новые союзники выкурили священный калюмэ, и союз их был заключен окончательно.

— Где ваши товарищи? — спросил вождь.

— Десять из них в миле отсюда.

— Остальные?

— Идут в четырех или пяти лье сзади, чтобы не возбудить подозрения.

— Мой брат осторожен, — улыбнулся вождь.

— В таком серьезном деле, как это, — нравоучительным тоном ответил гость, — еще мало быть осторожным.

— Мой брат говорит умно, — прервал Нигамон. — Итак, Великий Дуб знает отлично эту большую французскую страну.

— Луизиану? Да, я рожден в ней.

— Вероятно, очень далеко.

— Не особенно, на Миссисипи.

— А знаешь, Великий Дуб, Мать вод?

— Эта страна как нельзя больше мне знакома, здесь прошло мое детство.

— Есть плантации на берегах большой реки?

— Много, и самые богатые.

— Отлично, а знает Великий Дуб их названия?

— Да, очень многих, вождь.

— Знает ли мой брат плантацию, называемую Красная Палка?

— Как?! — воскликнул охотник, сверкнув глазами, но тотчас оправился и принял спокойный вид.

— Я спрашиваю моего брата, — возразил вождь, — знает ли он на берегу Матери вод плантацию по имени Красная Палка?

— Странно! — ответил охотник.

— Что странно? — спросил вождь.

— Что вы спрашиваете о названии этой плантации раньше всех остальных.

— Значит, вы знаете ее?

— Я думаю, что знаю, я там вырос.

— Вы?

— Да, моя мать служила у хозяина этой плантации.

— Как зовут этого владельца?

— Право, вы хотите от меня слишком много, вождь, я никогда не знал его имени.

— Его зовут Меренвиль.

— Может быть, для меня это безразлично.

— Знает брат мой дорогу?

— Какую?

— В эту плантацию.

— Черт возьми, я с завязанными глазами найду ее, потому что, повторяю вам, я там вырос.

— Далеко это?

— Не особенно, но путь тяжел.

— Ого!

— Не беспокойтесь, эти препятствия для нас очень полезны, зная их, никто не подумает искать нас с этой стороны.

— Великий Дуб приведет своего друга?

— Конечно, если мы союзники — это мой прямой интерес.

— Мой брат не обманет?

— Клянусь, что нет, я презираю лжецов.

— Нигамон также! — сказал вождь.

«Да, — проговорил охотник сам себе, — будем верить, достойный ирокез считает меня положительно дураком; тем лучше, придет время, и я докажу ему, что он ошибся, и вволю посмеюсь».

— О чем думает мой брат? — спросил вождь.

— Я удивлен вашими познаниями, вождь.

— Великий вождь должен все знать, — отвечал гордо Нигамон.

— Это верно, но я не понимаю, как вы узнали название плантации, хотя она и из самых богатых в этой стране.

— Великий Калюмэ сам сообщил это название в присланном с Плакучей Ивой пакете.

— А, тем лучше; значит, Великий Калюмэ знает это название?

— Нет, по словам Плакучей Ивы, речь идет о коммерческом деле.

— Я не любопытствую, не имею привычки мешаться в чужие дела, — это лучшее средство быть со всеми в хороших отношениях, — добавил он, смеясь.

— Мой брат очень умный воин.

— К чему мешаться в чужие дела, когда своих много.

— Брат мой сказал, что хорошо знает страну?

— Как свои пять пальцев, вождь.

— Отлично. Великий Дуб проведет моих неопытных воинов?

— Да, вождь, их проведут самым лучшим образом.

— Можем мы сегодня отправиться?

— Очень легко, только я должен сперва взять тех десять воинов, которые в миле отсюда, и предупредить остальных, чтобы они шли следом за нами.

— Отлично, пусть берет мой брат воинов, мы будем рады им.

— Приготовьтесь же к отъезду, через два часа я вернусь.

— Превосходно, мои воины будут готовы. Охотник вышел и уехал из лагеря.

Вождь позвал тогда другого охотника, которого он называл Плакучая Ива, очень долго говорил с ним и, по-видимому, остался доволен этим разговором.

Но в разговоре своем Нигамон не намекнул даже о плантации Красная Палка, потому что все необходимые сведения о ней он получил не от Великого Дуба, а от Великого Калюмэ.

В назначенный час Великий Дуб вернулся в лагерь Нигамона в сопровождении десяти воинов или, вернее, охотников за бизонами, такого же страшного вида, как он, и также с головы до ног вооруженных.

Был дан сигнал к отправлению, и толпа двинулась.

Великий Дуб сказал правду, что он великолепно знает дорогу и всю страну; все скалы, леса, пещеры, тропинки — все он указывал с поразительной верностью; Нигамон был в восторге от такой дорогой находки, не переставая в то же время быть готовым на все и собирать разные сведения о новом помощнике.

Великий Дуб и Плакучая Ива почти не говорили между собой; ничего дружественного не проглядывало в их отношениях; характеры их были совершенно противоположны: насколько Великий Дуб был весел, приветлив и общителен, как малый ребенок, настолько же Плакучая Ива был мрачен, суров, сдержан и молчалив.

Никто не любил его, канадцы и краснокожие одинаково сторонились его, держась на приличной дистанции.

Однажды вечером, выбрав удобное место в лесу, войска расположились лагерем, предполагая остаться тут дня два; Великий Дуб, пользуясь таким продолжительным отдыхом, предложил Нигамону осмотреть на некотором расстоянии лес, чтобы удостовериться, нет ли чьих-нибудь следов, а главное, узнать, что случилось с оставленными в арьергарде десятью воинами.