Дальнейшие события развернулись с кинематографической быстротой. Чокарев сразу же после первых тяжелых ударов Коржавина понял, что ближний бой для него — опасная зона, он подобен ловушке. Недооценка, соперника грозила катастрофой. Мобилизовав все свое умение, Олег попытался вырваться из губительного ближнего боя, но солдат словно смола прилип и шаг за шагом преследовал его по рингу. Чокарев стиснул зубы: «Оторваться, оторваться!» Но ринг вдруг оказался слишком тесным. А когда Чокареву после двух ложных выпадов все же удалось резко и быстро сделать неожиданный спасительный рывок назад, у него вдруг круги поплыли перед глазами и он провалился в темноту…

Огромный Дворец спорта, клокотавший и гремевший, как кратер вулкана, сразу наполнился звонкой тишиной. Тысячи пар глаз с удивлением смотрели на ринг. Там одиноко, смущенно опустив руки, стоял солдат из далекого Ташкента, тот самый, который во втором раунде отсиживался на полу и в которого, если говорить честно, никто не верил. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Чокарев тяжело дышал, хватал открытым ртом воздух, и по широкой шее медленно катились крупные капли пота.

— Стоп! — закричал судья на ринге, оттолкнув Коржавина, наклонился над Олегом, покачал головой и без особого энтузиазма взмахнул рукой. — Раз…

Руслан не спеша пошел в нейтральный угол. Тренеры, ветераны бокса, знатоки, вытаращив глаза, обалдело смотрели то на лежащего чемпиона, то на Коржавина. А корреспонденты, охваченные каким-то задором, торопливо фотографировали и Чокарева, и Коржавина.

При счете «шесть» Чокарев открыл глаза, поднял голову, обвел всех невидящим взором. Он не слышал ни голоса Судьи, ни своего тренера, который, сложив ладони рупором, кричал: «Вставай, засчитают нокаут!» Чокарев лишь по выставленным пальцам судьи понял счет секунд и, опираясь потными руками о пол, медленно приподнялся. В голове гудело. Взглянув на Коржавина, он вдруг увидал не его, а того рыжеволосого парня из штата Колорадо, которому он проиграл в Токио на Олимпиаде. Только у этого почему-то нет смешных усиков, да весь он какой- то бронзовый, как древнегреческая статуя.

При счете «восемь» Чокарев встал и, подняв руки к лицу, шатаясь, с огромным усилием сделал шаг вперед.

— Стоп! — крикнул судья и торопливо преградил путь Коржавину. — Стоп! Стоп!

Руслан и не думал пользоваться моментом. Он просто спешил к Олегу, чтобы поддержать того, не дать упасть.

Судья на ринге, вытерев вспотевший лоб, вопросительно посмотрел на председателя жюри. Тот устало кивнул и сказал диктору:

— Ввиду явного преимущества…

Бондарев видел весь бой с первой секунды. Он никуда не уходил. Степан Григорьевич сначала отсиделся в буфете, а потом, когда боксеры вышли на ринг, пристроился в первом ряду среди журналистов. У него был свой расчет. Бондарев знал, что соревнования передаются по телевидению и большое начальство наверняка смотрит на голубой экран. Начальство не знает по фамилиям своих спортсменов, тем более что тут и не объявляют ни округ, ни род войск. Но начальство слишком хорошо знает Бондарева. Потому-то он и не пошел секундировать. Увидят проигравшего боксера, а в углу Бондарева, чего доброго, еще сделают свой выводы. Однако Коржавин поднялся и, к удивлению всех, сам пошел на сближение, предлагая ближний бой. Бондарев оцепенел. Внутри у него все запело: неужели?.. А Коржавин, обыграв Чокарева в ближнем бою, провел короткий, решающий удар. Бондарев вскочил и, прыгая через ступеньки, устремился к рингу.

Опережая Бондарева, к рингу летела Тина. Она пришла сюда задолго до начала состязаний и уселась почти у самого помоста. Потом, в ходе боев, она тщательно изучала работу операторов, наводивших объективы телевизионных камер на ринг. Когда Коржавин упал, у нее екнуло сердце, но она тут же подумала: «Не все ли равно, кому дарить букет. Вручу тому, большелобому».

Но едва судья поднял руку Коржавина, Тина не стала терять времени. На ступеньках она столкнулась с Бондаревым. Тот грубо оттолкнул ее, потом, узнав, извинился, потянул вверх и, наступив ногой на средний канат, поднял верхний.

— Лезь!

Тина нырнула между веревками, выскочила на ринг и, обведя всех торжествующим взглядом, выставив вперед букет, устремилась к Коржавину:

— Русланчик! Поздравляю!

Она вручила Коржавину букет, порывисто обняла и повернула Руслана так, чтобы ее лицо было видно в объективе телекамеры. Бондарев, перемахнув через канаты, бросился обнимать и целовать Руслана, а заодно и Тину.

Освободившись от объятий, Коржавин поспешил к Чокареву, который уже перелез через канаты, и протянул тому цветы.

Хмурое лицо Чокарева слегка прояснилось, он взял букет и устало, через силу улыбнулся.

Тина следовала за Русланом по пятам, не отрывая взгляда от темного зрачка телекамеры.

Глава двадцать первая

Слава навалилась так неожиданно, что Руслан растерялся. Корреспонденты центральных газет, солидные, уважаемые, чьи имена Руслан часто встречал под статьями и репортажами, но которых ни разу не видел в лицо, — эти люди разговаривали с ним запанибрата, хлопали по плечу, совали под нос блокноты, прося написать пару строк, называли его на «ты», словно они давным-давно знали друг друга.

— Братцы, до завтра! — Бондарев, взяв Тину под руку, приказал Коржавину: — Руслан, за мной!

В автобусе было тесно. Набилось много болельщиков- офицеров, тренеров и работников спортклуба, корреспондентов военной печати. Журналисты и в автобусе продолжали мучить Коржавина. Бондареву и Тине уступили места. Руслан из-за спины корреспондента увидел, как к Бондареву наклонился сержант Миронов и что-то долго шептал на ухо.

— Иди ты! — воскликнул Бондарев. — Не может быть!

— Сам видел, как тренер Долгопалова вручал справку председателю жюри.

— Приедем в гарнизон, позвоню, проверю, — Степан Григорьевич приложил палец к губам, — а пока об этом никому ни звука.

— Ясно.

Руслан насторожился, услышав фамилию Долгопалова. Борис Долгопалов — победитель второй полуфинальной пары, завтрашний его соперник. Они должны встретиться в финале и решить, кому быть чемпионом и носить золотую медаль. О чем шел разговор? Что за справка?

— Только несколько слов! Для радиослушателей «Юности». — Корреспондент потянул Коржавина за рукав и усадил рядом с собой.

Руслан узнал корреспондента по роговым очкам и модной, коротко подстриженной черной бородке, обрамлявшей юношеское розовощекое лицо. Это он тогда, перед боем, бесцеремонно совал магнитофон чуть ли не в рот Чокареву и его тренеру.

Журналист, раскрыв походный магнитофон, поправил ленту и, поднеся к Руслану микрофон, обратился к сидящим в автобусе:

— Товарищи! Попрошу молчания! Идет запись!

Около последней станции метро журналисты и болельщики оставили автобус. Тина тоже хотела выйти, но Бондарев удержал ее:

— Оставайтесь. Поужинаете с нами, а потом проводим. Мы тут недалеко живем. — Он громко обратился к спортсменам: — Отпускать девушку или не отпускать?

— Не отпускать!

— Повезем с собой?

— Повезем!

— Руслан, слышал мнение коллектива? — весело спросил Бондарев.

Коржавин пожал плечами: как, мол, вам угодно, мы солдаты, что начальство прикажет, то и делаем.

У проходной Тину задержали, но Степан Григорьевич распорядился, чтобы ей выписали пропуск в гарнизонную гостиницу.

— Топайте в столовую, мальчики! — сказал Бондарев. — Я следом за вами приду, только вот позвоню.

Спортсмены, окружив Руслана и Тину, шумной толпой ввалились в столовую. Там их ждали, столы были уже накрыты. Боксеры сдвинули столы в один общий, в центре усадили героя дня — Руслана Коржавина, рядом — Тину.

Когда все разместились, из кухни торжественно вышел шеф-повар, невысокий, довольно тучный, полнощекий мужчина. На вытянутых руках он держал большой бисквитный торт, украшенный кремовыми розами и шоколадной фигуркой. Шеф-повар подошел к Руслану и поставил торт перед ним.