Лейтенант Базашвили, докуривая сигарету, задумался. Куда идти? Времени в обрез, праздничный вечер в разгаре. Знакомых в Ташкенте много, есть дальние родственники, и всюду будут рады его приходу. Но в таком, мягко говоря, рабочем костюме что-то не хотелось показываться на глаза людям. Надо сперва побывать в палаточном городке, привести себя в порядок.
— Товарищ лейтенант!
Базашвили узнал голос Коржавина.
— Ну как, Руслан, кончили?
— Порядок! Ребята очистили последний вагон. — Коржавин подошел ближе. — Я насчет праздничной формы. Тут шла попутная машина, и мы Женьку Зарыку отправили за парадной робой… одеждой то есть. Так Женька звонит, спрашивает… Ваш чемоданчик привозить, или вы сами в городок поедете?
Лейтенанту захотелось обнять солдата. Молодцы! Нигде не теряются. Он так и сказал:
— Замечательно придумали! Замечательно! — И добавил: — Конечно, пускай и мой чемодан везет. Обязательно везет! Так и скажи.
— Тогда порядок! — весело рассмеялся Коржавин. — Идемте со мной.
Базашвили, ничего не понимая, удивленно посмотрел на Коржавина.
— Лучше, Руслан, сам скажи ему. Пусть скорей едет сюда.
— Женька давно трубку повесил, да и телефон не работает… А насчет чемоданчика не беспокойтесь. Он уже тут! Привезли его. Просто мы думали, если вы не захотите, так чемодан мигом бы увезли назад, в городок. Идемте, ребята уже переодеваются.
— Серьезно?
— Слово!
— А где машину взяли? — допытывался Базашвили.
— Установили тесный контакт с местными комсомольцами из университета. Они на соседнем участке доски разгружают… Прямо на грузовики… С факультета журналистики, будущие газетчики. Доски возят куда-то за парк Победы. Обратно идут порожняком. Ну мы и договорились, чтобы на обратном пути заскочить на стадион и прихватить наши мундиры. Все равно ведь они мимо едут.
«Ничего себе мимо, — подумал Базашвили, хорошо знавший город, — парк Победы в одном конце, а стадион „Пахтакор“ в другом… Крюк не малый». И добавил вслух:
— Если бы меня спросили, гонять машину не разрешил бы.
— Так мы с Каримом Сабитовым, ихним комсоргом, договорились. Он недавно сам служил…
Когда ракетчики во главе с Базашвили выходили из ворот товарной станции, вид у них был праздничный. Чистые гимнастерки, надраенные до блеска сапоги. Глядя на них, трудно было поверить, что сразу же после парада они до позднего вечера разгружали мешки с цементом…
— В час ноль-ноль всем быть на месте, — сказал на прощание Базашвили. — Желаю весело провести время!
Воины шли по улице, а навстречу им двигался праздничный, залитый электрическими огнями город, встречая музыкой, песнями, танцами.
— Корж, мы куда? — спросил Зарыка.
— На «Комсомольское озеро». Парк чудо! Только далековато.
— Зачем топать, когда имеется общественный транспорт? Вон, видишь, люди стоят, там остановка.
Автобусы шли переполненные. На каждой остановке их осаждала толпа. Руслан и Евгений с трудом втиснулись в один из них.
На просторной площади перед центральным входом в парк «Комсомольское озеро» было шумно и людно. Прожекторы, установленные в разных концах, заливали площадь светом, из репродукторов лилась музыка. На небольшом деревянном возвышении пять узбеков играли на национальных инструментах. Одетые в длинные цветастые халаты, подвязанные платками вместо поясов. Двое играли на звонких дудках, один ритмично выстукивал палочками на барабане, а его сосед, подняв бубен над головой, лихо отбивал дробь ладонями и пальцами. Пятый, рослый, с округлой бородкой, поднял длинную, метра на три, медную трубу — карнай.
— Смотри, это тот, что гудел на параде, — сказал Коржавин, узнавая музыканта. — Утром он шел впереди колонны демонстрантов.
— Конечно, он, — Зарыка кивнул. — Затыкай уши!
Узбек, одной рукой придерживая трубу у рта, а тремя пальцами другой поддерживая гигантскую трубу, поднял ее почти над головой, и над площадью, над ближайшими улицами поплыли мощные звуки.
— О-у-у-о! О-у-у-о! О-у-у-о!
В хрипловатом голосе парная, грозном и величавом, слышался отзвук далеких, ушедших веков, торжество победителей, призывный зов будущего. Тяжелый густой звук заполнял собой все, заглушая радио, музыку дудок и барабана, шум толпы…
— Теперь я знаю, что такое иерихонская труба, — сказал Зарыка, когда музыкант сделал паузу.
— Сильная штука! — согласился Руслан. — Глушит наповал.
Они вошли в парк.
Широкая короткая аллея, по сторонам которой цвели розы, подвела к берегу просторного водоема — «Комсомольского озера». От воды несло свежестью, прохладой. Высокие пышные плакучие ивы, что росли на берегу, слегка склонились и тянулись к воде всеми своими зелеными ветвями, словно молодая девушка, распустившая косы, наклонилась и загляделась в зеркало озера, любуясь собой, отраженными огнями и звездами. Огней было много. Гирлянды разноцветных лампочек украшали зеленые островки и светились по обеим сторонам водоема, вдоль и поперек пересекая аллеи парка, замысловатыми гроздьями повисая над входами летних ресторанов и открытых эстрад, читален, шашлычных. Противоположного дальнего края озера не было видно, только приветливо светились огни и приглушенно доносились звуки духового оркестра. По озеру скользили лодки. В аллеях было многолюдно. Празднично одетые девушки и парни, пожилые семейные люди с детьми медленно шествовали вдоль берега. Из репродукторов лилась задорная мелодия какого-то восточного танца.
Солдаты постояли у берега.
— Знаешь, Корж, что-то здесь напоминает Пушкинский парк, — задумчиво произнес Зарыка. — Ты был в Пушкине?
— Я бы сказал, как наш парк Горького, — ответил Руслан.
Почти у самого берега неровными рывками двигалась лодка. Две девушки, обе темноволосые, в светлых платьях, неумело гребли, шлепая веслами по воде.
Зарыка многозначительно толкнул товарища локтем и подошел к самой воде.
— Эй, девочки! Плывите-ка сюда!
— Что, мальчики? — ответила одна, откидывая прядь волос со лба.
— Возьмите нас гребцами на свою бригантину, — предложил Евгений. — Покажем высший класс.
— Топайте, мальчики, пешком.
— Обойдемся без рыжих, — добавила вторая. И обе звонко засмеялись.
Друзья, словно по команде, отвернулись, Руслан посмотрел на часы: скоро одиннадцать, а они еще нигде не побывали, топчутся у края озера.
— Жень, куда двинемся? По левому берегу или правому?
— А где танцплощадка?
— Вроде где-то слева… Не помню…
— Топаем налево, а там посмотрим!
Они вклинились в людской поток и поплыли по течению. Вокруг было много нарядных, красивых девушек. Взбитые прически, короткие модные платья. Друзья чувствовали себя в людском потоке как дома. Они соскучились по ярким праздничным огням, по большому городу.
— Корж, стреляй вправо. У киоска газводы три грации…
— Нас только двое.
Зарыка уже переключился на другой объект. Впереди шли две девушки-узбечки. Стройные, тонкие, у каждой черные косы, словно скрученные толстые жгуты, свисали вдоль спины. Руслану одна из них показалась чем-то похожей на Гульнару. Он сразу вспомнил о ней, о последней встрече, ощутил на своих губах ее поцелуи, и ему стало не по себе, он почувствовал себя в этом шумном людском потоке одиноким, и поход в парк сразу потерял свою привлекательную прелесть, показался пустым и никчемным.
— Смотри, Корж, а крайняя прелестна! Кино «Бродяга» видел? Так она вылитая героиня!
— Жень, оставь, — тихо сказал Коржавин.
— Нет, ты только посмотри, крайняя великолепна! Какая у нее фигурка!
— Оставь, — повторил Руслан, дергая друга за рукав.
Девушки хихикнули, повернулись и, наградив друзей улыбками, поспешили вперед.
— Корж, за мной, — повелел Евгений.
— Валяй один.
— Ты что? — Зарыка недоуменно посмотрел на товарища.
— Так, ничего.
— Знаешь, разборчивой невесте, как говорят, жених достается горбатый и кривой.
— Может быть… Я почему-то вспомнил Гульнару… Да и вообще… — Коржавин не договорил, махнул неопределенно рукой и вдруг предложил: — Может, повернем назад? А? Выспимся по-человечески… У меня спина гудит от каменных мешков, а завтра опять на разгрузку… Какой смысл шляться без монет в кармане?