Коржавин ответил.

— Был у вас, смотрел «акулу», — проворчал сосед. — Выдумали на нашу голову.

Коржавин вступился за честь своих товарищей. Какая бы ни была «акула», ее сконструировали его друзья.

— Слушай ты, салага, «акулу» выдумали для пользы дела. Чтоб ты мог по-настоящему тренироваться. Ясно? Вроде «бой с тенью», если ты боксер.

— Что?! Это я — салага? Да как ты разговариваешь с офицером?!

Коржавин опешил. Разве знал он, что под одеялом лежит офицер?!

— Заткнитесь! — взвизгнул кто-то из дальнего угла. — Не мешайте спать!

Руслан молча лег, укрылся одеялом. «Черт знает что за день выдался! Все время нарываюсь на неприятности.

Перед носом, на спинке кровати, гимнастерка с желтыми погонами, а я даже не взглянул. Так лишь салаги поступают. Ведь в уставе что сказано: сначала осмотрись, оцени обстановку, потом действуй. А я надействовал. На свою голову. Придется извиниться». Руслан вздохнул.

Сосед заворочался. Но только Руслан хотел раскрыть рот, как сосед сказал шепотом:

— Ты, солдат, на меня не серчай. Погорячился я.

— Это я погорячился.

— Нет, ты не виноват. Ты правильно сказал. — И перевел разговор на другое: — В каком весе работаешь?

— В среднем.

— Тяжело тебе будет.

— Ринг покажет.

— Нет, я без дураков. Работать с Мурко — это вроде самоубийства.

— Чего вы все так боитесь его? Он что — чемпион страны? Я что-то не помню такой фамилии среди призеров.

— Конечно нет. В Москве, на большом ринге, с него быстро сбивают спесь.

— Так я тоже из Москвы, — ответил Коржавин, делая акцент на последнем слове.

Сосед умолк. Потом снова заворочался:

— Прости, друг, а как твоя фамилия?

— Коржавин. Рядовой Руслан Коржавин.

— Коржавин? Гм… И твоей фамилии я что-то не помню в числе призеров страны. Ты мастер спорта?

— Нет, перворазрядник.

— А Мурко мастер. Так-то, москвич!

«Конечно, у меня дурной характер, — думал Руслан. — Ну в кого я уродился? Люди говорят мне одно, я делаю другое. Наоборот. Зачем? На этот вопрос и сам не могу ответить. Просто так. Просто потому, что хочется самому видеть жизнь, чувствовать ее, понимать и — принимать решения.

Конечно, можно быть благоразумным. Паинькой в солдатской форме. Согнать пару килограммчиков, выступить в низшей весовой категории, где нет даже настоящего соперника, одни второразрядники, и стать чемпионом, героем дня. Все просто, все законно, все продуманно. Только я не хочу так! Не хо-чу! И точка. И баста. И конец. Хочу по-другому. Хочу не расчета, а борьбы. И я иду навстречу ей. Наперекор всему. Пусть я потерплю поражение, пусть упущу возможность стать чемпионом, но я узнаю радость борьбы, самостоятельно принятых решений, пусть ошибочных и неверных, но моих, мною принятых.

Старший лейтенант обиделся. Считает меня глупым щенком. Возможно, так. Он человек опытный, на спортивной работе, как говорят, собаку съел. Он знает, как иногда делается успех. А я не желаю быть бумажным чемпионом. Не желаю быть лишней строчкой в отчете. Товарищи узнают, что Коржавин схитрил, побоялся боксировать с Мурко и сделал благоразумный ход конем. Победил с помощью весов. Так сказать, попотел, отказался от супа и, пожалте, — очутился в другой весовой категории!

Такой ход конем в военной терминологии называется уклонением от боя, а попросту говоря, имя ему трусость. Самая настоящая. Все боятся Мурко. Последние два года ему присуждают звание чемпиона области без боев, за неимением противников. Так он, рассказывают, получив приз и грамоту, обращается к зрителям:

— А может, кто из вас желает со мной стукнуться? Выходи!

Конечно, публика робко жмется. Жмутся и спортсмены. Потому что Мурко на ринге работает грубо и безжалостно. Второй раз встречаться с его кулаками, как правило, желающих не находится».

Мурко родился и вырос в Средней Азии. Его родители поселились здесь еще в годы гражданской войны. Просидев четыре года в шестом классе, Мурко счел себя вполне грамотным, бросил школу и начал учить других, став тренером в детской спортивной школе. Руководители местных спортивных организаций вполне довольны им. Ведь на республиканских состязаниях Мурко приносит очки. И грамоты. Этого достаточно, для того чтобы закрыть глаза на все остальное.

Глава третья

Соревнования проходили в городском Доме культуры. На сцене установили ринг, артистическая гримировочная стала раздевалкой. Зрительный зал был до отказа заполнен болельщиками.

В раздевалке суетился невысокий судья в белом костюме.

— Построиться! Первой пойдет команда «Пахтакора» — прошлогодний чемпион. Тише! Потом боксеры Дома офицеров. За ними спартаковцы и команда «Динамо».

Боксеры выстраиваются. Руслан — в команде Дома офицеров. Ее возглавляет Никифоров. Впереди Коржавина боксер тяжелого веса сержант Тюбиков, плечистый, квадратный. Руслан знает его, он из соседнего подразделения. Первым стоит высокий и жилистый ефрейтор Пальчиков. Он выше всех в команде по росту, хотя выступает в полутяжелом весе. Последним — лейтенант Омаров. Тот самый, с которым ночью разговаривал Коржавин. Омаров типичный «мухач», боксер самой низкой весовой категории. Невысокий, плотный, с хорошо развитой мускулатурой.

— Внимание! Смирно! — командует судья.

Боксеры застыли.

— Еще раз повторяю, на приветствие главного судьи отвечаем одним словом «здрасьте!». Ясно?

— Пошли, товарищ судья, — басит Тюбиков.

— Приготовиться! Оркестр, внимание! — командует судья.

Полковой оркестр грянул марш. Армейские боксеры идут за командой пахтакоровцев, которую возглавляет Мурко. Мурко небрежно подымает верхний канат ринга, а средний придавливает ногой и пропускает боксеров.

Когда к рингу подошел Коржавин, Мурко свободной рукой покровительственно похлопал его по плечу:

— Давай, солдат, не трусь!

Коржавин выпрямился:

— Ринг покажет!

Мурко усмехнулся:

— Валяй, валяй!

Коржавин не ответил. Что отвечать? Пусть спор решат перчатки.

Когда все боксеры вошли на ринг, Мурко отступил назад на несколько шагов и, разбежавшись, эффектно перепрыгнул через канаты. В зале раздались аплодисменты.

— На публику работает, — отметил Омаров. — Попал бы он ко мне во взвод, быстро бы приучил к. порядку и дисциплине.

Коржавин смотрел в зал. Рабочие, студенты, девушки. Люди пришли как на праздник. Среди галстуков и пиджаков видны солдатские гимнастерки, офицерские погоны. В первом ряду, справа, Руслан увидел капитана Юферова. Рядом с ним сидела моложавая женщина. Юферов, наклонившись к ней, что-то шептал. Она кивала и смотрела на Коржавина.

— Парад, смирно! — скомандовал главный судья и сделал шаг к канатам ринга.

Парад принимали председатель местного союза спортивных организаций, высокий пожилой узбек, и секретарь обкома комсомола, худощавый парень.

— Здравствуйте, товарищи боксеры! — крикнул узбек на чистом русском языке, голос у него был твердый и звонкий.

— Здрасьте! — дружно ответили спортсмены.

Но общий хор «нарушил» Тюбиков, гаркнул басом:

— Здравия желаем!

В зале вспыхнул смех. Лицо и шея Тюбикова стали пунцовыми. Он смущенно нагнул голову. Руслан незаметно пожал ему руку:

— Держи хвост пистолетом. Выше нос!

С короткой речью выступил секретарь обкома комсомола. Он призвал боксеров к новым спортивным достижениям.

— Парад, смирно! — скомандовал судья. — Чемпиону и мастеру спорта Николаю Мурко поднять флаг соревнований!

Оркестр заиграл гимн. Хлопая сиденьями скамеек, зрители встали с мест. Мурко вразвалку — мол, это ему не впервой — подошел к углу сцены и стал двумя пальцами тянуть за шнур. Алое знамя медленно поднялось вверх. Соревнование открыто!

— На ринге остается первая пара, боксеры наилегчайшего веса Омаров (Дом офицеров) и Таджиев («Пахтакор»). Остальные, напра-во! Шагом — марш!