В его работе было что-то странно нереальное. На экране он видел бур, с визгом вгрызающийся в землю, и понимал, какую мощь он контролирует. Но в кондиционированном воздухе уютного операторского зала царила тишина, ничем не напоминающая воющего монстра, подчиненного ему, и только сам Хардинг знал или беспокоился о том, что делает его бур в данный момент.
В этой же комнате за такими же пультами сидели другие рабочие, но всем им было не до Хардинга. Все сосредоточились на управляемых ими машинах. Эти люди осознали свое призвание. Они несли в свой мир очередное техническое чудо, выпавшее из мантикорского рога изобилия, а заодно зарабатывали деньги, которые были так нужны поместью Харрингтон. Это была потрясающая возможность, и работники «Небесных куполов» были чистосердечно преданы своему землевладельцу за то, что она сделала для их родины и что позволила им участвовать в столь важной работе.
Сэмюэль М. Хардинг понимал их. Он тоже рад был оказаться здесь, потому что и он осознал свое призвание, хоть и не такое, как у остальных рабочих «Небесных куполов». Он ввел в терминал краткую поправку, изменив параметры бура. Изменение было маленькое, но вполне достаточное. Шахта, которую он бурит, скоро примет в себя опору для одного из несущих столбов нового купола, но эта шахта окажется чуть-чуть в стороне. Немного. Чтобы это заметить, даже тот, кто ожидает отклонений, должен провести очень тщательные измерения.
Само по себе отклонение особого значения не имеет, но сегодня днем Сэмюэль Хардинг просверлит еще две шахты и потом еще пять каждый день до окончания проекта. Каждая из них тоже будет расположена чуть-чуть в стороне, и Хардинг знал, что об этом станет известно еще кое-кому. Когда на площадке начнет работать бригада, отвечающая за установку столбов, некоторые ее члены получат список просверленных Хардингом шахт с указанием, насколько положение каждой из них отличается от исходных планов. Столбы производятся из очередного мантикорского чуда – сверхпрочного сплава, и каждый является точным элементом сложно сплетенной структуры, разработанной Адамом Герриком и его командой. Как только столбы встанут на место, удерживаемые тщательно рассчитанным давлением и противодавлением, стены купола станут прочнее стали. А поскольку стены эластичны, они сплетены в единое целое из многих отдельных опор, то им хватит гибкости, чтобы пережить любую встряску, за исключением серьезного землетрясения, и не повредить ни одной кристаллопластовой панели.
Но благодаря Хардингу некоторые керамобетонные столбы будут почти точно вставлены в почти правильно высверленные отверстия. Их параметры рассчитаны не менее тщательно, чем у остальных, но цель при этом другая.
Сэмюэль Хардинг не знал, когда все обвалится, при строительстве или когда купол простоит какое-то время, но он знал, что это произойдет, когда захочет Бог. Он втайне надеялся, что при этом не будет ранено или убито слишком много народа, но во имя воли Божьей иногда приходится идти на жертвы. Больше всего он переживал – и поэтому каждый вечер молился, – что многие из погибших умрут вне милости Божьей, введенные во грех инопланетной блудницей, которой они отдали свою верность. Он знал, что их души могут погибнуть из-за роковой ошибки, и знание это было для него тяжким грузом. Хардинг утешал себя тем, что Бог знает, как этих людей сманили и увели с истинного пути. Бог милостив не меньше, чем ужасен во гневе. Возможно, он учтет, что их предали фальшивые пастыри, уведшие людей в сторону от Его закона.
Но что бы ни стало с остальными, Сэмюэль М. Хардинг обязан встретить собственное Испытание. Он знает, что его ведет рука Божья и защищает его для выполнения Божьей воли, потому что никто даже не подозревает, чем он занят. Коллеги приняли его как своего, не видя, что он осознал истинную природу прелюбодейки, которой они служат, и угрозу, которую она и ее королевство представляют для народа Божьего. Они даже не поняли, что он назвался фальшивым именем, и в результате так и не выяснили, что девичья фамилия его матери – Маршан.
Глава 17
– Вот, видите? – Хонор отметила точку посреди огромного главного голографического экрана и оглянулась на Мерседес Брайэм и Фреда Бэгвелла. Они стояли втроем в БИЦ note 7 «Грозного», изучая запись последнего учения. Экраны флагманского мостика были слишком малы для того уровня детализации, который требовался Хонор. Она наблюдала за офицерами, через связь с Нимицем чувствуя, как они сосредоточились на слабом огоньке в центре голосферы, ощущая, как они силятся понять то, что уже заметила она. Наконец Мерседес выругалась себе под нос, хотя Бэгвелл все еще был озадачен.
– Я вижу, миледи, но я не понимаю, что это, – признался он, глядя на призрачную сигнатуру.
Что в нем Хонор нравилось – он всегда очень старался, чтобы все шло точно по плану. Иногда это действовало на нервы, но когда Бэгвелл чего-то не знал, он честно признавался.
– Мерседес? – обратилась она к Брайэм, и та вздохнула.
– Да, миледи, я знаю, что это, – сказала она с усмешкой и повернулась к Бэгвеллу. – Это разведмодуль, Фред. Он замаскирован и работает на малой мощности, но прошел он как раз по центру нашего строя.
– Разведмодуль? – Бэгвелл удивленно моргнул, но тут у него в глазах зажглось понимание. – Так вот как адмирал Хенрис узнал, что мы задумали!
– Вот именно, – грустно улыбнулась Хонор.
Она не ожидала такой хитрости от сэра Альфреда Хенриса, командующего мантикорской эскадрой, которая задержалась по пути на Тетис для учений.
Хонор покачала головой и сложила руки на груди. Они с Мерседес и Бэгвеллом несколько часов планировали сюрприз для Хенриса, и он должен был сработать. Он и сработал бы, если бы не разведмодуль.
Электронное снаряжение Хевена было значительно хуже мантикорского. Получение сравнимых результатов требовало куда более мощных и крупных приборов. Когда грейсонцы переоборудовали свои призовые суда, они не устояли перед искушением использовать весь этот дополнительный объем. Они вынули электронные системы трофейных супердредноутов и заполнили освободившееся пространство мантикорскими системами. Это значило, что системы РЭБ note 8 «Грозного» по мощности не уступали орбитальной крепости в шестнадцать миллионов тонн. Хонор нисколько не возражала. Если уж кто-то собирается стрелять в ее флагман, она не упустит ни одной возможности помешать противнику вести огонь.
Но все же Хонор слегка удивилась, узнав, что строящиеся на Грейсоне новые корабли тоже имеют более мощную электронику, чем их мантикорские аналоги. Разница была не такой впечатляющей, как с супердредноутами, но все же в каждом классе оборудование было лучше, хотя грейсонский флот еще не научился использовать свои приборы с полной отдачей.
Именно эти новые возможности и вдохновили Хонор. Ее строй в маневре только выглядел как обычный – супердредноуты плотно сгруппированы, сопровождение прикрывает фланги, впереди отряд линейных крейсеров ведет разведку. Но «линейные крейсера» на самом деле были супердредноутами, которые маскировали мощность своих излучений, а вместо супердредноутов шли крейсера, которые с помощью электроники усиливали излучение. На расстоянии четырех миллионов километров Хенрис не должен был ничего заметить. Хонор собиралась дать сверхмощный залп, прежде чем корабли «противника» заметили бы, откуда ведется огонь.
К несчастью, хитрость сэра Альфреда лишила сюрприз внезапности, и в этом была виновата она сама. Она нарочно пошла вполне предсказуемым курсом, чтобы помочь ему увидеть именно то, что он должен был увидеть. Но он, в свою очередь, получил возможность выпустить разведмодули с такого расстояния, на котором ее датчики не сумели обнаружить чужие двигатели. Он разогнал их, потом отключил импеллеры, и модули подплыли по ее славному очевидному курсу на такое близкое расстояние, что их не могла одурачить никакая электроника. А поскольку двигатели модулей были отключены, да в них еще и были встроены глушители, грейсонцы их не заметили даже тогда, когда один из модулей прошел сквозь строй.