Стэнтона раздражало, что он торчит так далеко от поля сражения, пока силы адмирала Александера воюют с главным Флотом Хевена на пространстве между Найтингейлом и передовой базой Альянса на Тетисе. Майнет был не особенно важен стратегически. Он служил фланговой опорной точкой разведзастав, помогая огромной базе флота на Грендельсбейне прикрывать южный фланг Альянса от флотов Хевена, расквартированных на Тредвее и Солвее. Но Белая Гавань атаковал в направлении звезды Тревора, так что хевы увели из этих систем все мобильные соединения, а их орбитальная оборона угрозы не представляла. Стэнтон был согласен, что миллиард обитателей Майнета надо защищать – Майнет с самого начала входил в Альянс, и Мантикора взяла на себя обязательства по его обороне, – но его четыре корабля стены имели слишком большую огневую мощь, чтобы держать их в ста пятидесяти световых годах от передовой.
Он глотнул еще кофе и посмотрел на значки, соответствовавшие грузовикам с импеллерными двигателями. Грузовики так и сновали между двумя астероидными поясами Майнета и плавильнями на орбите Эвереста. Промышленность у Майнета была не особенно развитой, но система стала крупным экспортером природных материалов и продуктов тяжелой промышленности. Одно время даже планировали усилить его оборону, добавив кольцо мощных орбитальных крепостей вокруг Эвереста. Как и от многого другого, от этих планов пришлось отказаться из-за войны. Хотя, чтобы прикрыть базы обслуживания и ремонта, необходимые флоту во время войны, требовалась обширная стационарная оборона, строили стационарные крепости только в мирное время. Как только бои начинались, они стоили слишком дорого – даже Мантикора не могла себе позволить построить все.
Просто удивительно, думал Стэнтон, что предвоенная гонка вооружений не разрушила экономику Мантикоры. Хотя производство вооружений получило огромный толчок и развитие прикладных исследований расцвело как никогда, стоимость всего этого была невероятной. Только чрезвычайно производительная промышленность Мантикоры и ее огромный торговый флот в сочетании с контролем над мантикорскими узлами туннельной Сети создали королевству богатство, позволявшее поддерживать гигантские военные бюджеты в мирное время без серьезных сбоев.
Теперь, когда война началась, ситуация ухудшилась. Налоги и плату за проход через туннельный Узел поднимали уже дважды, и, без сомнения, скоро их снова поднимут. Могут возникнуть и проблемы с набором достаточного количества квалифицированных рабочих и специалистов, чтобы хватило на экипажи для военного и торгового флота да еще и на промышленность, но могло быть и хуже. Больше никто на пути хевенитов не мог создать военную машину, которая была бы в состоянии противостоять им. На это была способна только Мантикора… да и то либеральная и прогрессивная партии постоянно скандалили по поводу паникерских трат на бесполезное военное снаряжение.
Да уж, мрачно подумал Стэнтон, теперь только тонкая цепочка хевенитских баз отделяет «бесполезное военное снаряжение» адмирала Александера от звезды Тревора, единственного участка Мантикорской Сети, который контролировал Хевен. А по пути туда Белая Гавань решительно сократил довоенное превосходство Хевена в кораблях стены. В то же время Стэнтон не мог не признать, что Хевен еще не потерял ни одной жизненно важной системы. Белая Гавань захватил Сун-Ят, где размещались крупные верфи, которых хевениты лишились (а рано или поздно строившиеся там и переоборудованные корабли войдут во флот Мантикоры), но потеря Сун-Ята казалась жалким комариным укусом на теле военной инфраструктуры, которую хевы создавали пятьдесят лет. Это объясняло, почему Альянс больше не мог отвлекать ресурсы на укрепление тылов. Чтобы перенести сражение на территорию Хевена, нужны были в первую очередь корабли. Кроме того, как заявлял кое-кто в Бюро планирования, эти же самые корабли послужат самым подвижным и гибким ответом на любую контратаку, которую сумеют организовать хевениты.
К несчастью, кисло подумал вице-адмирал, даже самый подвижный корабль в каждый конкретный момент может находиться только в одном конкретном месте. Для создания отрядов прикрытия корабли приходилось уводить с направлений атаки. Даже хуже: чем глубже заходил Белая Гавань на вражескую территорию, тем большее пространство приходилось защищать. Это, конечно, лучше, чем отвоевывать, но в некоторых местах линия обороны стала опасно тонкой.
Стэнтон поморщился от этих привычных мыслей и пошел обратно к командирскому креслу. Стэнтон не мог не сделать вывода, что Белая Гавань был прав: такое рассеяние линейных кораблей больше вредило Альянсу, чем Хевену. Мантикора атаковала – по крайней мере, пока, – и Белой Гавани нужны были все эти корабли, чтобы не терять набранного размаха. Адмиралтейству пора было перестать дробить подразделения по отдельным системам и сосредоточить крупные силы в узловых точках, чтобы каждая прикрывала несколько систем сразу.
Сам Майнет был идеальным примером типичных ошибок в нынешней стратегии мантикорского флота. Оперативная группа вице-адмирала была достаточно мощной, чтобы отбить вражеский налет, но, если Хевен начнет настоящее наступление, Стэнтону его не остановить. Если бы меньшее количество более мощных группировок прикрывало большие участки пространства, то контратаки могли бы противостоять любым действиям хевов в тылу Альянса – и одновременно освободились бы десятки кораблей стены для Александера. И тогда тот так загрузил бы хевов обороной их собственного центра, что им некогда было бы устраивать беспорядки в тылу Альянса.
Вице-адмирал Стэнтон вздохнул и покачал головой, потом встал и потянулся. Было поздно, он устал, выпил слишком много кофе, и его плохое настроение, скорее всего, объяснялось именно этим. Пора ложиться – может, с утра обстановка покажется ему лучше.
– Переход через сорок пять минут, с… гражданин адмирал.
Гражданин вице-адмирал Диего Эббот с трудом скрыл гримасу, когда его начальник оперотдела исправила оговорку. Теперь во флоте словами «сэр» и «мэм» разрешалось называть только граждан комиссаров. Эббот не имел никакого отношения к Законодателям, однако, по его мнению, с равноправием получился явный перебор. Для военной дисциплины авторитаризм необходим, и Диего раздражало постоянное напоминание о том, что даже на его собственной флагманской палубе есть кто-то старший по чину. Особенно если этот кто-то год назад был техником по контролю за атмосферой (и довольно паршивым техником, зло подумал Эббот). Конечно, он не собирался показывать свое раздражение гражданке комиссару Сигурни – даже если допустить, что у нее вообще хватит ума заметить его раздражение.
– Спасибо, Сара. – Как и многие другие адмиралы Народного флота, Эббот начал называть офицеров по имени, чтобы только не играть в «граждан». При старом режиме он постарался бы избежать фамильярности, но уж лучше это, чем комедия с «гражданином коммандером таким-то» и «гражданином лейтенантом сяким-то». Кроме того, это помогало создать настроение «они против нас» и в какой-то степени побуждало офицеров не искать выгоды в сотрудничестве с госбезопасностью и не становиться стукачами у Сигурни и ей подобных. Во всяком случае, Эббот на это надеялся.
Гражданка коммандер Эре кивнула в ответ, и он снова проверил на экране построение Двадцатой оперативной группы. Группа была менее мощной, чем у Эстер МакКвин, но и противник перед ними был слабее. Эббот не сомневался, что справится с первой стадией операции «Магнит». Неплохо бы еще знать, зачем он это делает. Это, между прочим, позволило бы разработать надежный альтернативный план на случай провала, но Комитет общественного спасения постановил, что флот должен действовать на основе строгого минимума необходимой информации. Сколько полагалось знать каждому адмиралу, решала госбезопасность, а не штаб флота. Вот Сигурни – та наверняка знает настоящую цель… но это слабое утешение. Даже если бы комиссар додумалась до того, что флоту необходим и альтернативный план действий, у нее не хватило бы ума его разработать.