По всем дорогам и тропинкам, ведущим из села, и напрямик через пашни, шли густые колонны солдат и полиции. Вслед за пехотными частями тянулись артиллерийские упряжки. Справа солдаты переправлялись через реку, а слева — медленно развертываясь, солдатские цепи охватывали оголенную кручу. Георгий сжал зубы.

Это неторопливое, расчетливое движение воинских частей подействовало на него угнетающим образом.

Немного спустя партизаны тревожно столпились вокруг него.

— Вот видите там… И здесь… — он спокойно указывал им на противника, чтобы они сами все поняли и взвесили.

Отряду оставалось только одно — принять бой, продержаться до темноты и вырваться из окружения.

Решение было принято. Спокойствие вернулось к Георгию Ваклинову. Он опустился на землю, словно для того, чтобы собраться с силами для предстоящего напряженного дня. Встретив вопросительные взгляды партизан, коротко приказал:

— Наверх!

Партизаны потянулись к вершине.

Немного погодя Георгий встал и пошел вслед за товарищами. Он не спешил, понимая, что и дорога через вершину перерезана и что придется где-то здесь принять бой. Немного выше или немного ниже — какая разница!

Партизаны вышли на прогалину. Впереди рванули воздух разрывы мин.

— Рассыпаться цепью! — с запозданием распорядился Георгий Ваклинов. Но партизаны уже успели залечь, укрываясь за камнями. Разорвалось еще несколько мин.

— Наверх! — снова приказал Георгий Ваклинов.

— И скалы заняты, товарищ командир, — крикнул Мишо.

Георгий поднял глаза и увидел то, что ожидал. За скалами, на вершине виднелись вооруженные люди.

— Наверх! — повторил он приказ.

Он решил занять позицию у подножья скал. Тогда их не смогут обстреливать сверху. Вот только сумеют ли бойцы продержаться до темноты? Он посмотрел на солнце — было еще рано — и вздохнул.

Казалось, скалы обрушили на отряд грохот выстрелов.

Воинские части, двигавшиеся со стороны села тоже начали их обстреливать. Партизаны укрылись вплотную у скал. Они залегли за камнями, и позиция их приобрела форму подковы. Снизу к ней подбиралась густая цепь полицейских и солдат. Эхо выстрелов перекатывалось по скалам. Цепь наступающих бросилась в атаку, но частая стрельба партизан прижала ее к земле. Завязалась перестрелка. Немного спустя появились два самолета, и, покружив над горой, ракетами указали на расположение партизан. За ними появилось еще несколько самолетов и зловещий треск пулеметов заглушил рокот моторов… Одни партизаны съежились под скалой, другие перевернулись на спину и стали стрелять по самолетам. Нападающие сделали третью попытку атаковать. Несколько мин разорвалось на правом фланге, взметая землю и снег.

Мишо Бочваров, лежащий близ зарослей кустарника, приподнялся, поглядел туда, где разорвались мины. Там трещали выстрелы. Значит, товарищи уцелели, но он не решился присоединиться к ним. Мишо стало страшно, что он здесь один.

— В отделение Страхила! — услышал он команду Георгия.

Мишо пополз, товарищи были в десятке шагов от него, но пули защелкали перед ним, и он залег в неглубокую яму.

С тех пор как он узнал о случившемся с его женой, он невольно стал осторожным. Смутное чувство, что ему предстоит совершить нечто важное, заставляло его беречься. Он держал палец на спуске, шарил взглядом по кустам впереди, высматривая что-то. Он чувствовал, что как только увидит это «что-то» страх его сразу исчезнет Он лежал и ждал, вздрагивая от свиста пуль над головой. Спустя некоторое время стрельба прекратилась. Стало тихо…

Впереди под чьими-то шагами захрустел валежник. Мишо затаил дыхание, напряженно вглядываясь в кусты и так плотно прижавшись к земле, что ему казалось будто он расплющился.

Ветки раздвинулись, и он увидел прямо перед собой Ангела Христова, позади которого показались каски солдат.

Мишо растерянно поглядел на односельчанина и не решился нажать на спуск.

Ангел Христов наклонился, и взгляды их встретились. Прошло какое-то страшное мгновение. Ангел Христов отвернулся.

— Нету тут никого! — крикнул он солдатам и пошел к ним.

— Когда я служил в солдатах, — громко заговорил он, — вот в таком же лесу я поймал македонского партизана. А когда воротился домой в отпуск, понял, что нехорошо сделал. И тут, у родного села, коли и самого лютого своего врага встречу — пройду мимо, не трону его…

Шаги солдат затихли на склоне и Мишо Бочваров перебежал к товарищам, укрываясь за скалами.

Солнце медленно, томительно медленно проходило свой путь по небосклону. Со стороны утесов на западе подползала синеватая вечерняя тень.

Крестьян вскоре отпустили. Митю Христов, остановившись под старым орехом, смотрел им вслед, пока они не скрылись из вида. Затем присоединился к полицейским, стоявшим в маленькой ложбинке. Сюда только что приволокли двух раненых партизан.

— За скалой наверху еще есть! — крикнул младший унтер-офицер.

Лежащие на земле раненые партизаны глухо стонали.

Пришел приказ продвинуться к скале. Полицейские, хватаясь за кусты, полезли наверх. Иван Венков отстал, растерянно потоптался и подошел к партизанам.

— Нельзя их одних оставить… — сказал он и стал пинать ногами раненых, поглядывая на выбиравшихся из ложбины полицейских. Митю Христов оглянулся. Иван Венков встретив его взгляд, стал пинать раненых еще усерднее. Послышались выстрелы. «Трус…» — подумал Митю Христов и пополз к одинокой скале. Свистнувшая над головой пуля заставила его приникнуть к земле.

— Быстрей окружай! — раздался голос начальника группы. Полицейские перебегали, прячась за камнями, обходя с флангов скалу. Митю Христов увидел, что под ней что-то шевельнулось, тщательно прицелился. Пуля ударила в камень, выбив фонтанчик осколков. Митю улыбнулся. «Ничего, опять покажется!» И, дослав патрон в ствол, стал ждать. Ему стало весело. Полицейские по обе стороны открыли огонь по скале, и Митю подполз поближе к ней. Снял с ремня гранату и бросил ее. Она ударилась о камень, покатилась по склону и только тогда взорвалась. Полицейские подняли головы и сердито поглядели на Митю, а он до того удивился, что чуть не убил себя своей же гранатой, что даже не испугался.

Из-за скалы высунулся партизан, словно насмехаясь над ним. Митю Христов выстрелил и увидел, как партизан повалился на бок.

— Подстрелил, — со смехом закричали полицейские.

Митю встал.

— Молодец, молодец! — сказал кто-то позади него. Не успел он оглянуться, как что-то ударило его по ноге. Он упал, задохнулся от пронзившей его боли, муть заволокла глаза.

— Умираю! — простонал он.

Некоторое время он лежал неподвижно. Наконец в глазах прояснилось. Он поднял голову. Полицейские куда-то исчезли.

— Помогите! — крикнул он. — Кровью истекаю!

— Ползи сюда! — ответил кто-то из ложбинки.

— Умираю! — снова закричал он, с ужасом глядя на свою ногу.

Над ним просвистела пуля, заставив его снова прижаться к земле, как будто он хотел вдавиться в нее.

— Ползи сюда! Скорей! — кричали полицейские.

Митю Христов сжал зубы и пополз вниз по склону. Пули свистели над ним, щелкали совсем рядом. Наконец он сполз в ложбинку, и грохот выстрелов остался где-то наверху. Только теперь он снова почувствовал острую боль в ноге. Вытер рукавом потное лицо и вздохнул при мысли о том, что его бросили одного. К нему подошли, перевернули на спину.

— Куда тебя ранило? — спросил унтер-офицер.

Митю Христов, не отвечая, закрыл глаза. Немного спустя его подняли и понесли. Положили на земле неподалеку от раненых партизан.

Иван Венков поглядел на Митю, и про себя порадовался, что не участвовал в атаке.

— Моего лучшего друга ранили! — вскричал он и принялся снова пинать партизан…

На дороге раздался рокот подъезжающих грузовиков. Прибыло подкрепление — отряд полицейских. Они быстро рассыпались цепью и полезли по склону к скалам. Несколько полицейских, из тех, что стояли в ложбине, взяв хворостины, присоединились к Ивану Венкову и начали хлестать раненых. Они корчились, глухо вскрикивали…