Буцев, сойдя с дороги, вынул из сумки карту. Глядя на неподвижное, с плотно сжатыми губами лицо Буцева, Митю Христов понял, что тот размышляет о чем-то важном.

Буцев отдал какое-то распоряжение обступившим его офицерам. Вскоре все пришло в движение. Солдаты развернулись в цепи. Митю Христов приподнялся на стременах, стараясь понять, что происходит.

Батарейцы засуетились вокруг своих орудий. Ординарец увел коня Буцева. Встав под большим буком. Буцев поднес к глазам бинокль. Митю Христов тоже поднял бинокль. Поросший лесом склон будто прыгнул к нему.

Ничего такого не увидев, Митю снова взглянул на Буцева. Тот поднял затянутую в кожаную перчатку руку, и в следующее мгновение грохнули орудия. Потом затрещали пулеметы, с винтовками наперевес между буками побежали солдаты.

Глаза Буцева радостно блестели, рот приоткрылся от распиравшего грудь возбуждения.

Немного погодя орудия смолкли, но ружейная пальба и треск легких пулеметов все усиливались. Митю Христов, встав за ствол бука, томился неведением, прислушивался к выстрелам, поглядывал по сторонам. Чего-то ждал. Ветки деревьев были неподвижны, и небо, чистое и ясное, омытое зимним солнцем, светлело над ними. Вдруг Митю Христов встрепенулся. Охваченный какой-то новой мыслью, он направился к Буцеву.

— Господин майор, почему с их стороны нет ответного огня?

Буцев остро глянул на него, и Митю, отдав честь, круто повернулся кругом. Его тонкие губы растянулись в язвительной усмешке.

Партизаны своевременно заметили приближение врага. Не принимая боя и ничем не обнаруживая себя, они совершили быстрый переход и вышли далеко в тыл карателям, которые не могли предположить такой дерзости. Так во второй раз прибегнул Георгий Ваклинов к хитрости. Партизаны двинулись в сторону вершины Св. Николы. Частые спуски и подъемы крепко измотали их. Ноги у всех подкашивались от усталости. Но Георгий Ваклинов не давал передышки. Покрытые снегом возвышения вставали перед ними как волны бушующего океана. Сколько еще будут идти, где остановятся, они не знали.

— Быстрее, быстрее! — торопил Георгий. Он, как и его товарищи, шатался от усталости, но гнал ее от себя, опасаясь как бы утро не застало отряд в той долине, которую он рассчитывал миновать ночью, чтобы снова затеряться в горах. Только тогда он будет спокоен за отряд. Он надеялся, что в долине еще нет снега, и они не оставят следов.

— Быстрее, быстрее! Быстрее, товарищи!

В ответ бойцы укоризненно поглядывали на командира. «Сам видишь, из последних сил идем!»

Тревожный возглас заставил командира оглянуться. Сзади кто-то упал и вокруг него сгрудились партизаны. Махнув рукой передним, чтоб не останавливались, Георгий Ваклинов поспешил туда.

— Димо не может больше идти, — встретили его партизаны.

— Что с тобой? Нога подвернулась? — как можно мягче спросил Георгий.

— Сил больше нет, — промолвил Димо, и Георгий увидел, как мучительно покривилось лицо товарища.

— Вставай, друг. Смотри, как мы отстали, когда еще их догоним?

Димо тоскливо посмотрел вперед, где едва виднелась удаляющаяся вереница партизан. Кто-то протянул ему руку.

— Нет! Пусть встанет сам!

Димо скрипнул зубами, встал и пошел.

— Вот так, быстрей, товарищи!

В эту ночь Ваклинов знал только одно это слово и только его повторял.

Спустя некоторое время отряд спустился в долину. Среди черных стволов сосен засверкали огоньки села. Здесь не было снега.

Все с облегчением вздохнули. Теперь идущие гуськом партизаны не оставляли следов. Шли огибая село. Оно уже осталось позади, когда прогремели выстрелы. Кто-то вскрикнул. Вереница рассыпалась и залегла, отстреливаясь.

— Младен ранен! — услыхал Георгий.

— Скорей в горы! — приказал он.

Младен шел, опираясь на ружье, волоча ногу.

— Выдержишь до верха? — шепотом спросил его Георгий.

Пуля свистнула над ухом словно плеть, и он невольно пригнулся.

— Пусть четверо понесут Младена!.. Сторожевое охранение прямиком в горы!

Партизаны перебежками, один за другим, добирались до покрытого снегом склона. Георгий снова взглянул на небо. «Хоть бы снег пошел», — подумал и снова крикнул остановившимся партизанам:

— Давай прямо!

Партизаны пошли вверх по склону. Георгий уже не торопил их. Он понимал, что спешить незачем. Судя по выстрелам со стороны села, противник был немногочисленный, преследовать их не станет. Небо над вершиной горы словно осело, воздух сгустился. Пошел снежок. Одна снежинка упала Георгию на нос и он громко расхохотался. И словно расшалившийся ребенок, начал валяться в снегу.

— Товарищи, мы спасены! — крикнул он, весь белый от снега.

Мрак сгустился в ложбинке. Партизаны остановились немного передохнуть. Метель завыла в верхушках деревьев. Младен боялся, что если он сядет, то уже не сможет встать, и, сгорбившись, прислонился спиной к буку. Герган плотно прижался к дереву, наслаждаясь тем, что ледяная крупа не сечет его по лицу.

— Пошли! — сказал Стоян Влаев и подставил Младену твердое плечо. С другой стороны его подхватил Владо Камберов. Герган молча потирал озябшие руки, ему не хотелось вставать.

— Ступай вперед! — Стоян сурово глянул на него. Герган неохотно двинулся вверх по крутому склону. Снег обрывался под ногами, по телу разливалась горячая волна. В особенно крутых местах Герган помогал товарищам, которые волокли раненого, подавая руку, подтаскивая к себе.

На гребне горы их поджидала метель. Не могут они укрыться от нее. Она везде, куда бы они не направились. Уже было слышно как она гнет ветви деревьев, которые поредели у гребня. На покрытую снегом поляну первым ступил Герган. Ветер обрушился на него, и он сжал зубы, напрягся. Ему казалось, что так он становится тяжелее. Оглянулся на подходивших товарищей. Ему стало радостно, что он не один здесь.

— Иди! — крикнул ему в лицо Стоян Влаев.

Герган пошел наклонившись, навстречу ветру. За ним, в клубах снежной пыли, продвигались его товарищи. Младен уже не мог держаться на ногах, и они его несли. В груди у Гергана затеплилось какое-то запоздалое ощущение вины перед товарищами, и он поравнялся со Стояном.

— В чем дело? — спросил тот.

— Дайте и я понесу.

Стоян Влаев молча взглядом показал ему, чтобы он шел вперед. Ветер леденил лицо. Герган чувствовал, что оно каменеет. Повернулся и пошел задом.

Стоян Влаев и Владо Камберов догнали его. Стоян подтолкнул его локтем. Герган снова обернулся лицом к ветру. Перехватывало дыхание, а ноги подкашивались от усталости. Немного спустя они перевалили через гребень и увидели редкие деревья. Пошли вниз по склону. Метель теряла силу среди деревьев, злобно завывая теперь у них над головой. Стоян Влаев прислонил раненого партизана к стволу дерева и осмотрелся вокруг.

— Здесь внизу, что ли, землянка? — промолвил он ни к кому не обращаясь.

Владо пожал плечами, и на его осунувшемся от усталости лице промелькнуло выражение какого-то безразличия.

— Чего ты мне плечами пожимаешь? Ты же тут бывал! Осмотрись, запомни! Ты что же думаешь, все тебя водить будут? Ты же партизан. Надо все примечать и запоминать. Ежели со мной что случится, кто вас доведет?

Герган встрепенулся, поглядел стволы деревьев, на звезды, которые ветер был не в силах сдуть с неба. Да как их запомнишь? Дядя Стоян верно потому и спрашивает, что сам не знает где землянка…

— Ага, пониже она будет, — радостно воскликнул Стоян Влаев.

Владо отстал немного, обвел взглядом стволы деревьев, полянку, на которой будто голодный волк выл ветер, отметил кривое дерево и поспешил догнать товарищей.

Немного погодя они постучали в крышку землянки будто в запертую дверь дома, за которой их ждали отдых и тепло.

Роза быстро откинула домотканое одеяло и встала с топчана, чиркнула спичкой, зажгла коптилку.

— Кто пришел, мама? — послышался голос ее сына Маринчо. Владо вздрогнул, ему показалось что земля у него под ногами осела. Как это он мог забыть, что тут есть и ребенок! Маринчо жил со своей матерью с осени, потом пришел Здравко. Говорили, что его могила где-то поблизости.