“Построй его, и они придут”[17]. 

Этот ноутбук был великолепен, такой блестящий, новый и шикарный, очень дорогой и первоклассный, поэтому я, конечно же, сказал Джеку, что не могу это принять.

— Я просто пытаюсь тебе помочь! — воскликнул он, осматривая меня оскорблённым взглядом.

— Мне не нужно, чтобы ты покупал мне вещи!

— Тебе нужно писать, Вилли. Если ты когда-нибудь собираешься построить карьеру, тебе нужно писать — а я хочу помочь тебе это делать.

— Мне не нужна благотворительность.

— Кто говорит о благотворительности? Если ты продашь миллион книг, то у пристани может стоять яхта с моим именем на корпусе, и лучше бы ей быть под рождественской ёлкой, когда я проснусь рождественским утром.

— У тебя не настолько большая квартира.

— Как мы можем быть командой, когда ты думаешь только о своей южной гордости?

— О моей южной гордости?

— И давай не забывать про эго! Огромное, высокомерное и крайне мудрёное эго!

— Где мы сейчас, Ледбеттер?

— Ты точно знаешь, где мы! Когда я пытаюсь сделать что-то, чтобы тебе помочь, ты швыряешь это обратно мне в лицо.

— Я не хочу, чтобы ты покупал мне вещи, которые я не могу купить тебе в ответ. Мне это не нравится.

— Вуаля! Южная гордость и эго!

— Это заставляет меня чувствовать себя дешёвкой.

— О, я тебя умоляю!

— Ну, правда.

— Это вложение в наше будущее, Вилли. И я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Счастье купить нельзя, — отметил я, чувствуя себя похожим на маму, когда говорил так, потому что так сказала бы она, и это заставило бы меня поморщиться.

Я раздумывал над тем, чтобы зайти на «Амазон» и посмотреть, набрал ли «Крэковый малыш» пару новых отзывов, когда на кухне появился Джексон Ледбеттер, одетый в облипающие бёдра брифы и ничего больше.

— Ходишь в одном исподнем? — спросил я.

— Сейчас лето, — объяснил он.

— Вызовите Бельевую Полицию!

— Отстань от меня!

— Вспомнил традицию обнажённых завтраков?

— О, я тебя умоляю.

Он проверил бинт на моём колене.

— Я злюсь на тебя, — сказал я.

— Знаю.

— Ещё бы.

Выражение его лица отражало удивление.

— Ты должен был просто сдать чёртов тест, — сказал я.

— Я знаю свои права!

— Браво тебе!

Он сделал себе чашку кофе.

— Не видел, чтобы ты много писал в последнее время, — заметил он, меняя тему.

— Я в сюжетном тупике.

— Это как Кох-блок?

— Вроде того, — ответил я.

— Если ты не перестанешь постить чушь о братьях Кох на своей странице в «Фейсбуке», я удалю тебя из друзей. Честно, кому какое дело?

— Говоришь как республиканец!

— Я даже пройду регистрацию ради голосования, чтобы помочь тебе убедиться в победе олигархии.

— Сделай это и увидишь всё своё барахло на обочине, Ледбеттер.

— Я не знаю, о чём ты так беспокоишься. Если бы голосование делало какую-то разницу, его уже много веков назад объявили бы вне закона. И ты, наверняка, это знаешь.

— Не называй меня Ширли! И я ничего такого не знаю, ты, коммунистическая нацистская свинья. Что мы должны решить, так это скольких из наших друзей мы уговорим голосовать за Хиллари в 2016-ом.

— Удачи с этим, здоровяк.

— Ты будешь голосовать за неё, если только не хочешь потерять возможность заниматься сексом в течение всей своей дальнейшей жалкой поганой жизни.

— Мне не нужно, чтобы ты устраивал вечеринку у меня в трусах, Кантрелл.

Я фыркнул при мысли о Джексоне Ледбеттере, который, будучи невыносимым скромником, устраивает вечеринку в своих трусах.

— Мы под предупреждением о торнадо, — сказал он, садясь за стол со мной.

— Разве так не всегда?

— Мне это не нравится.

— Никому не нравится, милый. Раз сейчас утро воскресенья, думаю, тебе нужно исполнить свои обязанности жены и испечь блинчики для детей.

— Он ещё нескоро проснется.

— А твой муж не считается?

— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь приготовил?

— Я думал, ты никогда не спросишь! И если ты собираешься готовить блинчики, то можешь пожарить и бекон. Потому что жизнь без бекона того не стоит.

— Сказал сердечный приступ закупоренным артериям. Но закупоренные артерии не слышат, потому что забиты жиром.

— Ты пошутил! Ты с каждым днём становишься всё больше похожим на свою мать.

— Упаси Бог! Ты работаешь над своей книгой, верно?

— На самом деле, ищу порно высокой чёткости. Это потрясающе! Теперь я больше никогда не вернусь к дерьму с низким разрешением.

— Лучше тебе не искать порно.

— И почему нет?

— Порно заставляет меня нервничать.

— Прости, но я умираю от удивления.

— Это правда. Оно показывает очень нереалистичный…

— Я не ищу порно, и, ради Бога, никаких нотаций о воплощении мужской красоты. Не думаю, что смогу переварить это так рано утром, даже если это говорит кто-то в нижнем белье.

— Что я хотел сказать, не смотри порно, потому что, если ДСО будут рыться в твоём компьютере, не хотелось бы, чтобы там оказалось что-то подобное.

— Не думаю, что у них есть законное право это делать. И не думаю, что я был бы единственным родителем с порнухой на компьютере. А если бы и был, какое отношение это имеет к воспитанию ребёнка? Люди, которые смотрят порно, не могут растить детей?

— Не в этом смысл. Я не хочу, чтобы у этих ублюдков был компромат.

— Если это тебя утешит, я не смотрю порно. Но, конечно же, теперь, когда ты говоришь мне не делать этого, мне хочется посмотреть порно. И не просто порно, а грязной порнухи! Грязные люди занимаются грязными вещами! Я хочу целый ковш порнухи! Дай мне порно или дай мне смерть! Можешь забрать моё порно, только когда вырвешь его из моих холодных и мёртвых рук! Можешь…

— Боже, ты как ребёнок. Теперь я знаю, почему твоя мать говорит, что ты сводишь её с ума. Чёрт, ты всех сводишь с ума.

— В твоём случае, это не долгий путь.

— Спасибо!

— Люблю тебя, здоровяк!

— Прекрати.

— Люблю, люблю, люблю тебя, здоровяк!!

— Прекрати, Вилли Кантрелл!

— Ты будоражишь мой мир! Я так тебя люблю!

— Продолжишь, и я нагну тебя над этим столом…

— Пока ты делаешь это, я смогу поработать над своей книгой. Одно из множества преимуществ анального секса. Бог Свидетель, их список можно продолжать до бесконечности.

— Честное слово!

— Люблю тебя!

Джексон достал смесь для блинов.

— Собираешь готовить в нижнем белье? — спросил я, приподнимая брови.

— У тебя с этим проблема?

— Нет!

— Сегодня я в белье. Завтра будет Обнажённый Шеф!

— Я удивлён, что ты не принимаешь душ в одежде, как монашка.

Он повернулся ко мне с шаловливой улыбкой на губах.

— Рискни! — произнёс я.

Он как ни в чём не бывало снял с себя трусы и бросил их на пол, стоя как греческий бог, которым он и был.

— Разве это не раскрепощает? — спросил я. — Тебе нужно высвободить своего вилли!

Он сохранял своё бахвальство около восьми секунд, прежде чем броситься вперёд, схватить трусы и натянуть их обратно.

— Кто-нибудь может увидеть, — застенчиво произнёс он.

— Традиция обнажённого завтрака не один день строилась.

— Я не буду есть завтрак обнажённым!

— Ты хоть представляешь, каково проводить весь день внутри твоих шорт? Честное Рождество! Прояви немного сострадания к этому бедному существу.

— Ты плохо на меня влияешь.

— Я должен на это надеяться.

— Я не шучу. Что с тобой?

— Кому какое дело, что ты делаешь в шесть часов чёртового утра в уединении собственного дома?

— Я не так часто думаю об этом.

— Почему мы обязаны быть полностью одетыми все часы дня и ночи, на случай, если кто-нибудь может увидеть? Кому какое дело? В человеческом теле нет ничего плохого.

— Если ты так говоришь.

— Ничего!

— Я тебе верю!

— Если ты мне веришь, почему ты такой скромник?