<Всего несколько минут. Мы готовы — если ты все еще хочешь>.

<Я хочу>.

Крылья Люсьена махнули и сложились позади него. Он поднялся на ноги, одним плавным движением.

— Ты болен, Данте, и травмирован. Тебе нужно время излечиться.

Данте встал.

— Не говори, что мне нужно.

У Люсьена заходили желваки.

— Позволь прошлому уйти. Отмени тур и дай мне научить тебя тому, почему тебе нужно оставаться в безопасности.

— Нет. — Данте развернулся и направился вниз по дорожке, его ногти

врезались в ладони.

— Падшие найдут тебя однажды ночью, — сказал тихо Люсьен. — И, если меня не будет рядом, чтобы предотвратить это, они подчинят тебя.

Данте остановился на дорожке. Глубоко внутри зажужжали осы.

— Если они найдут меня, они не подчинят меня, — сказал он низким и напряженным голосом. — Им придется меня убить.

— Не если, Данте. Когда.

— Peut-être que oui, peut-être que non. Один и тот же конец.

— Нет, если я могу помочь.

— Тебе слова не давали, — сказал Данте, ему было тяжело говорить. — Мы здесь закончили.

Он двинулся, мчась по дороге в ночи, проносящейся мимо сине-белой лентой, запахи мха и выветрившегося мрамора заполнили легкие.

Несколько мгновений спустя он оседлал Harley Вона, положив руки на бедра бродяги. Холодный ветер обдувал лицо, Данте задавался вопросом, последовал ли за ними Люсьен? Спрашивал себя, следовали ли другие Падшие?

Скажет когда-нибудь Люсьен правду?

Я прятал тебя от других. Могущественных других, которые используют тебя без сожаления.

Падшие найдут тебя. И подчинят тебя.

Нет, они этого не сделают. Не в этой жизни. Только если они не знают, как подчинить труп.

Так или иначе, он будет свободен — его жизнь принадлежит только ему.

Данте посмотрел вверх. Небо было пустым, кроме звезд, луны и тусклых облаков. Ничего крылатого. Ничего, что бы он мог увидеть. А сильный урчащий грохот Harley подавлял любой звук, который он мог услышать.

Похожий на взмах крыльев.

Глава 2

Темная изысканная песнь

Новый Орлеан, кладбище Сент-Луис № 3

15 марта

Люсьен ДеНуар застыл на дорожке, залитой лунным светом, яростные слова Данте — Им придется меня убить — сокрушили его спокойствие, будто кастетом. Он глубоко вдохнул, заставил себя расслабиться и разжал кулаки.

Возможно, придется колотить своего упертого сына, повалив на землю и усевшись сверху, пока разум не возьмет верх над гневом, — как и предложил Вон несколькими ночами ранее.

— Не придется сидеть на нем дольше недели или двух, — сказал Вон с серьезным видом. — Может быть, трех. Он же твой сын, в конце концов.

— Я терпелив, а не упрям, — напомнил ему Люсьен.

Вон рассмеялся.

Люсьен наклонился и начал искать среди смятых бумажек листок Данте с кровавым поцелуем. Он нашел его, достал из кучи и выпрямился. Угасающая магия крови Создателя коснулась кончиков пальцев. Развернув квитанцию из винного магазина, он прочитал надпись, нацарапанную левой рукой Данте:

Приглядывай за ней, ma mère. S’il te plaît, береги ее. Даже от меня.

Люсьен перечитывал молитву до тех пор, пока слова не расплылись. Затем сжал руку, и бумага смялась в его ладони. Он точно знал, о ком шла речь — специальный агент Хэзер Уоллес.

Его ребенок ранен, да. Испорчен, да. Но сердце Данте, казалось, было полно любви к смертной. Возможно, Хэзер Уоллес смогла бы привязать к себе Данте и уберечь его разум.

Безумие — судьба несвязанного Создателя.

До тех пор, пока Данте не уступит и не простит его, Люсьен не сможет научить своего сына контролировать дар. Не сможет помочь ему удержать равновесие, пока энергия Создателя разрушает его разум и сердце. Не сможет поделиться своей силой, чтобы побороть безумие.

Он был не единственным, кого не простил Данте. Дитя отказался прощать даже себя, продолжая искать возмездия за то, что совершил еще ребенком, который боролся за жизнь, за то, чего даже не помнил. Наказание затянулось и беспокоило Люсьена.

Падший изучал дело рук Данте, букет, созданный его ребенком. Мягкие лепестки танцевали в руках Локи, как на ветру. Стебли с шипами обвили руки, шею и крылья каменной фигуры. От черных блестящих сердцевин цветов веяло запахом ладана, мирры и ночи.

Темная и изысканная песнь лилась от букета.

Сила Данте звучала в сердце Люсьена и стремилась в звездное небо — маяк для любого Падшего неподалеку. Холодок прошелся по спине Люсьена. Он выпрямился и прислушался к ночи. Прислушался к wybrcathl[10]. Прислушался к взмаху крыльев. Он уловил только слабый пульс заключенного в камень сердца Локи.

Люсьен взглянул на согнувшегося и вопящего Локи. Время было на исходе. Скоро тот, кто его послал, заинтересуется его отсутствием.

После смерти Яхве[11] более двух тысяч лет назад Падшие ждали восхождения нового Создателя. Но только Люсьен знал, что ожидание уже двадцать четыре года как закончилось, когда родился Создатель не такой, как другие, — вампир и Падший.

Только Люсьен это знал — пока.

И он собирался хранить свою тайну как можно дольше.

Люсьен осторожно высвободил букет Локи, сняв черные стебли со светлого камня. Мелодия расцветала в воздухе, резкая, дикая, хрустальная. Чернильные завитки соскользнули с руки Локи и обвились вокруг запястья и шеи Люсьена. Песнь стихла.

Красивая песнь. Песнь, которую он утопит в Миссисипи.

Положив записку с молитвой Данте в карман черных слаксов, Люсьен расправил крылья. Порыв воздуха погасил несколько все еще мерцающих свечей и разбросал по кладбищенской дорожке записки молящихся.

Когда крылья раскрылись и подняли его над землей, он вдруг услышал еще одно сердцебиение. Сильное и размеренное. Он знал этот ритм. Глядя чуть выше главной кладбищенской дороги, Люсьен всматривался во мрак.

Она вышла из тени кипариса. Ниспадающие полночные волосы, кремовая кожа и блестящие глаза. Красное платье облегало ее изгибы, а за спиной были сложены черные крылья.

Рубины сверкали в изящном торквесе на шее и в золотых браслетах на тонких запястьях. Холодная улыбка играла на губах; губах цвета залитого лунным светом рубинового вина, таких же опьяняющих.

— Никакой песни приветствия, мой cydymaith[12]? — спросила Лилит[13].

Не говоря ни слова, Люсьен повернулся и взмыл в небо. Черные цветы Данте звенели и пели, когда ветер гладил их лепестки. Люсьену не нужно было оглядываться, чтобы знать, что Лилит последовала за ним; он услышал громкий свист, когда она поднялась в воздух. Он всегда был быстрее ее в прошлом и надеялся, что ничего не изменилось. Падший быстро летел над широкими и черными в ночи изгибами Миссисипи, прохлада касалась его лица.

Внизу ярко горели городские огни, мерцая светом прожекторов, кроме одной темной пустой секции прямо на востоке, которая раньше была Девятым Районом, а теперь стала разрушенной тенью, воняющей разложением. Заклинания vévé, гри-гри и благословленные свечи охраняли его призрачные границы, защищая большую часть ничего не подозревающего населения Нового Орлеана от запертых там жестоких и злых духов — вечно тонущих, вечно ожидающих помощи, которая никогда не приходила. И никогда не придет.

Бисеринки пота выступили на лице Люсьена, когда он повернул на юг к реке. Лунный свет отражался от поверхности Миссисипи, а прожекторы кораблей скользили красными и желтыми огнями по медленно текущим водам реки.

Люсьен увидел проблеск черного и красного боковым зрением. Лилит догнала его и летела рядом. Крылья плавно несли ее по небу.

«Перестал быть быстрее ее», — с усмешкой подумал он.