Она должна была продолжать дышать и защищать Данте.

Они коллективно прикрывали свои задницы.

А судмедэксперт в Пенсаколе, которую Лайонс так небрежно упомянул? Та, кому приказали фальсифицировать отчет о вскрытии? Совершила самоубийство. Порезала запястья в ванне. Оказалась на одном из своих же столов для вскрытия.

Очень удобное самоубийство.

Хэзер с дрожью поняла, насколько далеко могло зайти коллективное прикрытие задниц, но это не удивляло ее, не после Нового Орлеана. Но самым худшим оказалось собственное молчание, молчание, которое — не важно, насколько необходимое — заставляло ее чувствовать себя соучастницей.

— Да, хорошо. Но я хотела бы, чтобы вместо этого Джордан встретился лицом к лицу с родными своих жертв в суде, — наконец ответила она. — Кажется, он отделался слишком легко.

— Преступники часто так отделываются.

— Преступники, да, — согласилась она. — Но с каждым новым арестом я надеюсь, что это изменится.

— Аминь, сестра. — Лайонс помолчал, а затем сказал: — Я слышал, что ты тоже поймала пулю. Как себя чувствуешь? Ты отлично выглядишь для женщины, которая почти умерла три недели назад.

— Я отвечу на твой вопрос, — произнесла Хэзер легко и непринужденно, — если ответишь на мой.

— Давай его сюда.

— Я видела, как ты положил что-то в карман, когда вышла из леса. Ты записываешь этот разговор?

— Что-то в моем кармане? Я не уверен… — Лайонс вдруг рассмеялся. — Моя сестра. Я звонил своей сестре, спрашивал, нужно ли что-нибудь купить по пути домой.

Хэзер посмотрела на него. Их взгляды встретились, веселость мелькнула в его глазах. Интуиция говорила: «Он сказал правду». Часть напряжения ушла, и она ослабила хватку на руле.

— Так это ФБР-овская подозрительность или природная паранойя?

Хэзер усмехнулась:

— ФБР-овская подозрительность, — призналась она. — Но теперь я не знаю, как от нее избавиться.

— Еще раз аминь, сестра. Так, теперь мой вопрос?

— Моя травма не была такой страшной, как ты мог слышать. — Резкое бип-бип телефона прервало ее.

— Это твой или мой? — спросил Лайонс, залезая в карман толстовки.

— Черт, это мой, — пробормотала Хэзер, шаря одной рукой за сиденьем в поисках сумочки.

Она поставила на мобильном специальный сигнал на звонки из Бюро.

Песня нео-грандж Лэя Стэнза «Мне не нужен свет» оповещала ее о не-относящихся-к-работе звонках.

Учитывая, что она не числилась сейчас на службе, то звонок с работы не предвещал ничего хорошего.

— Держи взгляд на дороге, а руки на руле, — сказал Лайонс, ерзая на сиденье. — Я возьму.

— Спасибо, — сказала Хэзер, сделав то, что он посоветовал. Секунду спустя Лайонс держал телефон напротив ее уха.

— Давай, — прошептал он.

— Уоллес, — сказала она в телефон.

Разговор был коротким и, определенно, неприятным. Когда он закончился, она потянулась и взяла мобильный у Лайонса, закрыла его и положила в карман пиджака.

— Проблемы? — спросил Лайонс.

— Пришел запрос на обновление твоего медицинского статуса. Будь здесь в восемнадцать ноль-ноль. Подготовься к дополнительному допросу.

— Дополнительный допрос, сэр?

— Просто возможность. Восемнадцать ноль-ноль, Уоллес.

— Нет, — солгала она, сверкнув быстрой улыбкой. — Путаница, скорее всего.

— Я слышал. Парни-Бюрократы из Канцелярии поют свою песенку: «Это должно быть заполнено в трех экземпляра».

Несмотря на тугой узел в животе, Хэзер рассмеялась:

— Именно.

У нее было пять часов, чтобы вернуться в Сиэтл, и хотя времени оставалось достаточно, даже после того, как она закинет Лайонса на парковку портлендского офиса, ей все равно придется отменить незапланированный визит к Энни в исправительный центр. Ей также придется поднапрячься, чтобы заскочить домой и сменить джинсы на более подобающие для офиса брюки и блузку.

А может быть, это не имело значения. Подготовься к дополнительному допросу.

Узел в животе стал еще туже. Может быть, они узнали что-то о ней и Данте. Если так, то причин избавиться от героини, которую они сами же создали, имелось достаточно. Возможно, они сделают из нее еще одну жертву трагедии, как судмедэксперта в Пенсаколе, самоубийство в ванне. Или подстроят автокатастрофу, или кражу со взломом, которая пошла не так.

Хэзер глубоко вздохнула, чувствуя аромат Drakkar Noir. Контролируй себя, Уоллес. Если власть имущие хотели бы увидеть ее мертвой, то они не стали бы ждать. Она уже лежала бы на столе патологоанатома.

Может быть, ее отец стоял за этим внезапным запросом на обновление медицинского статуса. Может быть, он узнал о ее расследовании замороженного дела.

— Могу я попросить об услуге? — поинтересовалась она.

— Проси.

— Мой отец — Джеймс Уоллес.

— Джеймс Уоллес? Бесстрашный лидер нашей лаборатории на Западном побережье?

— Он самый.

Лайонс присвистнул.

— Если он свяжется с тобой насчет того, чем я занимаюсь, насчет этого дела, то я была бы очень признательна, если бы ты и дальше держал его в неведении.

Хэзер посмотрела на Лайонса, и что-то промелькнуло в его глазах цвета океанской зелени, связь, понимание. Он кивнул:

— Будет сделано. Я буду держать твоего старика в неведении.

— Спасибо, — выдохнула она, успокоившись, что он не спросил почему.

— Я очень признательна.

— Не проблема.

Последние двадцать лет Джеймс Уильям Уоллес держал Хэзер в неведении. О том, как умерла ее мать, о том, как она жила, о болезни Энни. Ей пришлось докапываться до каждого кусочка правды, отсеивать ложь и преднамеренное отрицание. Она планировала вернуть любезность. Сполна.

Глава 5

Кормящая рука

Сиэтл, Вашингтон — местное отделение ФБР

22 марта

Хэзер знала, что ее жизнь завит от того, как она ответит на вопрос, заданный заместителем начальника отдела Моникой Ратгерс. Если ответит «да», то станет немного больше, чем марионеткой Бюро для отвода глаз — правда, живой марионеткой с хорошей зарплатой. Если же скажет «нет», они найдут способ выбить из нее ответы, и тогда, так или иначе, она умрет.

— Честно, я потрясена, — сказала Хэзер, изгибая губы в улыбке. — И это честь для меня. Но такое важное решение стоит хорошенько обдумать.

— Конечно, — произнесла Ратгерс с широкоэкранного монитора, висевшего на западной стене. Седеющие волосы вились у спокойного лица. — Как насчет понедельника? У тебя будет четыре дня, чтобы все обмозговать.

— В понедельник было бы замечательно, мэм, — ответила Хэзер. Она сидела в одном из двух мягких кресел перед дубовым столом, в офисе, который когда-то принадлежал Стёрнсу. Его энергия, устойчивая и твердая как гранит, все еще витала в воздухе. Временами ей казалось, что она краем глаза замечает мимолетное видение: Стёрнс стоит позади стола у исполосованного дождем окна и смотрит на улицу. Представив это, она уловила запах кофе и Tums[23].

— Мы считаем, что ты более чем доказала свою отвагу и достойна занять эту должность, — сказал Альберто Родригез из-за стола Стёрнса.

— Спасибо, сэр, — ответила Хэзер. И посмотрела на временного РСА, сверкнув, как она надеялась, победной улыбкой. — Несомненно, это серьезное решение…

— Ты будешь великолепным РСА, — паршивая звуковая система сделала голос Ратгерс таким же тонким и плоским, как ее лицо. — Мне кажется, Крейг Стёрнс одобрил бы это назначение.

Хэзер в этом сомневалась, учитывая правду, которую Стёрнс узнал в Новом Орлеане.

— Ты помечена на уничтожение. Я тоже.

— Как высоко это уходит?

— Я думаю, что лучше всего действовать так, будто это идет на самые верха.

— Я признательна за ваше доверие, мэм, — пробормотала Хэзер, горло сжалось.

Ратгерс сложила руки на полированной поверхности стола, натянутая улыбка склеила ее губы. Она изучала Хэзер с вашингтонской стороны веб- камеры. Хэзер заставила себя расслабиться в кресле.