Поднявшись на ноги, Катерина добавила:

— И если хоть один сбежит, я буду считать, что их предупредили. И предупреждение шло от тебя. — Она удерживала карий взгляд на заместителе начальника отдела до тех пор, пока женщина не отвернулась, сжав челюсти. — Надеюсь, я ясно выразилась.

— Совершенно.

Катерина забрала со стола аудио глушитель, но не выключила его. А держала в руке.

— Это решение окончательное. Безапелляционное.

Ратгерс посмотрела на нее, и взгляд ее был темным и горьким, как жженый кофе.

— Иначе и быть не могло.

Катерина выключила глушитель и положила в карман. Быстро кивнув, она развернулась на пятках и прошла к двери теперь уже через тихую комнату.

— Такое ощущение, что я работаю здесь в темноте, — сказала Ратгерс.

Катерина открыла дверь.

— Такого не должно быть. Адаптироваться к темноте с нашей профессией несложно, — она шагнула в коридор, закрывая за собой дверь, — и это проблема.

Глава 6

Следы под ее окном

Сиэтл, штат Вашингтон

22 марта

Выбрав окно в задней части неосвещенного дома, Данте снял с него сетку и поставил ее около белой кирпичной стены. Затем открыл окно жестким быстрым рывком. Замок щелкнул с глухим деревянным треском. Данте остановился, прислушался, держа пальцы на оконной раме. Но ничего не услышал. Никаких лающих собак. Никаких быстро бьющихся сердец. Просто тишина.

Отодвинув в сторону кремовые шторы, Данте перекинул ногу через подоконник и забрался в темную комнату. Затем выпрямился. Снял капюшон и откинул волосы с лица.

Он вдохнул аромат Хэзер, аромат шалфея и мокрой от дождя сирени, свежий послегрозовой запах. Её энергия, присутствие, теплое, сильное и излучающее уверенность, наполняла комнату.

Он поднял солнечные очки, его латексная рубашка скрипела при каждом движении. Затем прошел дальше в комнату. Плисовый диван, кресло, накрытое синим флисом, усыпанным звездами, рядом кофейный столик, на полированной поверхности которого разбросаны журналы и книги.

Данте шел по дому, впитывая детали повседневной жизни Хэзер. Он провел пальцами по спинке дивана, креслу, по мягким подушкам, гладкому винилу.

Кухня: пара тарелок в раковине, зеленая надпись «ГОТОВО» на посудомоечной машине, розовые и фиолетовые оттенки, сумеречные цвета. Смешанные ароматы розмарина, оливкового масла и лимона, витающие в воздухе.

Столовая: дорожка с рисунком зеленых листьев и фиолетового винограда, украшающая столик. Затхлый запах старой крови, доносящийся от пары сдвинутых картонных коробок на столе. На боку коробки надпись черным маркером: «УОЛЛЕС, ШЕННОН, ДЕЛО № 5123441». По всей поверхности стола из темного дерева разложены фотографии, как карты Таро, фотографии с места преступления.

Данте схватился за спинку ближайшего стула, кольца на его пальцах стукнулись о дерево, и наклонился вперед.

В грязи под застывшими ветвями лежала женщина, наполовину свернувшись в клубок, ее взгляд был устремлен в небо. Сердце Данте екнуло. Она была так похожа на Хэзер, такие же рыжие волосы и лицо в форме сердечка, прекрасная, даже после смерти.

Сестра? Она упоминала, что ее сестра была фронтменом «WMD»[25] до того, как группа распалась; сестра, которая тоже страдала от мигрени.

Внезапно в его сознании появилась мысль. Пальцы сжали деревянную перекладину стула. Не сестра. Мать. Которую убили и выбросили. Как и его мать.

Голову пронзилась боль. Голоса шептали.

Ты так похож на нее.

Данте-ангел?

Ш-ш-ш, принцесса. Тише, p’tite. Спи.

Закрыв глаза, Данте коснулся пальцами виска. И старался не слушать голоса. Бисеринки пота выступили у него на лбу. Сконцентрируйся на Хэзер. Сконцентрируйся на этом моменте. Голоса стихли, и все, что он слышал — четкий стук собственного сердца.

Данте открыл глаза. Затем изучил фотографии и страницы отчета, разбросанные по столу. Она просто пересматривала дело матери или хотела снова его открыть? Хэзер всегда искала правду во всем, что делала. Не имело значения, насколько сильно это могло ранить. И кого взбесить.

Это почти убило ее в Вашингтоне. Он был готов поспорить, что здесь не безопаснее.

Данте вспомнил, как она выглядела, когда он видел ее в последний раз в больнице: бледное лицо, темные глаза и печаль в их голубых глубинах. Она казалась уязвимой, хрупкой. Такой одинокой. Он не был уверен, что сможет уйти снова. Не знал, сможет ли по-настоящему сказать «прощай». Не знал, хочет ли исцелиться. Не знал, заслуживает ли исцеления. И не мог уйти, пока не убедится, что она в безопасности.

Отойдя от стула и фотографий с места преступления, Данте прошел по коридору к спальне. Вдыхая окруживший его теплый и хорошо знакомый аромат Хэзер.

Любознательное «мяу» привлекло внимание Данте. Рыжий кот, свернувшийся рядом с ножкой кровати, открыл свои золотые глаза и спокойно смотрел на него.

— Эй, — сказал Данте, держа руку перед носом у животного.

Кот понюхал его пальцы, затем потерся мордочкой о ладонь. Данте погладил маленькую пушистую головку двумя пальцами. Кот зевнул, его язык лениво свернулся.

— Я надеюсь, что ты тут не сторожевой кот, minou, потому что ты спишь на работе.

Данте провел пальцами по аккуратно расстеленному покрывалу, и темное беспокойство овладело им, когда он вспомнил о Хэзер на своих коленях, о ее крепких объятиях, когда они занимались любовью. Вспомнил ощущение ее кожи — теплой, нежной и упругой, медовый вкус губ, крови. Вспомнил белое безмолвие, которое окружало их, как руки, укрывающие пламя от ветра.

Когда я с тобой, так тихо. Гул прекращается.

Я помогу тебе избавиться от него навсегда.

Но боль все еще горела внутри. Белый свет мерцал и пульсировал.

Нет. Сосредоточься. Оставайся здесь. Сейчас. Обеспечь ее безопасность.

Отойдя от кровати, Данте прошел по покрытому ковром полу к комоду у стены. Несколько фотографий в рамках стояли рядом друг с другом, на одной из них была Хэзер с девушкой с фиолетовым ирокезом и глазами, обведенными черной подводкой, как у фараона, и парнем со светло-русыми с красноватым оттенком волосами в джинсах и футболке. Парень и девушка были очень похожи на Хэзер, наверно, ее брат и сестра. На другом фото Хэзер обнимала рыжего кота, ее щека касалась шерсти, голубоглазый взгляд был счастливым, довольным.

Тот же кот теперь терся о ногу Данте, выгибая спину для того, чтобы его погладили. Улыбнувшись, он наклонился и погладил рыжую голову.

— Я понял, ты часть семьи, а не охрана, — пробормотал Данте. — Мне же лучше, да?

Когда кот, мурлыча, повернулся, Данте заметил только три лапы.

— Похоже, тебе тоже так лучше.

Данте выпрямился, поцеловал кончики своих пальцев и приложил их к фотографии Хэзер с котом. Он взялся за железную кольцеобразную ручку первого ящика комода, когда услышал слабые шажки в гостиной — или скорей снаружи — и последовавшую за ними тишину.

Данте наклонил голову, задержал дыхание и прислушался.

Четкое биение сердца, четкое биение человеческого сердца. Слабое царапанье по дереву. Ключ? Нет, прозвучало не так. Окно.

Данте развернулся и вышел из комнаты. Когда он бежал по коридору к гостиной, беспокойная и острая боль ударила по левому виску. Он остановился, увидев спортивную сумку, брошенную в комнату через открытое окно. Та приземлилась на ковер с тяжелым стуком.

Потрепанная сумка с потертыми ремнями воняла старым дымом, марихуаной и сигаретами. Рука, держащая лом, схватилась за подоконник. Данте переместился. Он схватил руку и одним жестким рывком затащил эту сволочь в комнату. Громкий треск ткани прорезал тишину, когда толстовка и джинсы гадины зацепились за сломанный замок.

Он учуял ее, цыпочку-взломщицу, еще до того, как увидел: ваниль, гвоздика и лавандовое мыло, но под этим был острый запах чего-то химического, что портило аромат. Боль вонзилась в виски вместе с запахом, царапаясь, как шипы, в мыслях.