Куратор позвонил начальнику разведки и предложил отвезти Диму домой.

– Она позвонит, – сказал он медленно, с придыханием, – она еще не закончила. Что там по ее семье?

– Работаем.

Когда генерал предложил Диме свои версии происшедшего, Дима, еще не оправившийся от наркотика, только глупо улыбался и пытался сфокусировать взгляд на расплывающейся физиономии начальника.

– Товарищ генерал, – говорил он, улыбаясь, – ну вы сами понимаете, ну честное слово...

Через пару часов его привели в чувство, отвезли туда, куда ему звонила Ева, как «домой» и бросили в кресло, осмотрев перед этим квартиру.

В девять тридцать в квартире раздался звонок.

Дима взял трубку напряженной рукой и услышал тяжелое дыхание.

– В твоей квартире на Новаторов, – куратор покашлял в трубку, – только что провели обыск и обнаружили неизвестный вид оружия. Внутри в вакуумной закладке есть еще три резиновые пули. Если тебе интересно и ты еще не в курсе, при доставании они рассыпались.

– Отпечатки? – спросил Дима плохо двигающимися губами.

– Отсутствуют. А вот отпечатки на чемодане... Нам ФСБ отчет прислало. Очень хорошие. Твои и некоего японца. Тебе женщина сказала, что у него будут эти деньги? Как ты хотел удрать, это же смешно?! Что делал этот прибор резиновыми пулями? Отключил сигнализацию?

Дима молчал. Заныло сердце, как в ожидании беды.

– Что бы он ни делал, как он оказался у меня в квартире? – закричал Дима. – Я не мог его туда привезти!

– Никто из гражданских не мог знать, что у нас есть это оружие. Никто! Его предположительно изобрел один псих, он лечится сейчас, мы отслеживали все смешные разработки, которые отбраковывал отдел по изобретениям. А ты по нему конкретно запрашивал информацию! Ну и как это называется?

Дайте мне с ней поговорить! Она у вас?

Короткие гудки.

В одиннадцать десять Ева собралась. Поставила сумку у двери, села перед телефоном и посмотрела на черный аппарат. Потом медленно набрала номер по памяти.

– Да! – Дима схватил трубку после первого звонка.

Ева удивилась. Она получила разрешение, если его не будет дома, попросить соединить с ним. Назваться и сказать в открытую.

– Это я. – Ева слушала его дыхание, потом Дима сглотнул и быстро проговорил:

– Ты в порядке? Ты свободна?

– Я в порядке, не беспокойся. Я звоню попрощаться.

– Это ты сделала? – после долгого молчания. – Это ты!.. Я не верю.

– Сейчас я все объясню. Подробно. У тебя есть время? Вот и хорошо. – Ева вдруг успокоилась, села свободней, закинула ногу на ногу. – Сначала я тебе почитаю стихи. А потом все подробно объясню.

– Стихи?.. – Дима подумал, что ее арестовали и замучили до помешательства.

– Сейчас. Это мой друг написал. Мы с ним вместе проходили подготовку в военном лагере. Отличный парень, его убили. Так. Я – только бабочка в пространстве цветочного непостоянства.

Я – только воздух, только всхлип рассвета, тронутого ветром...

Дима так помертвел лицом, что человек рядом с ним подумал об убийстве по телефону посредством звука. Он подбежал, хотел отнять трубку, но Дима зажал ее крепко в онемевшей руке. Пока охранник старался выдернуть трубку, Дима спокойно вынул другой рукой у него из кобуры пистолет, повернулся глазами к окну и выстрелил себе в висок.

Ева слышала возню и выстрел. Она вздрогнула и непонимающе посмотрела на трубку. На том конце кто-то осторожно дышал.

– Он умер? – спросила Ева.

Трубку положили.

Она выскочила из квартиры за тридцать секунд.

Через час, пропетляв по городу, она выехала на Киевское шоссе и понеслась на максимальной скорости, отслеживая в зеркальце машину Карпелова, которая ехала за ней.

Два «мерседеса» службы безопасности, охранявшие ее, были сбиты грузовиком на десятом километре. В какой из машин сзади могли сидеть люди из военной разведки, не угадать. Ева увидела, как Карпелов перестраивается в левый ряд. Он угадал.

По шинам дорогой машины с тремя мужчинами стрелял Январь, Карпелов давал указания, шипя с переднего сиденья и вцепившись в руль.

– Помнишь, как она тогда? Сделай отстраненную морду лица, смотри вперед и так легонько, так спокойненько... Молодец!

Ева сбавила скорость, рассмотрев внимательно перевернувшуюся сзади БМВ. Она дождалась, когда ее догонит Карпелов. В открытое окно высунулся Январь.

– Тут майор спрашивает, почему такой обвал происходит?

Ева улыбнулась. Она позвонила Карпелову из машины, нашла его на задании и попросила вывезти ее из города. Ничего не объяснив.

– Скажи ему! – крикнула Ева. – Скажи, что задание по его рапорту выполнено!

– Майор спрашивает, вы что, убили Вареного Киллера?

– Скажи, что он застрелился! – крикнула Ева. – Я оторвусь, спасибо за все!

– Подождите! – Январь высунулся побольше. – Через пять километров будет поворот – грунтовая дорога, не пропустите. Поверните туда! Ободранные «Жигули» с девушкой!

– Январь, я вас люблю! – Ева ушла вперед легко, за ней, выскочив опасно, пошла открыто черная «ауди». Из окна, проезжая мимо, посмотрел на Карпелова седой человек – цепко, запоминая.

– Откуда мне знакома эта морда? – пробормотал Карпелов. – Он один в машине, слежка не бывает по одному... Слушай, я тогда упал головой?

– Да, медленно так, назад. – Январь смотрел на уходящую «ауди». – А что, с памятью плохо?

– Наоборот, мне кажется, что я уже все знаю, всех видел где-то. Вот мужик проехал, мне кажется, что я видел его раньше... Смотри, что делает!

Далеко впереди на пустой дороге шли рядом впритык друг с другом «Москвич» Евы и черная «ауди».

Ева смотрела, улыбаясь, на невозмутимого отстрельщика Хрустова. Он ехал очень близко, отслеживая ее рывки, и не отлипал.

– Я тут хотел поинтересоваться! – крикнул он в открытое окно. – Ты кого стережешь сейчас, японца или его удава?

– Какого удава, Хрустов? Ну скажи, что я тебе нравлюсь! Я от тебя балдею, видишь, я признаюсь!

– Ты не в моем вкусе, я люблю блондинок, вот твоя подруга – это да! – Хрустов смотрел грустно. – У твоих друзей мотор хреновый, за ними едет спокойненько, не спеша замызганный «мерседес», а там четыре молодца. Они тебя же и ведут через твоих защитников. Что же ты такого сделала?

– Ты не поверишь, но я тоже люблю блондинов с военной выправкой!

– Понял, – крикнул Хрустов, подумав. – Я ведь его предупреждал! Пригласи меня чай пить, я расскажу, при чем тут удав!

Ева промолчала, оторвалась и неожиданно резко повернула на грунтовую дорогу. Через сто метров она увидела грязные «Жигули» и затормозила. Выбежала из своей машины, навстречу ей выбежала девушка. Растрепанные длинные волосы, горящее азартом лицо.

– Как тебя зовут? – спросила Ева, садясь в «Жигули».

– Маринка! А у вас тачка классная, вдруг – разобью?

– Бей! – засмеялась Ева.

– Класс! Я тачки бить а-а-абажаю! Маринка подала задом и вылетела на шоссе, визжа и виляя из стороны в сторону. Она понеслась от Москвы. За ней поехали Карпелов с Январем. По дороге они обсуждали, можно ли зарабатывать деньги незаконным образом в свободное от охраны закона время. За Карпеловым тащился «мерседес» с накачанными молодыми людьми в бронежилетах. Они старались не потерять глазами красный «Москвич» впереди.

Ева подождала минут десять, выехала на шоссе и поехала к Москве. Ей нужна была совсем другая дорога, чтобы доехать до деревни Рыжики и до станции, где ездит проклятый поезд, где поет песни Маруся, где Илия, роняя ведро, пытается набрать воды из колодца, где нужно растить детей и деревья и построить такой дом, чтобы войти в одну дверь, выйти в другую – и вот он, мужчина твоей мечты! Она ехала, стиснув зубы, а солнце слепило глаза, и глаза закрыть нельзя – сразу взлетал на роликах в воздух и крутил сальто мальчишка из ее детства, на лбу – повязка, чтобы не мешали белые длинные волосы.

Июнь – октябрь 1998 г.