- Я тоже. Как только мы его поймаем, у меня гора свалится с плеч.

Фукуда промолчал и украдкой посмотрел на соседа. «Если бы ты только знал, толстый боров, кто сидит рядом с тобой, - подумал он, - ты бы ошалел от ярости!»

…Автомобиль летел по городским улицам. На перекрестке машину остановил старший сержант МП. Заглянув в кабину, он козырнул и доложил Рогге, что дальше придется ехать по измененному маршруту: только полчаса назад удалось оттеснить демонстрацию от здания штаба, и теперь она движется как раз по тем улицам, по которым хотел ехать господин старший лейтенант.

Рогге злобно выругался и приказал водителю свернуть на боковую улицу. Едва они проехали несколько метров, как Фукуда заметил, что их обгоняет такси. В нем сидел вчерашний шофер. Он равнодушным взглядом окинул машину, но доктор успел заметить легкий кивок его головы. Такси проехало несколько десятков метров вперед и остановилось. Фукуда понял. Сделав вид, что он вспомнил что-то очень важное, доктор дотронулся до руки Рогге:

- Ой, извините, чуть не забыл! Ведь мне нужно зайти по делу в одно место, как раз здесь поблизости. Я, пожалуй, сойду.

- Пожалуйста! - буркнул Рогге. - Но я хотел бы условиться с вами насчет одного дела. Речь идет об опознании этого Фукуды.

- Ах, вот оно что… - рассмеялся доктор. - Это очень хорошо! С превеликим удовольствием исполню вашу просьбу. Я думаю, что это удобнее всего сделать вечером… - он посмотрел на часы, - скажем, в семь. Вы будете у себя, господин старший лейтенант?

- Да, я буду ждать вас.

Машина остановилась.

- Итак, через три часа, господин старший лейтенант! - повторил Фукуда. - Возможно, к этому времени вы будете знать всё.

Рогге поднял руку в знак приветствия, и машина умчалась.

Подождав с минуту и зорко осмотревшись вокруг, Фукуда подошел к такси, остановившемуся в конце улицы. Шофер открыл дверцу.

- Скорее, товарищ! Как хорошо, что вы меня поняли, - оказал он Фукуде. - Здание штаба окружено войсками и полицией. Я очень боялся, что вы подъедете туда вместе с этим американцем и кто-нибудь из шпиков может вас узнать. Поэтому все время ехал за вашей машиной. Теперь-то уж я дам газу!.. Вас там ждут, все беспокоятся.

Фукуда благодарно пожал ему руку.

Генерал Канадзава ждал возвращения Рогге в его приемной. Безрезультатно пытаясь овладеть собой, он нервно ходил по комнате и беспрерывно курил папиросу за папиросой. Причин для беспокойства было более чем достаточно. Забастовка, которая началась сегодня утром в Токио и уже перекинулась в провинцию, возникла совершенно неожиданно. Все началось рано утром, видимо без всяких приготовлений, иначе бы информаторы Риуси, законспирированные в профсоюзах, успели сообщить о предстоящей демонстрации. Впрочем, скверное настроение генерала вызвала не столько сама забастовка - к этому уже можно было привыкнуть, - сколько ее причины и шум, поднятый вокруг его имени.

Генерал отчетливо слышал, как демонстранты кричали: «Долой кровавого палача Канадзаву - фашистского генерала на американской службе!» В его ушах гремел тысячеголосый рев толпы: «Долой!» Это могло бы бросить в дрожь человека и с более крепкими нервами.

Генерал остановился у окна. По улицам проносились машины, полные японских полицейских, одетых в темные мундиры. Время от времени появлялись мотоциклы, на которых сидели дюжие парни из МП в глубоко надвинутых на глаза стальных касках. Перед зданием комендатуры сосредоточивались вооруженные до зубов патрули. Вся эта картина напоминала положение в осажденном городе. Злобно плюнув, Канадзава отошел от окна и уселся около столика, на котором лежала пустая коробка от папирос. Проклятая история!.. Демонстрация испортила ему все… все без остатка! Весь так прекрасно составленный план рухнул. Мечты о том, что он, Канадзава, придет к Смиту и будет ему диктовать свои условия, теперь уже не осуществятся. Сейчас уже не время думать о великих проектах - надо скорее спасать свою шкуру.

Канадзава хорошо понимал, что его положение за эти несколько часов стало непрочным, очень непрочным. Кто его знает, что могут решить американцы? На улицах уже демонстрируют десятки тысяч людей, а что будет через несколько часов? Коммунисты дознались, что в полиции замучено несколько заключенных, и, между прочим, связали это с его возвращением на государственную службу. Такой оборот дела может быть даже на руку американцам. Они заткнут уши, будто не слышат, как люди кричат: «Янки, убирайтесь домой!» - и скажут, что массы недовольны Канадзавой, что его имя возбуждает народ, а потому, мол, оккупационные власти вынуждены…

Генерал вздрогнул. Американцы могут теперь сделать его козлом отпущения, отрешить от должности и даже, чего доброго, отдать под суд. Этаким великодушным жестом бросят его тем, с улицы, и скажут: «Возьмите’ этого палача Канадзаву, он изгнан и осужден!» Конечно, американцы не настолько глупы, чтобы не понять простой истины - одним таким ходом выйти из затруднительного положения не удастся. Но для чего у них пропаганда, для чего газеты и радио? О, они предпримут все, чтобы поднять шум вокруг «дела Канадзавы»! За этой дымовой завесой они укроют от народного гнева своих людей - Смита и Кроссби, не говоря уже о тех, кто стоит над ними.

Надо как-то спасать себя! Это и привело Канадзаву сюда. В его руках был один козырь - единственный в настоящий момент! Только он мог защитить генерала от надвигающейся катастрофы. Этим козырем были последние, более полные сведения о Фукуде. Жандарм был уверен, что лишь ценой этой информации, которую он раньше хотел использовать для получения богатств и повышения, ему удастся сохранить голову и заслужить благодарность Смита и Кроссби. Однако, как назло, Смит был на секретном совещании и раньше ночи не освободится, а Кроссби черти унесли куда-то, и он вернется только завтра днем. А Время не ждет! Остался один Рогге, и придется с ним, старшим лейтенантом, вести переговоры, забыв о генеральском звании…

Канадзава весь передернулся, вспомнив об этом. Толстый, крикливый и не в меру самонадеянный американец приводил его в бешенство. Да, но теперь приходится забыть о личных симпатиях или антипатиях. Поэтому-то он и явился сюда, терпеливо сидит более часа и ждет возвращения Рогге. Генерал все же настоял, чтобы дежурный офицер позвонил старшему лейтенанту и сообщил, что есть очень важные новости. Все-таки, несмотря на маленький чин, Рогге был довольно важным лицом в «Г-2» и в деле Фукуды играл не последнюю роль…

Стук двери вывел его из раздумья. Забыв, что он, а не Рогге является генералом, японец вытянулся и стал в положение «смирно». Саркастически улыбаясь и отирая ладонью пот, Рогге пригласил Канадзаву в кабинет и сам плотно закрыл дверь.

- Ф-фу! - засопел американец. - Сегодня жарко, как в пекле. И не только от солнца! - добавил он, насмешливо глядя на генерала.

- Да-да! - поспешно согласился тот. - Очень жарко! Вероятно, около сорока.

Рогге не ответил. Он подошел к столу, сел, перелистал несколько бумаг и, распечатав какой-то пакет, погрузился в чтение. Канадзава почувствовал, как растет в нем ненависть к этому наглому американцу.

Чтение продолжалось несколько минут. Наконец Рогге отложил письмо и поудобнее уселся в кресле.

- Вы стали знаменитостью, генерал! - захохотал он. - Большой знаменитостью! Ваше имя гремит на улице, повторяемое тысячами глоток…

- Черти бы взяли такую славу! - оскалив зубы, прошипел Канадзава. - Но не только я стал таким известным. Эти мерзавцы поминают также и моих американских друзей. Я не более известен, чем, скажем, генерал Смит, не говоря уже о…

Канадзава протянул Рогге смятую газету. Американец внезапно встал.

- Вы забываете, господин генерал, - холодно прервал он Канадзаву, - что ваше имя значительно более известно вашим соотечественникам и легче выговаривается ими. Ваши земляки совсем не в восторге от того, что вы опять работаете в японской полиции… Ну что ж, - он пожал плечами, - мы, американцы, являемся настоящими, природными демократами. Мы уважаем волю народа, а раз народ говорит, что вы…