- Поломалось во мне что-то, Сашенька. Тот самый стержень, на котором человек держится, поломался. И ничем теперь его, наверно, не склеишь.
Я смотрел на маму и думал о таинственном стержне, на котором держится человек. Какой он из себя? И почему он не сломался у тети Тани, когда погиб Андрей? Ведь ей было труднее, а она живет, работает, ходит в театр, смеется, когда мы с дядей Егором начинаем рассказывать что-нибудь веселое. Неужели же никогда не улыбнется моя мама, неужели она всегда будет по вечерам так бессильно сидеть на диване, уронив на колени руки! Стержень сломался… Знать, из какого-то особого, крепкого сплава сделан он у тети Тани и дяди Егора, если не сломался, не согнулся от такой беды. Значит, как следует закалила его жизнь. А вот у моей мамы стержень, видно, не на том огне калился.
И все-таки придет весна, оттает моя мама, с надеждой думал я. Забудет про «бешеных», как про дурной сон забывают. И тогда по вечерам не будет у нас в комнате этой проклятой, как на кладбище, тишины.
Но тишины не стало гораздо раньше, чем я ожидал.
Во-первых, Венька, Алешка и все ребята, которые после уроков собирались у нас, шумели так, что на них ворчала даже тетя Таня. А во-вторых, к маме тоже зачастили гости. Они работали вместе с ней на фабрике: лекальщица Зойка, та самая, что когда-то запорола целую партию костюмов, потому что сделала плохие лекала, швея тетя Прасковья, закройщица Нина Герасимовна Глинская. Они приходили по вечерам и уводили маму то в кино, то в клуб. Сначала она немножко упиралась, отнекивалась, но они так весело ее уговаривали, и я тоже, что мама молча начинала собираться.
Первая картина, которую она посмотрела, была «Судьба человека». Домой мама вернулась с красными от слез глазами. В тот вечер она даже присесть не могла - все ходила по комнате, ходила… А потом начала мне рассказывать, какая нелегкая судьба выпала на долю русского человека Андрея Соколова. Фильм я уже знал во всех подробностях со слов Веньки, да и книгу я читал, но маму слушал, затаив дыхание. А она зябко кутала плечи в пуховый платок, хотя в комнате стояла жара, и рассказывала, рассказывала, ничего не пропуская. А потом оборвала себя и не сказала, а выдохнула:
- Господи, десять ведь лет в кино не была. Даже названия последней картины-то не помню. И как же это я так обокрала себя и тебя, сынок…
Она обхватила руками голову и, пошатываясь, вышла на кухню. И я слышал, как тетя Таня и дядя Егор ласково утешали ее, и долго-долго еще шел у них хороший разговор.
Когда мамины подруги не вели ее ни в кино, ни в театр, они усаживались на диване и толковали о всяких там выкройках, фасонах, тканях. И дружно ругали Зойку, которая еще нет-нет да и портила лекала. А Зойка - толстая, маленькая - трясла кудрявой головой и беззлобно отшучивалась.
Я замечал, что в первое время, когда они приходили, маме было очень не по себе. Наверно, она думала, что вот-вот начнутся расспросы о Сачке. Но никто из троих вовсе этим не интересовался, как будто они сговорились ничем не напоминать маме о прошлом. И как-то само собой получилось, что она начала с нетерпением поджидать их и иногда даже на прогулку отправляла меня с Ленькой или ребятами, чтобы быть к их приходу дома. Теперь она тоже понемногу стала принимать участие в разговорах, а однажды даже поспорила с тетей Прасковьей из-за раскроя какого-то фасона брюк.
Спокойнее, ровнее начала относиться мама к моим друзьям - Веньке, Алеше, Томе. Она уже не выходит из комнаты, когда они бывают у нас, а, наоборот, прислушивается к тому, о чем мы говорим, заботливо поит ребят чаем. Время от времени мама рассматривает мой дневник, тетради, книги, и я вижу, как у нее теплеют глаза.
- Хорошие у тебя друзья, Сашок, - как-то сказала она, когда Венька и Алешка допоздна просидели у нас, объясняя мне непонятную теорему, и чуть заметно улыбнулась. - Особенно этот… Венька…
- И Лешка не хуже, - вступился я за Алешу. - А у тебя разве плохие друзья?
- И у меня хорошие, - задумчиво ответила мама. - Так вот оно, сынок, и получается: куда ни посмотри - хороших людей больше, чем плохих. Очень много у нас на земле хороших людей.
В ШКОЛЕ
Зимние каникулы пролетели, как большая перемена. Ленька проводил в нашем отряде соревнования по лыжам, а я помогал ему судить. Сидел на финише с секундомером и засекал время. Первым, конечно, пришел Венька. Алеша проиграл ему целых две секунды. А Генка Козлов пришел последним, хотя перед стартом и хвастался, что всех обгонит. Сказал, что у него крепления не в порядке.
А еще мы побывали на Ленькином заводе. Там такие огромные цеха, что по ним настоящая машина может пройти, не то что моя. И мы смотрели, как с конвейера сходят «Ласточки» и «Орленки». Венька и тут отличился - уговорил мастера дать ему проехать на новой машине по узкой асфальтовой дорожке, которая тянулась, у стены цеха. И тот дал. Венька подержал велосипед и вдруг сказал Шурику Бусыго:
- На, проедь.
А Шурик самый заядлый велосипедист у нас в школе. Он даже в сборной команде выступает. Только он робкий, ни за что не попросил бы.
Обрадовался Шурик - и за руль. А мастер засмеялся и говорит:
- Идемте на испытательную площадку, все прокатитесь. А так вы только друг дружке завидовать будете.
И мы пошли на площадку. И все ребята катались. А из девочек только Тома - на «Ласточке».
И я прокатился на своей машине. Она ведь тоже заводская.
- Наша марка, - сказал мне мастер и улыбнулся. - Ну, как она в эксплуатации?
- Лучше не надо, - ответил я.
- Нет, надо. - Мастер положил руку на руль. - Наши ребята к ней весной моторчик, приладят, чтобы мог ты хоть всю Белоруссию объездить. Хочешь, приду покажу тебе, как моторчиком пользоваться, как его ремонтировать? И вообще, Леонид, научил бы ты ребят мотоцикл водить, что ли!
- Малы еще, - улыбнулся Лёнька, - автоинспекция не разрешит. Класса с восьмого начнем. А пока я думаю с ними машину отремонтировать. Есть у них в школе трехтонка-развалюха. Вот бы ее на колеса поставить! Летом в путешествие бы поехали. В Беловежскую пущу. Или вот в Сашкино Качай-Болото. Места там очень интересные! Партизанский край. Отец говорил, еще землянки в лесу найти можно.
Мастер вытер куском пакли руки.
- Так за чем же остановка? - спросил он.
- За деталями, за двигателем. Там ведь, кроме рамы, ничего нет, даже доски на кузове ободраны.
- А ты с комсомольцами поговори. Не может такого быть, кабы что-нибудь не придумали.
Он подмигнул, нам и зашагал к конвейеру, высокий, в комбинезоне, из-под которого выглядывал светлый воротничок рубашки и синий узелок галстука.
Венька с восхищением посмотрел ему вслед и цокнул языком.
- Он кто, токарь?
- Мастер-сборщик, - ответил Ленька.
- Обязательно встану сборщиком.
- А как же экскаватор? - спросил Ленька.
Венька задумался. И верно, как же экскаватор? Он уже давно выкопал котлован на нашем пустыре, там сейчас выше забора поднялись стены будущего дома. И машину перегнали в другой конец города. В классе все знали, что Венька два-три раза в неделю ездит на троллейбусе в новый микрорайон, где работают десятки таких экскаваторов. Экскаваторщик Дмитрий Иванович уже давно не грозит Веньке милиционером. Он запросто пускает его в кабину и, когда самосвалы задерживаются, рассказывает ему о своей работе, об устройстве экскаватора. Правда, самого еще к рычагам не подпускает. Венька этого не скрывает. Но все же…
- Экскаватор? - переспрашивает Венька и трясет рыжим чубом. - А очень просто. Я и тому научусь, и другому. А потом, какое дело будет нужнее, тем и займусь.
И широко улыбается, довольный своим ответом. Ребята тоже смеются - ловко рассудил.
На заводе мы пробыли целых полдня, побывали в литейке, в кузнечно-прессовом, инструментальном цехах, на конвейерах. Решили посадить весной на территории завода цветы и поручили Томе уже сейчас начать собирать семена. Но больше всего мы говорили о машине. Алеша, так тот просто не отходил от Леньки. Он громко, перекрикивая гул моторов, расспрашивал, как называются недостающие части, размахивал руками и чертил на снегу какие-то чертежи, а глаза у него блестели от возбуждения. Куда девалась вся его выдержка, вся солидность! Медсестра тетя Даша сейчас, наверно, ни за что не узнала бы в растрепанном Алешке, расстегнувшем пальто и сбившем на затылок шапку, спокойного и сдержанного мальчика, который на цыпочках ходил по коридорам больницы и разговаривал приглушенным бесцветным шепотом, не то что Венька. И только когда Ленька пообещал Алешке, что сегодня возьмет его с собой в комитет комсомола, а там уже они вместе поговорят о нашей машине, он немного успокоился.