Когда он подошел, Лизендир заговорила шепотом:

— Хан, какие у нас теперь шансы? Что там? Куда мы пойдем?

Он ответил:

— Не знаю.

Затем осмотрелся. С одной стороны простиралась огромная долина, с другой громоздились горы, которые спасали их. А за ними вдали возвышалась следующая цепь, более высокая, окутанная голубым туманом. Хану показалось, что до нее миль десять, хотя он понимал, что гораздо больше.

— Мне трудно оценить без инструмента, насколько эта планета нам подходит. Во всяком случае, я уверен, сила тяжести здесь чуть больше стандартной, но воздух слишком разрежен.

— Да. Я заметила, что здесь трудно дышать.

— Вероятно, мы на высокогорном плато. Высота его футов тринадцать-пятнадцать тысяч. Здесь будет очень холодно по ночам. Кроме того, нас ожидает горная болезнь, головные боли, может быть, рвота и кровотечение. Нужно выбираться отсюда. Не вижу другого пути, кроме как двигаться к горам. Там могут быть ущелья, каньоны. Черт, горы нам, конечно, не перейти. Они слишком высоки, вершины их покрыты снегом. Так что наш единственный шанс — найти ущелье. Скорее всего, за этими горами море.

Он хотел сказать больше, но не мог — не хватало дыхания. Лизендир долго смотрела на горы. Затем прикрыла глаза рукой.

— Да. Ты прав, горы очень далеко от нас. Но я согласна идти к ним — это самое разумное сейчас. Ни за что на свете не хочу идти туда, куда упал метеорит. Но ты заметил, как быстро здесь движется солнце. Вероятно, дни на планете очень короткие.

— Не смотри на солнце. Оно излучает слишком много ультрафиолета, можешь обгореть.

Они прикрылись, чем могли, собрали груз и отправились в путь.

— Не торопись, Лизендир. Дыши глубже. Мы можем не спешить.

Она улыбнулась:

— А кто торопится?

Улыбка ее была ласковой, но было видно, что это стоило ей больших усилий. Хан начал беспокоиться, что путь будет для нее слишком труден. Он не имел понятия, как она перенесет высоту. Скорее всего, для нее это окажется суровым испытанием, ведь леры никогда не жили в горах.

Ночь спустилась внезапно. Они даже не успели отойти подальше от того места, где приземлились. У Лизендир ужасно разболелась голова. Они устроились на ночлег возле каменной гряды. Неподалеку журчал источник. Хан понюхал воду, осторожно попробовал ее и решил, что пить можно.

Они молча и без всякого энтузиазма поели пищевых концентратов, затем нашли небольшое углубление в земле и улеглись там, крепко прижавшись друг к другу. Так было теплее. Лизендир дышала с трудом. Хан обнял ее. Он и сам чувствовал себя очень усталым, однако лучше, чем ожидал. Все-таки содержание кислорода в воздухе было достаточно высоким.

В небе сияли звезды, необычайно большие и яркие. Они казались странными, даже враждебными после ласкового мягкого света звезд Челседона.

Ночь была очень холодной. Хан оказался прав: температура здесь падала очень быстро.

Они спали очень плохо — этого и следовало ожидать на такой высоте. Хан обрадовался, когда увидел, что небо на востоке начало светлеть. Здесь ночь была на удивление короткой. Небо очень быстро приобрело цвет жемчуга, затем огня, и вот снова появилось ослепительное солнце. Теперь Хан понял, почему планета называлась Рассвет. Рассвет был прекрасен, но как-то по-своему. Он был красив, как отблеск на голубом клинке. Температура росла быстро, хотя подножия гор еще лежали во тьме.

Проснулась Лизендир. Она выглядела совсем больной и предложила Хану поспать еще немного. Разреженная атмосфера была для нее настоящей пыткой. Однако они все же собрали свой нехитрый скарб и пустились в дорогу.

Несколько раз в течение дня они слышали подземные толчки — не сильные, но достаточно ощутимые. Лизендир никак не прокомментировала это, но Хан сказал:

— Строение гор, плато, землетрясения… По всему видно, мы приближаемся к континентальному срезу. В горах мы найдем ущелья и каньоны, а на другой стороне высота будет снижаться. Там мы опустимся до уровня моря, а, может быть, увидим его. Геология одинакова на всех планетах. Вся разница только в скорости, с которой дрейфуют материки.

Она кивнула. Она все слышала и поняла. Они снова двинулись в путь.

Они шли, но горы не становились ниже. По крайней мере, насколько мог судить об этом Хан. Они остановились рано, будучи не в силах продолжать путь. Воды поблизости не было. Они быстро поели и улеглись спать, снова тесно прижавшись друг к другу, чтобы спастись от ночного холода. Хан бросил последний взгляд вокруг. Солнце быстро опускалось за горы.

Быстро минула короткая ночь. За ней день, точно такой же, как предыдущий. И следующий, и еще один. Сначала им казалось важным, есть ли вода там, где они останавливались на ночлег. Затем они перестали обращать на это внимание, прекратили разговоры, а потом уже не смогли отличать один день от другого.

Однако дни были разные, хотя тянулись монотонно и однообразно. Горы заметно приблизились к ним, стали попадаться холмы. Подниматься на их пологие склоны было сплошным мучением, но спускаться с противоположного склона доставляло удовольствие, которое не могло омрачить даже сознание необходимости подыматься вскоре на следующий холм. Они очень экономно расходовали безвкусные пищевые концентраты, но уже были на грани истощения. Особенно Лизендир. Она очень много потеряла в весе, и Хану казалось, что сейчас она выглядела хуже, чем в тот день, когда он встретил ее на базаре. Казалось, это было годы назад, в далеком прошлом.

Шли дни, один за другим, лишенные всякого смысла. Единственное, что объединяло их с реальностью, — пакеты с пищевыми концентратами, количество которых непрерывно уменьшалось, да расстояние до гор, которое тоже сокращалось. Каждый вечер их фиолетовые тени становились немного ближе. Землетрясения случались чаще, притом более сильные. Горы занимали большую часть горизонта, вдвигаясь в небо острыми клыками вершин.

И вот, наконец, они подошли к краю пропасти. Они не заметили ее, пока не оказались совсем рядом. Противоположный край терялся в голубой дымке. Дна они тоже не могли рассмотреть из-за тумана, хотя в его просветах и казалось, что они видят серебристое русло реки. Они долго стояли на краю обрыва, глядя вниз. Если там есть река, то она течет на юг, к горам, хотя в них и не было видно никакого ущелья.

Лизендир смотрела вниз блестящими глазами:

— Воздух — вот что нужно мне. Если бы я снова могла дышать полной грудью! Я тогда спустилась бы вниз и умерла спокойно.

Голос ее походил на хрип.

— Я тоже, — заметил Хан. — Если бы нам удалось спуститься здесь!

Они начали спускаться, не теряя времени и не желая проводить еще одну ночь в мутной долине. Спуск был нелегок. Пологий склон становился все круче. Звезды высыпали на потемневшем небе, когда они решили остановиться.

Передохнув ночью, они стали спускаться снова. За день они проходили ничтожно мало, но упорно продолжали путь вниз. Каждый день воздух становился плотнее и теплее. Дышать стало легче. Тени удлинялись. Теперь у них всегда была вода: в камнях струилось множество источников. С водой они могли продержаться на пищевых концентратах дольше, но все равно было тяжело, особенно Лизендир. Все это беспокоило Хана. Сам он уже походил на скелет. Лизендир дошла до такой степени отчаяния, что стала говорить сама с собой. У нее появились галлюцинации.

Наконец, они доели остатки концентратов. Пищу можно было растянуть на пару дней, но они решили съесть все сразу и идти, пока хватит сил. Этот последний ужин их обрадовал. И даже Лизендир пришла в себя.

— Ну вот, Хан, мы доели все. Сможем ли идти дальше?

— Если бы мы были в хорошей форме, то могли бы идти три дня, но сейчас, мне кажется, без пищи не протянем и двух.

Она осмотрелась.

— Значит, здесь нас ожидает конец. Но я не боюсь. Посмотри вокруг!

Хан огляделся. На ущелье спускался вечер. Вокруг громоздились горы, и Хан был рад, что не видит их обнаженных остроконечных вершин. Ни один человек, ни одно разумное существо не полезло бы сюда по доброй воле, как это сделали они. Горы были очень высоки, таких он еще не видел. Там, вероятно, вообще, не было воздуха.