«Я за коммунистов. Надоело мне, что мной помыкают, да и не мне одному. Англичане такого не потерпят. Нужно создать Всемирный Союз Советских Социалистических Республик, чтоб был мир и свобода для всех и никаких этих ваших шпиков на заводах. Капитализм свое отжил. Свободу Индии. Хватит рабочим гнуть спину на предпринимателей. Долой евреев. Рабочим чтоб не платить подоходного налога. Двойной паек, побольше пива, а женщин - домой, хватит им стричься да отбивать у мужчин работу. Ирландцев - по домам, нечего им здесь делать».

«Вы и вам подобные - вот кто повинен в этой ужасной войне и в смерти миллионов молодых мужчин. Ваша слепая жадность и бряцание оружием - вот что навлекло на нас это бедствие. Немцы хотели мира. Но как они могли нам доверять при нашей политике морского превосходства, всецело поддержанной вами, фабрикантами оружия? Вы три раза отказывались последовать очевидному и разумному курсу, который один только и гарантировал бы мир, курсу полного и немедленного уничтожения всех армий, военно-морских и воздушных сил. За это вы ответите перед богом и людьми и будете гореть в геенне огненной».

Это письмо Табита показывает Джону, и он осторожно комментирует: - Да, это уже пахнет психозом. Война, как видно, всех помешанных взбудоражила.

Табита давно ушла в себя и свои секретарские обязанности выполняет не рассуждая. - Написано на бланке нашего завода. Я подумала, может, лучше, чтоб он об этом знал.

- Да нет, у нас этих психопатов сколько угодно, притом отличных работников. Главный бухгалтер - адвентист Седьмого дня. На их работе это не отражается, а шефа лучше не волновать зря, пока не утихла эта история с котелками. Если он опять подаст в отставку, кое-кто решит, что министерство ошиблось, а оно и правда ведет себя неумно.

К дому подъехала машина, выходит Голлан и с ним двое серьезного вида мужчин: генерал Скоур, отставной артиллерист, у которого имеется план, как закончить войну в два месяца путем новой хитроумной дислокации, и Папворт, знаменитый военный обозреватель, ратующий за выпуск восьмидесятитонных танков.

Джон и Табита, даже не переглянувшись, спешат навстречу незваным гостям, и те, обмениваясь любезностями с леди Голлан, не сразу замечают, что добыча от них ускользнула.

А дело в том, что оборону в Хэкстро пришлось укрепить. Голлана теперь надо охранять не только от газет и от министерства, от анонимных писем и от экспертов, но от любого совета, который мог бы затруднить или отсрочить его решение. А в последние дни он подвергается такой бомбардировке, что сторожить его приходится денно и нощно.

- Нет, вы только посмотрите! - Это к Голлану сразу после утреннего завтрака ворвался взволнованный молодой офицерик, поправляющийся в Хэкстро после ранения. Голлан сидит у телефона, Джон и Смит стоят рядом, озабоченно хмурясь.

Дело с котелками приняло дурной оборот. Накануне был запрос в парламенте, из которого явствует, что в верхи просочились кое-какие сведения.

- Вот, глядите! - Офицерик размахивает еженедельной газетой, которую только что получил по почте. - Они себя угробили. Видите этот клин? Отсюда им не выбраться, и «Таймс» пишет, что мы начали контрнаступление.

Но Табита уже спешит на выручку: - До чего интересно! Да, да, я понимаю...

- Нет, вы поглядите, сэр! - Офицерик через плечо Табиты тянет газету Голлану. - Тут и карта есть. Людендорф себя угробил. Война не сегодня-завтра кончится.

Голлан, по счастью, не Слушает. Он терпеть не может эти карты в газетах, из которых ясно видно, что войну, как он выражается, можно выиграть в три хода. Джон, взглянув на карту, говорит: - Да, на бумаге все кажется легко. - И кричит Голлану: - Из Военного министерства ответили? Не забудьте сказать, нам нужны размеры американского котелка.

Офицерик обиженно обращается к Табите: - Не может же война длиться вечно.

- Ну конечно, конечно, не может. - И смотрит на него ласково. - Как сегодня ваша нога? Вы непременно попробуйте полечиться электричеством. И не думайте возвращаться во Францию, пока у вас такие боли.

Голлан положил трубку. - Ну, кажется, с этим идиотом улажено, впредь не будет задавать дурацких вопросов. Он чего хочет? Попасть в газеты. А я хочу выиграть войну.

На следующий день становится известно, что немцы отступают. Еще четыре месяца - и война окончена.

80

Офицерик, которого неизвестно почему обидели хозяева Хэкстро - наверно, нервы сдали, - давно забыт. В заводской конторе работы больше прежнего: идет то, что Голлан называет «разборкой», - свертывание военных заказов и перевод производства на мирные рельсы. Неразбериха кругом ужасающая. Демобилизация - как прорыв плотины. Целые полки сами себя демобилизуют и очертя голову пускаются в кутежи. Офицеры проживают свои пособия со скоростью пяти тысяч в год. У девушек, привыкших жить на свои заработки богато и весело, осталось только шелковое белье да беременность, но возвращаться под материнский кров они не намерены. Улицы кишат дезертирами, жуликами и проститутками, и из этих последних дилетантки сеют больше заразы, чем профессионалки. Настроение у всех праздничное, все охвачены каким-то веселым буйством. Правительство выбросило предвыборный лозунг «Кайзера на виселицу!» и победило. Впрочем, избирателями движет не только жажда мщения, но и надежда. Правое дело восторжествовало. Мир и справедливость воцарились повсюду и принесли с собой небывало высокую заработную плату, невиданную свободу, самые короткие юбки, избирательное право для женщин и десяток новых государств. А самое главное - разгадан секрет процветания: чем выше заработная плата, тем богаче рынки. Причем деньги на заработную плату - это не только золото и серебро. Их можно изготовлять из любой ненужной бумаги. Предприимчивые молодые люди, растранжирив свои пособия, берут ссуды и открывают мастерские, гаражи. Настал век моторов. Каждый рассчитывает нажить состояние на автомобилях. Словом, началась новая эра. Голлан получил звание пэра за свои заслуги перед нацией и еще два угрожающих анонимных письма. На потребу этой новой эре он расширяет завод в Хэкстро, металлургический завод, завод грузовиков и верфь. Во главе «Голлан индастриз» опять становится Гектор; но, поскольку сырье и рынки контролирует Голлан, все звенья фирмы остаются тесно связанными между собой. Гектор Стоун - глава чисто номинальный, но его место под крылом у прославленного лорда Голлана вполне его устраивает. Гектор, гражданин добропорядочный и почтенный, готов отдать должное гению, особенно общепризнанному. Он повсюду повторяет вдохновляющие слова Голлана: «Добиваться своего во что бы то ни стало. Расти вширь! И побольше дешевой энергии, электричества. Чем больше электричества, тем лучше!»

Когда весной 1919 года Голлан начинает разработку новых месторождений железной руды и покупает несколько шахт, призванных снабжать целый ряд новых мартеновских печей, за его капитал в 8 миллионов фунтов ему предлагают в десять раз больше.

Давно уже он не был так полон бодрости и не выглядел так молодо. Лечусь отдыхом, - объясняет он. - Заправляю собственным делом по собственному усмотрению. Это вам не то, что играть в прятки с правительством и в жмурки с министерством. И время самое подходящее, работы впереди невпроворот - надо заново строить всю торговлю.

Его приводит в бешенство мнение какого-то экономиста, что цены могут упасть. - Под замок его надо посадить. Нам сейчас требуется объединение усилий, доверие, вера.

Однажды у него происходит жестокая ссора с двумя директорами из-за проекта шахтерского поселка - они не одобряют идею строить его на голом месте, чтоб рабочие жили рядом с шахтой. Домой он возвращается в сильном возбуждении и пытается доказать свою правоту Джону и Смиту. - Я им так и сказал: «Путаники вы, вот вы кто. Товары нужны до зарезу - суда, сталь, грузовики, рельсы. Знаю, знаю, ваш хваленый профессор толкует про нехватку денег. Ладно, это его забота, крестики-нолики. Вы меня, конечно, извините, но вы-то в этом ничего не смыслите».