После недолго следствия б февраля 1920 г. ревкоми принял Постановление № 27, которое заканчивалось так:
«…Основываясь на данных следственного материала и постановлений Совета Народных Комиссаров Российской социалистической Федеративной Республики, объявившего Колчака и его правительство вне закона, Иркутский военно-революционный комитет постановил:
1) бывшего верховного правителя адмирала Колчака и 2) бывшего председателя совета министров Пепеляева расстрелять.
Лучше казнить двух преступников, давно достойных смерти, чем сотни невинных жертв.
Приведу рассказ военного коменданта Иркутска И.Бурсака о последовавшей на другой день казни.
«Вечером 6 февраля я был вызван в ревком, там уже находился предгубчека Чудновский. Ширямов вручил нам постановление о расстреле Колчака и Пепеляева. Мы вышли и договорились с Чудновским, что я подготовлю специальную команду из коммунистов. Коменданта тюрьмы предупредили о предстоящем расстреле и приказали ему не отлучаться, а весь караул держать в боевой готовности. Во втором часу ночи я с командой прибыл в тюрьму. Через некоторое время туда прибыл и Чудновский.
Мы вошли в камеру к Колчаку и застали его одетым — в шубе и шапке. Было такое впечатление, что он чего-то ожидал.[40] Чудновский зачитал ему постановление ревкома. Колчак воскликнул:
— Как! Без суда?
Чудновский ответил:
— Да, адмирал, так же как вы и ваши подручные расстреливали тысячи наших товарищей.
Поднявшись на второй этаж, мы вошли в камеру к Пепеляеву. Этот тоже был одет. Когда Чудновский зачитал ему постановление ревкома, Пепеляев упал на колени и, валяясь в ногах, умолял, чтобы его не расстреливали. Он уверял, что вместе со своим братом генералом Пепеляевым давно решил восстать против Колчака и перейти на сторону Красной Армии. Я приказал ему встать и сказал:
— Умереть достойно не можете…
Снова спустились в камеру Колчака, забрали его и пошли в контору. Формальности закончены.
К четырем часам утра мы прибыли на берег реки Ушаковки, притока Ангары. Колчак все время вел себя спокойно, а Пепеляев — эта огромная туша — как в лихорадке».
Рассказ И.Бурсака продолжает С.Чудновский:
«Мороз 32–35 градусов. Ночь светлая. Тишина мертвая. Только изредка со стороны Иннокентьевской раздаются отзвуки отдельных орудийных и ружейных выстрелов. Разделенный на две части конвой образует круги, в середине которых находятся: впереди Колчак, а сзади Пепеляев, нарушающий тишину молитвами… Выстрелы со стороны Иннокентьевской слышатся все яснее, все ближе. Порой кажется, что перестрелка происходит совсем недалеко… На небе полная луна, светло как днем. Мы стоим у высокой горы, к подножию которой примостился небольшой холм. На этот холм поставлены Колчак и Пепеляев. Колчак — высокий, худощавый, типа англичанина, его голова немного опущена. Пепеляев же небольшого роста, толстый, голова втянута как-то в плечи, лицо бледное, глаза почти закрыты: мертвец да и только».
Снова И.Бурсак:
«На мое предложение завязать глаза Колчак отвечает отказом. Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне:
— Пора.
Я даю команду:
— Взвод, по вр&гам революции, — пли!
Оба падают. Кладем трупы на сани-розвальни, подвозим к реке и спускаем в прорубь».
КОНАН-ДОЙЛ Артур (1859–1930) — английский писатель. В последние годы жизни Конан-Дойлом овладели мистические настроения. Еще в 1916 г. он написал в одной из заметок:
«Дуновение Духа можно ощутить сегодня, здесь, в этой комнате так же свободно, как некогда в Горнице Сионской. Бог не умер две тысячи лет назад. Он здесь, сейчас… Единственная незыблемая и вечная ценность — память о том, что мы обсуждали сегодня, мост через смерть, верное продолжение пути в потустороннем мире».
Увлекшись спиритизмом, писатель стал яростным его адептом, ездил с лекциями по всему миру. В своих спиритических работах он приходит к мысли о том, что смерти в общепринятом значении слова не существует. Когда человек умирает, не материальное тело его сохраняется и не материальное тело лежит в могиле, ожидая Страшного суда и воскрешения. А происходит смерть с эфирным телом, которое писатель понимал как душу, одетую в телесную оболочку лучшего периода своей земной жизни. Это эфирное тело после сна или сразу переходит в ряд иных миров, странствуя от сферы к сфере, от цикла к циклу, приближаясь к той высшей сфере, где обитает Христос.
Почти до самой кончины продолжал Конан-Дойл путешествовать по всему свету. Однако в 1930 г. поездки прекратились. Болезнь и общая физическая слабость делали свое дело.
«7 июля 1930 г., — пишет биограф писателя, — в два часа ночи Денис и Адриан[41] с бешеной скоростью неслись в машине в Танбридж-Уэлс за кислородом. В ящике стола в кабинете Конан-Дойла лежали гранки его последнего рассказа… Из своей спальни — окна, выходящие на север, были открыты — мог он еще увидеть восход солнца, предвещавшего ясный теплый день.
(Сама обстановка спальни весьма примечательна. По стенам были развешаны фотографии боксеров — Том Криб и Молино — и рисунки Уильяма Блейка. Над туалетным столиком висела фотография военного тральщика «Конан-Дойл». Была еще деревянная плакетка с изображением Гиллета в роли Шерлока Холмса. По углам — гири и боксерские перчатки и там же, в спальне, бережно уложенный в специальный чехол, стоял его славный бильярдный кий).
В половине восьмого утра, совершенно обессиленный, он все же пожелал встать с постели и сесть в кресло. Ему помогли натянуть халат, и он устроился в большом плетеном кресле лицом к окну. Он говорил мало. Ему было трудно говорить.
Но он нашел в себе силы сказать:
— Нужно отлить для тебя медаль, — сказал он Джин (жене. — А.Л.), — с надписью: «Лучшей из всех сиделок».
Была почти половина девятого. Джин сидела слева, держа его руку в своей. Адриан — справа, держа его за другую руку. Денис стоял за спиной Адриана, а Лина Джин по другую сторону от матери.
За окном уже встало солнце, хотя лужайка еще была в тени. Ровно в половине девятого они почувствовали, как рука его сжалась. Он чуть-чуть приподнялся и, не в силах говорить, посмотрел по очереди на каждого из них. Затем откинулся назад, и глаза его навеки сомкнулись для всего земного.»
КОНСТАНТИН XI Палеолог О405-1453) — последний император Византии. Он погиб 29 мая 1453 г., во время штурма Константинополя турецкими войсками. Султан Мехмед, командовавший нападавшими, пожелал узнать, судьбу императора; однако выяснить ее достоверно не удалось.
«Впоследствии, — пишет историк, — в итальянских колониях в Леванте ходил рассказ о том, что два турецких солдата, утверждавшие, что они убили Константина, принесли султану голову, которую захваченные придворные императора опознали как принадлежавшую их господину; Мехмед повелел водрузить ее на колонну, стоявшую на Форуме Августа, затем забальзамировать ее и послать для обозрения ко дворам самых могущественных владык мусульманского мира.»
Свидетели, оставившие свои описания падения города, это событие изображают по-разному. По словам Барбаро, нашлись лица, утверждавшие, что видели тело императора среди груды убитых, в то время как другие утверждали, что оно так и не было найдено. Нечто похожее писал и флорентиец Тетальди: одни утверждали, по его словам, что императору в схватке снесли голову, а другие — что он погиб в воротах, после того, как его свалили на землю. При этом он добавляет, что обе эти версии могли быть достоверными, поскольку император действительно погиб в толпе, а большинство вражеских трупов турки обезглавили.