В XVII веке торговля западных стран с Севером продолжала развиваться. У англичан появились серьезные конкуренты — голландцы, также проторившие путь к двинскому устью. С июля по октябрь шла в Архангельске оживленная торговля. По свидетельству современников, летом замирала торговля в Москве, Вологде, Устюге — русские купцы с товарами устремлялись к Белому морю. Растущее значение порта, единственного в то время для России «окна в Европу», побудило правительство озаботиться постройкой каменного городка, который соединял бы в себе крепость и гостиные дворы — русский и немецкий (немцами, как известно, называли в древней Руси всех иностранцев). Гостиные дворы строились долго — семнадцать лет (1668–1684 годы), поскольку недоставало каменщиков, да и работные люди разбегались от многих тягот и скудного содержания.

В средневековой истории своей заморская торговля Архангельска была односторонней: Россия не имела своего флота, ни торгового, ни военного. Наступило петровское время. «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек». Эти пушкинские слова можно отнести и к истории Архангельска. Преобразования Петра пробудили город и порт к новой жизни. Застучали топоры в Соломбале на первой в России государственной корабельной верфи, загремели пушки Новодвинской крепости, куда под огонь батарей кормщик Иван Рябов подвел шведские фрегаты. Запестрела Двина флагами торговых заморских судов, число которых в иные годы превышало двухсот. В 1694 году первое русское торговое судно вышло в коммерческое плавание с грузом казенного товара.

Петр трижды посетил Архангельск. В 1693 году он останавливался на Мосеевом острове в приготовленном доме. Остров этот возле Соломбалы существует и поныне, хотя и значительно уменьшившись в размерах. Ныне на острове находится завод железобетонных плит. Возле острова двинское раздолье оживляют паруса яхт архангельского яхт-клуба.

В 1694 году царь снова жил на Мосеевом острове. Отсюда он отправился на Соловки с холмогорским владыкой Афанасием. В эту поездку случилась буря при Унских рогах, когда спас царское судно кормщик Антипа Панов.

В 1702 году Петр с царевичем Алексеем поселился на острове Маркове в срубленном для него доме (позже остров был размыт течением реки, и домик перенесли в Архангельск, где он хранился под каменным футляром. Ныне он находится в музее-заповеднике «Коломенское» в Москве). 6 августа 1702 года Петр отбыл на тридцати судах из Архангельска на Соловки, а оттуда через Нюхотскую волость, Повенец и озеро Онего вышел к Орешку, занятому шведами, который взял штурмом.

Взятие Орешка-Нотебурга, названного Петром Шлиссельбургом — «ключ-городом», открыло России выход на берега Балтийского моря. Отныне взоры Петра устремляются на город, заложенный в устье Невы. Здесь утверждается столица и главный русский порт.

Значение архангельского порта падает, хотя и не сразу. Еще в 1715 году сюда пришло на навигацию двести тридцать иностранных судов. В 1720 году прекращено кораблестроение на Соломбальской верфи и возобновлено в 1733 году. Но значение Архангельска как центра Севера по-прежнему высоко. В 1702 году в город переводится из Холмогор воеводское управление. На смену воеводам приходят вице-губернаторы, а позже — губернаторы.

В XVIII веке Архангельск — довольно оживленный купеческий городок. Помимо государственной верфи действуют десять купеческих, имелись канатные, парусные, салотопенные заводы. Зачинается лесная торговля.

В конце XVIII века архангелогородский гражданин Василий Крестинин создает «Краткую историю о городе Архангельском», которую начинает так: «Город Архангельский почтен быть должен или действительно почитается житницей и сокровищницей Российского севера в Европе, за множеством торгов, стекающихся в нем ежегодно из чужеземных государств и из внутренних областей российских, соединяющих и разделяющих российские и иностранные товары различного вида и цены, нужные, полезные и приятные для человеческой жизни».

Значение Архангельска и до сегодняшнего дня определено этими словами метко.

В первой половине XIX века жизнь Архангельска течет неспешно. Самой чистой частью города была Немецкая слобода, где селились иностранные купцы. Рядом, в Кузнечихе и Соломбале, жила беднота. Налаженная торговля шла по старинке, принося не чрезмерный, но верный доход. На Смоляном Буяне лежали в рядах бесчисленные бочки со смолой, привезенные с Ваги. На Льняной Буян поступал лен из южных губерний. Множество было рыбных пристаней, оживлялись они, когда поморы приходили с Мурмана. Рыбы всякой было изобилие, особенно трески, потому и дразнили архангелогородцев «трескоедами». Иностранцы звали соленую треску «лабарданом», солено-вяленую — «клинфишем», сушеную — «штокфишем».

Новое пореформенное время принесло свои перемены и на отдаленный патриархальный Север. Закрывается Соломбальская верфь, строившая парусные суда. Архангельский рейд все чаще видит дымки пароходов. Возникают лесозаводы в самом городе и на островах. Увеличивается товарооборот порта, особенно за счет лесоэкспорта. Возникают торговые дома с солидными капиталами. В конце века на левый берег Двины вышла железная дорога.

А сам город менялся мало: он был растянутый, деревянный — купеческий город, где «дома деревянные, а люди железные». И еще говорили про Архангельск, что ничего в нем нет, а только треска, доска и тоска.

Впрочем, не верю я, чтобы это нелестное присловье сочинили сами архангелогородцы, вернее всего, это слова людей заезжих, неужившихся. Северяне, рабочий люд города, поморы окрестных деревень, любили свой город, воспевали его:

И гордились они им, сложив пословицу:

Старейший писатель-архангелогородец Борис Викторович Шергин в своей сказовой манере так пишет:

«Пригород Соломбала на низменных островах стоит, и редкий год их не топит. Улицы ямами вывертит, печи размокнут в низких домах. В городе как услышат — из пушек палят, так и знают, что Соломбала поплыла. Соломбальцы в ус не дуют, у них гулянье, гостьба откроется, ездят по улицам в лодках с гармониями, с песнями, самоварами».

Нет, не тоска, а бодрость, постоянная оживленность свойственны северянам, знали они цену веселью и шутке.

Но не одними праздниками и не тем, конечно, была славна Соломбала, что катались здесь люди на лодках. С петровских времен на этом низменном болотистом острове (отсюда будто бы его финское название) селился работный люд. Жили здесь матросы, рабочие верфей и лесозаводов. Соломбала, Маймакса, Кузнечиха были родиной архангелогородского пролетариата. Здесь зародилось революционное движение на Севере, появились первые марксистские кружки, а затем организации РСДРП, в революционной пропаганде активную роль играли ссыльные большевики. Через Архангельск шли транспорты с нелегальной литературой, в том числе номера ленинской «Искры».

Накануне первой русской революции по лесозаводам Архангельска прокатилась волна стачек. В годы революции рабочие вышли на улицы с красными флагами. Хотя «генеральная репетиция» будущей победоносной революции закончилась поражением, но в ней вырос и окреп архангельский пролетариат.

В годы первой мировой войны Архангельск стал главным портом, связывавшим Россию с ее союзниками. Ввоз грузов из-за границы возрос в двадцать раз, вывоз — в восемь-девять раз. Население города увеличилось в полтора раза.

Пришел 1917 год. После Февральской революции в городе и в губернии были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов. Резко возросла активность архангелогородских большевиков. Они отмежевались от меньшевиков и повели борьбу за большевизацию Советов. На VI съезде РСДРП, принявшем решение о вооруженном восстании, делегатом от Архангельской организации был послан А. Я. Пельше, ныне член Политбюро ЦК КПСС, который в то время, как и многие другие латышские докеры, работал в архангельском порту.