Впечатляет уже один вид лесобиржи, но еще больше сам комбинат. Он огромен, его только на машине и объехать. Поражает все: пульт управления с телевизионными экранами — мозг комбината, ТЭЦ с тремя огромными трубами — сердце комбината, полукилометровой длины корпуса цехов, мощь машин, бодрящий рабочий ритм многолюдного современного производства. Все ново, грандиозно, полно движения.
Производство на ЦБК идет по двум потокам: сульфитному и сульфатному. В сульфитном потоке используется еловая древесина, из которой вырабатывается высококачественная вискозная целлюлоза двух сортов, в сульфатном потоке — сосновая древесина, из нее получают полуцеллюлозу, картон, мешочную бумагу.
Бревно начинает путь от лесного цеха. По каналу идет оно к щепяному цеху, где проходит стадии окоривания, разрезки и измельчения. Сначала бревна выползают из окорочных барабанов, затем скрываются в жерле резальных машин, потом разрезанными на куски ползут по транспортерам, пока не свалятся в адский зев крошильных машин. А под полом — там действительно ад кромешный, там гремит, стрекочет, сотрясает — грохот такой, что невозможно разговаривать, — чудовищной силы механизмы ломают, режут, крошат то, что к ним попало, и наружу по лентам транспортера выходит ровная стандартная щепа. Эта щепа и есть исходное сырье для варки, потому что целлюлозу и бумагу варят.
Щепа транспортерами подается в котлы, куда заливается кислота. Сваренная масса идет в промывочно-очистной цех, подается на фильтр, снова в бассейн, так проходит десять фильтров, затем поступает в отбельный цех, а оттуда в сушильный. В варочном и очистном цехах ничего не увидишь — процесс происходит скрытно, за его ходом по приборам наблюдают всего несколько человек. Варщик бумаги не сталевар, вокруг него не взлетают снопы искр, в лицо не пышет жаром, он руководствуется показаниями приборов, но сведущие люди утверждают, что процесс целлюлозно-бумажного производства сложнее металлургического.
Вот где и горячо, и шумно, и весело — это в сушильном. Впечатляют просторы цеха, машины величиной с дом. Здесь тоже все гудит, грохочет, крутятся валы машин, что-то льется и шипит, исходит сухой горячий пар, как в хорошей бане, и, чтобы охладиться, надо встать на вентиляционную решетку. Здесь наглядно видно, как масса подается на сетку, проходит через машину, выходит с каландров готовой продукцией, накручивается в рулоны целлюлоза, картон, бумага — принцип везде один. Потому так и интересно в сушильном, что видишь здесь конкретный результат общих усилий, начатых где-то на лесной делянке.
Но этим на фабрике дело еще не завершается. Рулоны бумаги будут разрезаны на рулоны меньшей ширины, а рулоны целлюлозы и картона будут разрезаны на листы и сложены в пачки. Бумага для мешков пойдет в другой цех, где машины-автоматы будут выбрасывать один за другим готовые прошитые мешки — свыше миллиона в сутки. Целлюлоза будет отправлена на фабрики искусственных тканей и на экспорт. Бумага для глубокой печати пойдет в крупнейшие издательства, в частности в издательство «Правда». Всего же по стране потребителей продукции комбината насчитывается около трех тысяч, а экспортирует свою продукцию комбинат в двадцать шесть стран мира. Это итог его работы.
Для производства целлюлозы и бумаги, знает это каждый, требуется огромное количество воды — на один килограмм двести литров. В день комбинат потребляет столько же воды, сколько город с миллионным населением. Поэтому целлюлозно-бумажные комбинаты строятся вблизи больших рек или водоемов. Понятно также, что отходы производства нельзя неочищенными сливать в реки. Существует система фильтров и отстойников. На Котласском ЦБК гордятся своими очистными сооружениями. На огромной территории расположены прямоугольной и круглой формы бетонные озера: сюда поступает из цехов отработанная вода с примесями кислот и щелочей. Здесь вода проходит процесс аэрации — насыщения кислородом воздуха, затем добавлением солей нейтрализуются кислоты и щелочи, далее вода идет на биологическую очистку в аэротэнки — резервуары с илом, где бактерии поглощают органические соединения. Отсюда вода поступает во вторичные отстойники и уже после этого идет по самотечному каналу в Вычегду, где насосом закачивается в глубину реки на рассеивание. Эта вода считается практически чистой. Каждый день очистные сооружения комбината удаляют сто пятьдесят тонн загрязнений.
Но и это не все из того, что происходит на комбинате. В процессе целлюлозно-бумажного производства утилизуются отходы, из которых вырабатываются этиловый спирт, кормовые дрожжи и другие виды продукции. Есть лесохимический завод, выпускающий канифоль и кислоты. Есть завод древесноволокнистых плит. На коре с мазутом работают топки второй очереди ТЭЦ.
Едва ли не самый легкий предмет — бумажный лист, но попробуйте поднять кипу. Так и бумажное производство — только со стороны может показаться легким, а на деле относится не к легкой, а к тяжелой промышленности.
Котласский ЦБК имени 50-летия ВЛКСМ ордена Трудового Красного Знамени еще молод. Правда, строительство его задумано было еще до войны, но началось только с 1953 года. В 1961 году комбинат вступил в строй, в 1965 году была введена в строй вторая очередь, сейчас строится третья. С вводом на полную мощность Котласский ЦБК будет давать половину всей выпускаемой в стране бумаги для глубокой печати.
Вот что произошло невдалеке от того невзрачного городка, который мы с другом увидели двадцать пять лет назад…
Но и это еще не все даже в беглом рассказе о комбинате. В двух километрах от него расположена Коряжма, поселок бумажников. Монастырские здания и кедровые рощи по-прежнему расположены на окраине поселка, а сам поселок (по административному делению он поселок городского типа) вернее назвать городом. У него облик нового города, построенного по современным стандартам. Типовые дома, широкие проспекты, площади, клубы, кинотеатры, магазины, профилакторий. В поселке проживает тридцать пять тысяч жителей. Ему еще предстоит расти и строиться. У него много забот. Комбинат расширяется, приходят новые рабочие, а жилищное строительство отстает. Котлас, чье имя в названии комбината и в чьем подчинении находится поселок, вроде бы недалеко — тридцать восемь километров по железной дороге от станции Низовка и рекой примерно столько же, а шоссе пока нет. До сих пор нелегко на Севере решить проблему бездорожья.
Нет, не все просто складывается на Севере, и не смогу нарисовать я идиллических картин. Да и вряд ли похвалят за это сами северяне. Это мы с другом, наивные путешественники, четверть века назад искали таких картин. Искали их, судя по литературе прошлого, а уже Котлас показал нам, что Север не таков, что иной его облик. Тогда мы многого не понимали и не замечали, простим себе по молодости, теперь нельзя не заметить того, что перед глазами, — его великой работы.
Красноборск
Реки Сухона и Северная Двина составляют единый водный путь. Путь этот известен был людям с незапамятных времен, и до начала нашего века был он главной дорогой на Север. Почему же не имеет он единого названия, а делится на две реки? Потому что так это и есть, у каждой из рек свой облик и свой характер. Сухона течет из земель вологодских. Сухона — значит сухая река, мелководная. Пройдя пятьсот шестьдесят километров, сходится она с Югом у горы Гледень, и начинается не похожая на обе Северная Двина. Но это еще не та могучая река, воспетая в песнях, прозванная народом «кормилицей Севера», не хватает ей шири и полноводья, потому и зовется она на семидесятипятикилометровом протяжении Малой. Ей навстречу из земель коми, пройдя тысячу сто километров, устремляется Вычегда, Эжва, по-коми означает «желтая вода». И не бурно сталкиваются обе реки, и не впадает одна в другую, а плавно сливаются, обе повернув в одном направлении, и, ни одна другой сестре не уступив первенства, дают начало Большой Северной Двине, которой более шестисот километров идти вдоль людных берегов «к Архангельскому городу, к корабельной пристани».