Значит, сделала из этого вывод Зоя, киллер избавился от бомжовского маскарада сразу после нападения на Липаева, а винтовку мог переложить из футляра в какой-нибудь другой чехол, и дала уголовному розыску новое поручение – проверить крышу и чердак дома, где киллер мог переодеваться, и в тот же день опера сообщили ей, что на чердаке они обнаружили футляр от винтовки. Учитывая, что на ручке и замках этого футляра остались отпечатки пальцев, не принадлежавшие Липаеву, можно было предположить, что это пальчики киллера. По милицейским базам эти отпечатки, к сожалению, не проходили. Из личной практики Зоя знала, что от обнаруженных экспертами-криминалистами на месте преступления «пальчиков» толку, как правило, мало, если у совершивших преступление лиц ранее не было приводов в милицию.
И была еще одна зацепка – эксперты установили марку патрона, которым воспользовался киллер. Это был американский сверхскоростной патрон «Stinger» повышенной мощности. Приобрести такие патроны можно только в специализированных оружейных магазинах, и продавцам запрещено продавать боеприпасы гражданам, если у них нет лицензии на оружие под эти патроны. Маловероятно, конечно, чтобы киллер покупал эти патроны по собственным документам, но лишний раз проверить, как ведется учет и контроль в оружейных магазинах, не помешает, и Зоя направила соответствующее поручение в разрешительную систему города.
Признавшись себе, что она не столько расследует заказное убийство, сколько изображает расследование – пополняет уголовное дело всевозможными справками, заключениями, характеристиками, показаниями свидетелей и потерпевших, Зоя надеялась только на уголовный розыск. По ее поручению розыскники опросили дворников, обслуживавших территорию, прилегавшую к недостроенной высотке, с которой стрелял киллер, и этот опрос дал совершенно неожиданный результат. Пожилая женщина, подметавшая улицу, вдоль которой тянулся забор новостройки, припомнила, что видела, как двое молодых людей – высокий парень и девушка, в которой она узнала администратора гостиницы «Динамо» Илону Березкину, пролезли на территорию стройки, отогнув металлический лист забора. Правда, это было не в день убийства, а за четыре дня до него, но сам по себе факт, что администратор гостиницы зачем-то полезла на заброшенную стройку, был очень подозрительным. А когда Зоя навела об этой Илоне более подробные справки и выяснилось, что она мастер спорта по биатлону, ее подозрения только усилились.
Арестовывать Илону, не имея никаких против нее улик, кроме показаний дворничихи, которая могла и обознаться, Зоя не могла. Нужно было сначала установить личность парня, с которым ее видела дворничиха. Если его пальчики совпадут с отпечатками на футляре от спортивной винтовки, тогда надо будет брать их обоих, а пока Зоя ограничилась тем, что служебный, домашний и мобильный телефон Илоны были взяты на прослушивание, а за ней самой было установлено наружное наблюдение.
Заметить за собой «наружку» человеку, не ожидающему, что за ним могут следить, практически невозможно. В милиции наружным наблюдением занимается Управление криминального поиска (на милицейском сленге «семерка») – самое засекреченное подразделение в системе МВД. Его сотрудники («топтуны») не могут раскрывать свою принадлежность к правоохранительным органам даже перед ближайшими родственниками, и работают они как разведчики под легендами прикрытия – типа менеджерами, агентами по недвижимости, коммивояжерами. Обязательную для всех правоохранителей ежегодную диспансеризацию они проходят в другой области, чтобы не засветиться перед своими коллегами из других служб, за которыми им порой тоже приходится следить, и круг людей, знающих их в лицо как сотрудников милиции, жестко ограничен. Для ведения скрытого наблюдения используются люди с незапоминающимися лицами без особых примет, автомобили «наружки» должны быть неприметных тонов, чтобы не выделяться в транспортном потоке.
Илона заподозрила, что за ней следят, когда садилась в вагон метро, но в последний момент передумала и осталась на платформе перед закрытыми дверями. Вместе с ней задержался на перроне и парень с газетой в руках, одетый в серую, неброскую одежду, который при встречном взгляде быстро отвел глаза, что Илону сразу насторожило. Чтобы проверить свои подозрения, она вообще отказалась от поездки в метро и на эскалаторе поднялась наверх. Парень с газетой проследовал за ней. Когда они оказались на улице, Илона задержалась перед витриной магазина. Ее преследователь прошел мимо, даже не взглянув на нее, и вскоре растворился в толпе, что ее немного успокоило. Дабы удостовериться в том, что за ней никто не следит, она решила еще раз провериться в метро. Вернулась на ту же станцию, дождалась поезда и, когда состав прибыл на станцию, вместе с другими пассажирами зашла в вагон. Никакого «хвоста» за ней вроде бы не было, но когда после предупреждения: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…» она резко вышла из вагона, двери за ней не захлопнулись – их придержала женщина средних лет, которая вслед за ней выломилась из вагона, а потом как ни в чем не бывало стала дожидаться следующего поезда. Запаниковав, Илона бросилась к выходу, надеясь затеряться в толпе пассажиров, скопившихся перед эскалатором, чем совершила роковую для себя ошибку. Пытаясь скрыться от наблюдения, она только ускорила ход событий и сама напросилась на арест. Когда Василевской доложили, что объект пытается уйти от наблюдения, ей ничего не оставалось, как санкционировать ее задержание.
Задерживали Илону опера из райотдела по месту ее жительства весьма жестко. Не успела она зайти в свой подъезд, как на нее налетели невесть откуда появившиеся оперативники, которые тут же заломили ей руки и окольцевали ее стальными браслетами. Затем был обыск в ее квартире, в процессе которого менты перевернули все вверх дном, но никакого оружия не нашли, зато обнаружили в столе распечатанную пачку мелкокалиберных патронов «Стингер», которые Илона пожалела выбросить, ведь это патроны ее отца. В присутствии понятых эти патроны были изъяты и отправлены на экспертизу, а саму Илону в наручниках доставили в райотдел для дальнейшего разбирательства. Операм не терпелось расколоть ее на признание в заказном убийстве и записать себе его раскрытие.
Отделы уголовного розыска располагаются обычно на самых верхних этажах райотделов, чтобы посторонние там поменьше шастали и не слышали криков и воплей пытаемых операми подозреваемых. Допросы с пристрастием не регламентированы ни одним из действующих сегодня законов, и в секретных и сверхсекретных приказах о необходимости применения пыток для раскрытия преступлений не написано. В служебных инструкциях любое насилие над задержанным запрещено строго-настрого, но на сотрудниках угрозыска висят сотни нераскрытых краж, грабежей, разбоев, подрезов и убийств, и с бандитами, насильниками и убийцами у оперов разговор короткий. Как говорят в розыске: «битье определяет сознание», и руководствуется в своих действиях розыскник только внутренней убежденностью, что он не ошибается в виновности подозреваемого. Тертые преступники отлично знают, что «чистосердечное признание уменьшает вину, но увеличивает срок», поэтому будут все отрицать до последнего. Задача же опера расколоть подозреваемого так, чтобы он не только сам во всем сознался, но еще и подельников своих сдал. Ошибся опер в своих подозрениях, не смог подтвердить их признанием задержанного, не удалось подкрепить эти признания свидетельскими показаниями, уликами и вещдоками – грош цена такому оперу.
Илону никто никогда в жизни не бил, и она сломалась после первого же пинка в живот, от которого у нее так перехватило дыхание, что потемнело в глазах. Понимая, что продолжать отпираться бессмысленно, ведь эксперты все равно установят, что патроны «Стингер» из изъятой у нее пачки одной серии с тем, которым она застрелила Беса, Илона в кабинете уголовного розыска написала чистосердечное признание, после чего ее больше пальцем никто не тронул, а ее саму отправили в «комнату для доставленных». Эта «комната» представляла собой бетонный бункер площадью два на три метра. Стены бункера были покрыты серой шубой из цемента, вдоль стен по всему периметру тянулись узкие скамейки, больше никакой «мебели» в этой «комнате» не наблюдалось.