В течение некоего времени Вези привлёк на свою сторону пятерых, в своём роде замечательных, негров, имена которых были: Ролла, Нед, Питер, Мондей и Гулла Джек. В официальном донесении об этих лицах говорится: " В выборе сообщников, Вези оказал величайшую проницательность и присутствие здравого смысла. Ролла был предприимчив и отличался необыкновенным самообладанием; смелый и пылкий, он не отступал от цели при виде опасности. Наружность Неда показывала, что это был человек с крепкими нервами и отчаянной храбрости. Питер был неустрашим и решителен, верен данному слову и осторожен в словах, там, где требовалось сохранить тайну; его не страшили и не останавливали никакие затруднения; при всей уверенности в успехе, он принимал всевозможные меры к устранению непредвидимых препятствий, и старался открывать все средства, которые могли бы послужить им в пользу. Гулла-Джек, слыл за чародея и притом такого, которого страшатся уроженцы Африки, так охотно верующие в сверхъестественное. Его считали не только неуязвимым, но и умеющим, с помощью своих чар, сообщить другим это свойство; кроме того, он имел возможность снабдить всех своих приверженцев оружием. Это был человек хитрый, жестокий, кровожадный; словом, человек с демонским характером. Трудно вообразить себе его влияние на негров. Модней был твёрд, решителен, скрытен и умён. К сожалению, — продолжало донесение, — должно сказать, что поведение этих людей, кроме Гулла-Джека, почти освобождало их от всякого подозрения. Они пользовались не только безграничным доверием владельцев, но и многими удобствами жизни, и всеми привилегиями, совместными с их положением в обществе. Поведение Гулла-Джека хотя и не отличалось безукоризненностью, но всё же его ни под каким видом нельзя было назвать дурным человеком. Вообще поступки и поведение Вези и пятерых его сообщников могут быть интересны для многих. Вези, являясь к допросу, становился потупив голову, сложив руки на грудь, и, по-видимому, весьма внимательно выслушивал приводимые против него обвинения. Во время допроса свидетелей, он оставался в этом положении; после того ему самому предоставили переспросить их, — что он и сделал. С окончанием допроса, Вези довольно долго говорил пред всем собранием. Когда произнесён был приговор, но лицу Вези катились слёзы. Ролла объявил при допросе, что совершенно не знает, в чём его обвиняют; по его требованию, ему объяснили, и он принял это объяснение с величайшим изумлением. Во всё время допроса он обнаруживал необыкновенное спокойствие и присутствие духа. Когда ему объявили, что он обвинён, и когда посоветовали ему приготовиться к смерти, он казался опять крайне изумлённым, но не обнаружил ни малейших признаков страха. В поведении Неда не было ничего замечательного. Выражение его лица было сурово и неподвижно, даже и после той минуты, когда произнесён был приговор. По его лицу невозможно было заключить или угадать, каковы были его чувства. Не так держал себя Питер Пойс. Его лицо резко обнаруживало чувство обманутых ожиданий, чувство мщения, негодования, и наконец желания узнать, как далёко простиралось открытие заговора. По-видимому, он не страшился последствий, касающихся собственно его личности, и не столько заботился о своей собственной участи, сколько об успехе плана, в который погружён был всею душою. Выражение лица и поза его оставались неизменными даже и в то время, когда читали приговор. Единственными словами его, при удалении из суда, было: " Надеюсь, мне позволено будет до казни, увидеть жену и моё семейство". Эти слова были сказаны вовсе не умоляющим тоном. Приговорённые решительно отказалась сделать новые признания, или сообщить сведения, которые могли бы открыть других сообщников. Питер Пойс строго повелевал им соблюдать молчание: « Не открывайте рта; умрите молча, как, вы увидите, умру я»; и с этой решительностью они встретили свою судьбу. Двадцать два заговорщика были казнены на одной виселице. Питер Пойс был самым деятельным агентом, на котором лежала обязанность собирать сколько можно более приверженцев. У всех главных деятелей были списки лиц, изъявивших согласие присоединиться к ним. Пойс, по словам одного из свидетелей, имел в своём списке больше шестисот имён; но, до последней минуты, он старался соблюсти клятву, данную его сообщникам: не открывать их личностей, так что из всех арестованных, ни один не принадлежал к его партии. В деле, в котором, как полагали, тысячи лиц принимали участие, только тридцать шесть были признаны виновными".

В числе детей Датчанина Вези был мальчик, рождённый от невольницы из племени мандинго. Мальчик этот был любимым сыном отца. Племя мандинго считается лучшим во всей Африке, по уму, по красоте сложения, по непреклонной гордости и энергической натуре. Как невольники, они считались особенно драгоценными для тех владетелей, которые имеют достаточно такта, чтобы управлять ими и ценить их за обширные способности и верность; — но при управлении грубом и жестоком, они бывают мстительны, сварливы и опасны. Этот мальчик, сын Вези, по желанию матери, получил имя Дрэд, имя, весьма обыкновенное между невольниками и преимущественно даваемое детям, одарённым необыкновенною физическою силой. Развитие ума в ребёнке было столь необыкновенно, что между неграми возбуждало изумление. Ещё в ранние годы, он сам собою научился читать, и часто удивлял окружавших его словами, которые вычитывал из книг. Подобно другим детям глубокой и пылкой натуры, он обнаруживал величайшее расположение к религиозности, и нередко своими вопросами и ответами ставил в тупик старых негров. Сын, одарённый от природы такими способностями, не мог не быть предметом гордости и внимания для такого отца, как Датчанин Вези. Между неграми, казалось, господствовало убеждение, что этот ребёнок родился для совершения дел необыкновенных; быть может сильное желание приобрести свободу собственно для развития такого ума, и заставило Датчанина Вези подумать о состоянии невольничества, о страшных стеснениях, налагаемых на разум человека этим состоянием; быть может, что только одно это обстоятельство и породило в его голове план освобождения чёрного племени. Библия, которую Вези постоянно читал, ещё сильнее возбуждала это желание. Он сравнивал своё собственное положение, по воспитанию, поправим и уважению, которыми пользовался между белыми, с положением Моисея между египтянами; и имел убеждение, что, подобно Моисею, он назначен свыше быть избавителем своего народа. В течение процесса заговора, сын его, хотя бывший только десяти лет от роду, пользовался, однако же, особенным доверием своего родителя, который постоянно наказывал ему не отступать от составленного плана, даже и в таком случае, если бы начало его и оказалось неудачным.— Вези твёрдо впечатлил в уме своего сына две идеи; не покоряться безусловно игу невольничества, и верить, что его ожидает впереди более, чем обыкновенная участь. После открытия заговора и после казни главных зачинщиков, негры, находившиеся с ними в близких отношениях, хотя и не принимавшие никакого участия в мятежных замыслах, были проданы в другие штаты. С особенной предусмотрительностью и осторожностью, Вези отклонял от своего сына всякое подозрение. Во время казни Вези, Дрэду исполнилось четырнадцать лет. Его нельзя было впустить в темницу, в которой находился отец, но за то он был свидетелем спокойствия и неустрашимости, с которой Вези и его сообщники приняли смерть. Воспоминание об этом событии глубоко запало в глубину его души, как падает камень на дно мрачного горного озера. Проданный на отдалённую плантацию, он сделался замечательным по своему, в высшей степени неукротимому характеру. Он не принимал никакого участия в удовольствиях и играх негров; работал молча, но прилежно, и при малейшем упрёке или угрозе, в нём воспламенялось какое-то бешенство, которое, при громадной физической силе, делало его предметом ужаса для управляющих. Дрэд принадлежал к числу тех негров, от которых управляющие во всякое время и охотно готовы были отвязаться. А потому один владетель продавал его другому, как капризную лошадь. Наконец один управляющий, суровее прежних решился было смирить Дрэда. Вследствие этого произошла стычка, в которой Дрэд одним ударом убил управляющего, бежал в болота, и после того не было о нём ни слуху, ни духу в цивилизованном мире. Взглянув на карту Америки, читатель увидит, что весь восточный берег Южных Штатов, за исключением небольших промежутков, перерезан беспрерывною цепью болот, пространствами страшного хаоса, где обильная растительность, всасывая силы влажной почвы, разрастается в дикой свободе и становится преградой всем усилиям человека проникнуть в них или покорить их своей власти. Эти дикие места служат верным убежищем аллигаторам и гремучим змеям. Хвойные деревья, перемешанные с временно-увядающими лесными растениями, образуют здесь непроходимые чаща, зеленеющие круглый год и служащие при этом бесчисленному множеству птиц, щебетаньем которых беспрерывно оглашается эта лесная пустыня. Лозы виноградника и паразиты, невыразимо-роскошные и бесконечно разнообразные, вьются здесь, переплетаются и свешиваются с высоты высочайших деревьев, как корабельные вымпелы золотисто-пурпурного цвета, как праздничные флаги, свидетельствующие торжество уединённого величия природы. Особые роды паразитических растений и мхов, перекидываясь густою массою с дерева на дерево, образуют удивительные гирлянды, между которыми сияют, во всём своём блеске, красные ягоды и зелёные листья американского шиповника. Эта болотистая полоса земли для американского невольника служит убежищем от преследований владельцев.