Интересно бы понаблюдать за кобылкой-атбасаркой. Но мой пес, ярый охотник, вскоре находит ежа и устраивает над ним истерику. Собака обезумела от ярости, исцарапала пасть об иголки. Ежик спасен, помещен в машину, вскоре развернулся, показал свою остроносую мордочку, увенчанную большими ушами. Пока я рассматриваю нашего пленника, снова раздается злобный лай собаки: нашелся другой ежик, потом третий. Собаку приходится сажать на поводок. Здесь, оказывается, немало ежей, и собрались они отовсюду в эту местность не напрасно, а ради легкой добычи. Не зря возле гнезда орла валяются шкурки этого истребителя саранчи. Выходит, что громадная рать кобылок выручает орлиное семейство.
Рядом с нашим биваком под кустом саксаула бегает крошечная и очень миловидная краснохвостая песчанка.
У нее типичная, так называемая пустынная окраска — светло-серо-желтая, но белый кончик морды и ярко-рыжий хвост с кисточкой черных волос на конце. Песчаночка очень быстро свыклась с нами, перестала пугаться и вскоре начала забегать в нашу палатку.
Она очень энергична, очень занята, все время что-то разыскивает на земле, набивает защечные мешки. Забралась на саксаул и стала собирать семена. Бегала она по дереву ловко, почти как белка. Потом забежала на колонию большой песчанки. Внезапно из норы выскочила жительница колонии и стала гоняться за своей крошечной нарушительницей. Но та, шустрая, так быстра, что догнать ее не удавалось. Казалось, будто она даже играючи мечется по территории колонии хозяйки. Погоня продолжалась около минуты. Вдоволь покрутившись по чужим владениям, краснохвостая песчаночка убежала.
Около колонии большой песчанки на одном дереве, ветви которого основательно подрезаны грызунами, увидел крохотное, давно опустевшее гнездышко. Оно могло принадлежать разве что пустынной славке.
Потом нашел такое же гнездышко, тоже старое, на саксауле, на краю другой колонии этого же грызуна.
Неужели между крохотной птичкой и большой песчанкой существует какое-то содружество? Славка может тревожными криками извещать своих соседей о приближении врагов: лисицы, корсака, хорька или даже волка. А песчанки, чем они могли быть полезными пичужке?
Бреду по саксаульнику, присматриваюсь. Недалеко от бивака на чистом, свободном от зарослей пространстве идеально правильной формы белый круг, диаметром около пятнадцати метров. Когда-то этот круг был построен из невысокого вала, сейчас же от него осталось едва заметное глазу возвышение: время почти сровняло его с поверхностью земли. На восточной стороне круг прерван небольшими воротами. Они слишком широки, чтобы служить для загона овец. Да и круг, зачем такой правильной формы? В том, что это ритуальная площадка, сомневаться не приходится. Нахожу остаток чугунного кувшинчика. По форме он очень напоминает кувшинчики из обожженной глины ручной лепки, которые археологи находят у изголовья погребенных саков и усуней, народов, обитавших на территории современного Семиречья в первом тысячелетии до нашей эры и начале первого тысячелетия нашей эры. Казахский ученый Ч. Валиханов, изучавший древнюю историю азиатских племен, сообщал, что еще в начале XIX века в низовьях реки Или и частично в Джунгарии обитало племя, которое называлось «рыжие усуни». Это племя считало себя остатком большого народа.
Иду дальше и вскоре замечаю на земле светлое кольцо около четырех-пяти метров в диаметре. Внутри него к северной стороне прилегает продольный холмик. Он ориентирован по оси юг — север и очень похож на могильный. Холмик и кольцо снаружи обведены вторым кольцом из земли. Кольца овальные, слегка примыкают друг к другу в одном месте. Все это очень похоже на захоронение с оригинальной орнаментировкой. Круг земли вместо камней! Где здесь, в пустыне Жусандала, взять камни? Может быть, все это случайно?
Продолжаю путь дальше и вновь натыкаюсь на точно такую же фигуру. У нее холмик слегка сдвинут с оси юг — север. Две одинаковые фигуры уже не случайность. Осматриваюсь вокруг: вот и третье захоронение. На нем холмик прилегает с противоположной южной стороны внутреннего кольца. С северо-востока расположена колония большой песчанки. Зверьки полностью оголили землю. Здесь, если что и было, все закрыто высокими бутанчиками возле отверстий многочисленных нор. С юго-запада расположены густые заросли саксаула. Под одним из деревьев хорошо проглядывает холмик могилы и часть двух колец. Под другим деревом — земля в пологих бугорках, разобраться в них невозможно.
Итак, здесь явный могильник с оригинальным типом захоронения, не известным археологам. Он принадлежал какому-то роду, племени, издавна обитавшему в этой равнинной глинистой пустыне. Не этому ли народу принадлежит и только что найденная мною ритуальная площадка? Быть может, это тот же народ, обитавший в низовьях реки Или в пустыне Сары-Есик-Отырау.
Как стар могильник? Ответить на этот вопрос могут только тщательные раскопки захоронений. На валу одной из могил выглядывает старый-старый пень саксаула. Он почти сгнил, трухляв, а ведь отмерший саксаул многими столетиями сохраняет свою прочность. Кому принадлежат захоронения? Слово за археологами.
Земля в саксаульнике почти сухая и голая. Лишь кое-где под кустами с восточной стороны алеют маки — там, где зимою были надутые ветрами сугробы снега. Серая земля, серый саксаульный лес, серые дали. И только голубое небо скрашивает унылый пейзаж весенней пустыни. Но кое-где в понижениях среди кустов саксаула на светлой земле видны большие, почти черные пятна, разукрашенные зелеными и желтыми крапинками. Они невольно привлекают внимание. Мох и лишайники, низшие растения, которые мы привыкли видеть в местах влажных, в умеренном климате, в лесу. Этот же мох приспособился к пустыне, сухой и жаркой, а сейчас, ранней весной, пока почва влажна и ее днем обогревает солнце, торопится жить. Когда наступят лето и жара, он замрет надолго в ожидании весны и влаги. Очень раним и нежен этот мох. Там, где ходят овцы, разрушенный копытами, он надолго исчезает.
Под лупой передо мною открываются чудесные заросли из остреньких зеленых росточков. Настоящий дремучий лес, кое-где украшенный янтарно-желтыми прозрачными шишечками со спорангиями, похожими на миниатюрные модели церковных куполов. Еще я вижу мох другой, почти черный, собранный в круглые и слегка выпуклые лепешки. Его заросли располагаются аккуратными рядками, будто лесополосы. Над каждым росточком развеваются, слегка покачиваясь от движения воздуха, тоненькие светлые ворсинки. Среди зарослей мха всюду отвоевали себе участки крохотные лишайники в плоских ажурных лопастинках, то ярко-желтые, как добротная киноварь, то черные, как смоль, то сизовато-голубые или нежно-кирпично-красные. По этому необычному и таинственному лесу разбросаны круглые камешки-песчинки: ярко-красные, желтые, прозрачно-белые или похожие на золотые блестки.
Я забываю о серой пустыне. Будто необычный и ранее невиданный мир неожиданно открылся передо мною, и я, как лилипутик, отправляюсь по нему в далекое путешествие, желая узнать, кто живет и скрывается в густых переплетениях зеленых, черных росточков мха и цветастых лопастиночках лишайников.
Ждать приходится недолго. Ловко лавируя между росточками, мчится крохотное существо гораздо меньше булавочной головки. Его темно-серое, с синеватым отблеском неба тельце снабжено белыми, чуть прозрачными ножками. Передняя пара ног длинная и подвижная. Чудесный незнакомец размахивает ими с величайшей быстротой, ощупывая и обнюхивая ими вокруг все встреченное. Это клещик, но какой и как называется, вряд ли скажет даже специалист: так велик и многообразен мир клещей.
Затем пробегает небольшой паучок. Он тянет за собой тоненькую, заметную только по отблеску солнечного света паутинную ниточку. Паучок тоже куда-то спешит.