И здесь, в чистилище, я спрашиваю тех государственных мужей той поры: а Вы, господа, Бога спрашивали, хозяина всех природных богатств, получили у него разрешение на разбазаривание их, этих божьих богатств? Если разрешение у Бога не получили, то души Ваши будут вечно гореть в огне, в Аду. Я это точно знаю. А там, на земле, тогда я понял, все, что у нас делается: это умом не понять, и в это только надо верить. И я поверил, для оправдания самого себя, что общенародные, природные богатства, созданные Богом для всех, – они мои, моя бесплатная собственность.

И с этой верой – моя жадность все росла и росла. Жадность моя росла не по отношению к себе и к своим запросам. Наоборот – все, что надо было моему телу – оно получало в тысячу раз больше, чему ему надо. А жадность моя росла по отношению к своему русскому народу, который я так бессовестно ограбил и надул.

Я завладел задаром все большим и большим количеством природных богатств, созданных Богом, для всего русского народа. Я скупал все больше и больше домов и коттеджей, пароходов и яхт, стадионов и футбольных команд, городков и поселков, вместе с бедным народом, который там ютился. Мне в России уже стало тесно. И я стал скупать недвижимость в Европе. В Европе нет таких природных богатств, как у нас, в Сибири. И нет такого, чтобы божий дар государство отдавало задаром одному или нескольким людям. И потому в Европе богатые люди знают цену своему богатству и дорожат им. И поэтому в Европе государство знает цену своим богатствам и дорожит ими. А я не знал, куда девать свои «халявные» бесконечные богатства. Начал я с Англии и с ходу скупил половину ее, на свои «халявные» деньги. Затем перекинулся на другие европейские страны. И там сходу скупил добрую половину их недвижимости. И я понял, что божье богатство в Сибири так велико, что скоро я и мои коллеги по «божьей халяве» скупим всю интеллигентную Европу на корню. При этом мое государство будет беднеть и беднеть. А мы, «жадные халявщики богатых даров», будем богатеть и богатеть. Ибо всю прибыль от «божьих даров» мы будем переводить за границу. А государство ничего не будет получать. Так ему и надо. Пусть в будущей своей истории оно будет поумнее.

А жадность моя росла и росла. Скупая пол Европы на деньги, полученные за продажу «божьих общенародных богатств», я этому народу не хотел давать ни копейки. За все его общенародные природные богатства, подаренные ему Богом, ни копейки. А у Бога я просил об этом разрешения? Нет, я и не думал ни о каком Боге! И теперь за это сурово наказан в чистилище – вечно мучаться, вечно страдать. И чем богаче я становился, тем жадность моя росла и росла.

Мне было жалко денег: на пенсионеров и инвалидов, которые свою жизнь потратили на то, чтобы этот Божий дар освоить и добывать из недр, перерабатывать и превращать в бензин, в металл, и так далее. На то, чтобы поднять жалкие пенсии, которых хватает на жалкое проживание.

На то, чтобы поднять уровень бесплатной медицины, которая из-за безденежья перестала лечить.

На то, чтобы лекарства для пенсионеров были более дешевыми.

На то, чтобы они чаще и шире могли ездить в санатории на лечение.

Мне было жалко денег на строительство Домов инвалидов и Домов для престарелых; на строительство домов для поликлиник, больниц, профилакториев, санаториев, где пенсионеры и инвалиды могли бы бесплатно лечиться и отдыхать. На строительство дешевого жилья для самых бедных семей, не могущих купить платное жилье.

Мне было жалко денег на российских женщин, рождающих своих детей в бедных роддомах, получающих пособия на детей, водящих своих детей в жалкие, бедные детские ясли, детсады. Водящих своих детей в бедные школы, где учителя получают нищенскую зарплату. Российских женщин, лечащих своих детей в нищенских детских поликлиниках, и сами лечащиеся в нищенских взрослых поликлиниках по месту жительства, где врачи получают нищенские зарплаты.

Мне наплевать на понятие «российский патриотизм». Потому что я не люблю ту страну, то государство, которое зачем-то мне подарило «халявные богатства».

Мне наплевать на российский народ, который существует в бедности около меня. И которого я не люблю. И не уважаю. И считаю, что он заслужил свою участь.

И чем больше я нахватывал «халявных природных, общенародных, божьих даров», тем жаднее и жаднее я становился по отношению к своей стране, к своей Родине, к своему народу. И с раздражением думал, когда государство пыталось взять с меня налоги за свое же богатство: «Лучше бы народ сдох с голода. Тогда и налогов не надо было бы платить. Некому».

И в этот момент, когда я так подумал, вдруг кратковременно что-то кольнуло в моем теле, в области сердца, и остался какой-то неприятный осадок и неприятное ощущение. И мое тело не знало, что моя грешная душа, пропитанная черными делами, черными мыслями и черными, халявными деньгами, досрочно покинула мое тело и устремилась прямо в чистилище, на вечные страдания и муки. И для меня чистилище не лучше ада. И здесь, в чистилище, в 6-м кругу, я много думаю над простым вопросом. И не нахожу на него ответа: Почему государство мне, антипатриоту и жулику, не любящему русский народ, безропотно отдало свое основное богатство – природные богатства – Божий Дар», которые принадлежат только Богу и никому больше на земле.

Почему российский народ, безропотно терпит, что у него отняли «Божий Дар»? И, наконец, я додумался до простейшей мысли: «Каков народ – таково и государство. Каково государство – таков и я – «жадный халявщик Божьего Дара». Значит, государство и народ заслужили такого, как я – «жадного халявщика Божьего Дара».

Срок моих мучений и страданий здесь, в 6-м кругу чистилища, соизмерим с размерами моей жадности. И я понял, что для меня чистилище не лучше Ада. И срок моих мучений и страданий будет здесь бесконечный. И потому я не призываю родных и близких молиться за меня. Мне уже ничего не поможет. И я веками и веками буду смотреть с завистью на души, повинные в бытовой жадности. Ибо срок мучения их относительно невелик. И у них есть реальная надежда на то, что их души искупят свой грех, все же очистятся от греха бытовой зависти и вознесутся в рай, светлый, на вечное блаженство. А на земле я не верил ни в ад, ни в чистилище. Не ходил в церковь и не верил в Бога. Но ужас! Все, о чем говорит религия – все это оказалось реальностью.

Чистилище – это жестокая реальность. И теперь я прохожу свои мучения кратковременно. И покорно жду, вырыв себе нору в блестящей золотой мишуре, когда же мое бренное тело умрет, и тогда я начну проходить свои мучения по полной программе.

И под конец черная Душа воскликнула:

«Не виноватая я! жизнь заставила. Такое государство и такой народ. Это они заставили меня стать «жадным халявшиком божьих даров». Я жертва такого государства и такого народа».

И черная душа лениво, безучастно стала молиться, отмаливая свой грех безмерной жадности. Ибо она понимала, что как ни молись, а срок мучений и страданий ее вечен. И их никак не отмолить. Ибо Бог отвернулся от него. А Богу деньги не нужны. Ему не дашь взятку, как человеку. И все его земные богатства безмерные – здесь, в чистилище, – гроша ломаного не стоят.

«Хорошо. Я все расскажу на земле. Если меня только захотят выслушать», – сказала добрая Лада.

И с некоторым сомнением добавила:

«Я буду молиться за Вас».

«Зачем? – отвечала черная душа. – Уже поздно».

«Нет, – отвечала Добрая Лада. – Никогда не поздно молиться Богу. Молитесь, и Вам легче и спокойнее будет переносить Ваши вечные муки и страдания».

Глава 7. Круг 7. «Бесстыжий деятель – без стыда и совести»

И снова в скорбный путь. Мягкий свет освещал все вокруг. Чахлая зелень выбивалась из холодной земли. Все вокруг было в мертвом оцепенении. И лишь шум слабых крыльев Фигуры, который бережно держал Ладу, вносил какое-то оживление вокруг.

И вот снова ворота. И снова у ворот стоит Ангел Кроткий. И глаза его излучают доброту и любовь.