И при отмаливании грехов со временем размеры бутылки и змея понемногу уменьшались. И время, когда эта конкретная душа искупит свой пьяный грех в муках и молитвах, зависело только от нее самой и ее родных и близких на земле. Оно могло быть очень долгим или, наоборот, более коротким.
Затем, отдохнув, Душа присоединялась к толпе душ, бредущих в ближайший храм.
В храме были сотни молящихся. И они воздавали молитву за себя, за родных и близких на земле. И за всех живущих на земле, кто страдал этим грехом. Чтобы им жилось лучше на земле. И чтобы на земле не было условий, при которых растет пьянство. И просили тех, кто на земле, чтобы они также за них молились и делали добрые дела, во имя их спасения. И каждой душе в отдельности снова и снова перед глазами показывалась вся жизнь, все пьянство, все горе, которое они причинили на земле. И они отмаливали каждое видение, каждую картину, которые представали перед их очами.
Улучив время, Лада подошла вместе с Фигурой к душе. Они кротко и коротко объяснили душе, кто они и зачем к нему подошли. И душа, услышав просьбу, залилась слезами и воскликнула: «Я буду рад, если Вы донесете мою историю людям, живущим на земле, в назидание».
И душа покаянно начала свою историю.
«Родился я и прожил всю жизнь в подмосковной деревне, километрах в 100 от Москвы. Все мы, деревенские мужики, ездили на рыбалку, на фабрику в окрестностях, в рабочем поселке, минут 30 на автобусе. До перестройки фабрика работала. И увозила и развозила на своем автобусе всех деревенских мужиков во всех окрестных деревнях. Другие деревенские мужики работали в колхозе. И там, и там исправно платили. Мы, деревенские мужики, что греха таить, и тогда пили. Но так как все работали, был строгий, четкий, размеренный уклад жизни, то пили только в выходные, понемногу, а больше в праздники. Когда деревенский мужик при деле, в колхозе или на фабрике, и при деньгах – это хорошо. Он думал о своей избе, о своем хозяйстве, о своей семье. Он читал, что у него есть будущее. И во имя будущего надо сейчас укреплять свою семью и свое хозяйство. Хотя, не скорою, пили много. Но как бы это сказать. Не сильно во вред себе, семье, хозяйству.
Наступила перестройка. Фабрика рухнула. Колхоз развалился. Денег не стало. Зато стало очень много свободного времени. Как говорится: одни сплошные выходные и праздники. И эти сплошные выходные, переросли у нас, в русской деревне, в сплошной массовый запой. Кто не пил, стал пить с горя. Кто мало пил, стал пить много, от безделья. Все мы, деревенские мужики, потихоньку спивались. А так как денег на водку нет, то все поголовно стали делать самогон. В былые времена, когда российский деревенский «мир» стоял крепко, пока не были разрушены изначальные духовные основы крестьянства (вера, традиции, весь жизненный уклад), водка не была опасна, и алкогольная смерть была редка. Но всё переломили смутные годы нашей истории. Сейчас, как снежный ком, растет беда от водки и алкогольной смерти. Причина поголовного пьянства в нашей деревне очевидна: ибо она перенесла один из самых странных катаклизмов за последний век: крушение традиционных основ и потерю самого смысла жизни. Раньше фабрики и колхозы давали нам, крестьянам, «советский образ жизни». Пьянство было, но в норме. А сейчас денег нет, смысла влачить свое жалкое существование нет. А чем запить горе? Водка в магазинах дорогая. Денег нет. И самогоноварение в нашей русской деревне приняло неконтролируемые размеры.
А плюс еще пивной алкоголизм. И почему-то официально пиво алкоголем не признается. И картина на деревне вырисовывается не просто безрадостной, она ужасающая.
По научным данным, одна пятая населения России относится сейчас к категории «сильно пьющих», то есть потребляет не менее одного стакана крепких напитков в день. Почти каждая третья смерть среди мужской половины россиян, в той или иной мере происходит из-за привыкания к алкоголю. А сколько у нас в деревне сошло с ума на почве алкоголя? А сколько алкогольных смертей? А сколько мучается больных белой горячкой?
Моя бедная жена взбунтовалась. Ей надоело смотреть, как гибнет ее мужичок, днем и ночью потребляющий местную самопальную самогонку. И другие деревенские бабы взбунтовались. Видя, что их родная деревня спивается, равно как и вся сельская Россия. Пыталась моя жена организовать деревенский сход. Пошел народ, ни шатко, ни валко. Собрались в основном, горемычные женщины. И так как моя жена, все же бывшая учительница химии на пенсии, то прочла она результаты химического анализа нашей самопальной самогонки. И все нам объяснила. И оказалось, что эта самогонная сивуха, такие гадости содержит, что чудо только, как это наш деревенский мужик ее выдержал. Любой иностранец, наверное, сдох бы. После одного стакана.
И стали наши жены обсуждать, как бороться с самогоноварением и пьянством. Вначале кричали, много энтузиазма было. А потом сникли. Ибо поняли, что основная причина пьянства на селе – безработица и нравственная распущенность. Действительно, подпольное производство самогона развивается одновременно с разорением наших сельских фабрик и разорением колхозов. А крепких крестьянских, фермерских хозяйств что-то не видно. Раньше в нашей деревне было около 600 жителей. Половина из них пенсионного возраста. А большая часть трудоспособного возраста – безработные. Пенсионерам нашим платят копейки, и то неисправно. Церковь на селе давно разрушена. На восстановление церкви денег нет. Ведь вокруг все бедные. Безработные мужики от безделья спиваются. Богатым из города невыгодно на пустых землях что-то выращивать. Выгодней скупать землю и строить «коттеджные поселки» для богатых Буратино. Ибо природа у нас вокруг красивая. И река рядом.
И, поняв сердцем всю безвыходность ситуации, женщины на сходе заголосили от отчаяния. Как спасти деревенского мужика? А кто был из мужиков на сходе, их подъегоривали: мол, сами бабы скоро от такой жизни начнете пить. А ведь известно, что страшнее женского алкоголизма ничего нет. В отличие от мужчин, женщины очень быстро спиваются.
И греховная душа застонала: «Не виновата я. Я жертва. Я алкоголик – поневоле. Окружающая жизнь заставила меня стать горьким пьяницей и умереть во время очередной белой горячки. И, по справедливости, мучиться в чистилище надо тем, кто поставил меня в такие условия жизни. Я никогда не верил ни в ад, ни в рай. Я не был верующим. Я никогда не ходил в церковь. Но ужас! Все, о чем говорит религия, – все это оказалось реальностью. И чистилище – это жестокая реальность. Заезжайте там, на земле, в мою деревеньку. И расскажите все, что вы видели и слышали моей жене. Пусть она молится за меня. И только. Какие добрые дела она сможет сделать, чтобы спасти от пьянства окружающих мужиков? Лишь бы сама с горя не начала пить!
И горемычная душа снова упала на колени и стала горячо молиться.
«Хорошо! Я все передам на Земле. Если будет кому передавать. Я буду молиться за Вас», – сказала Добрая Лада.
Глава 2. Круг 2. «Прилипала»
И снова в скорбный путь. Мягкий свет освещал все вокруг. Чахлая зелень выбивалась из холодной земли.
Фигура бережно нес на руках Ладу, еле взмахивая остатками крыльев. И приветливый попутный ветерок нес их вперед. И вот снова они увидели впереди белые стройные храмы с синими куполами и золотыми крестами. И снова ворота. И снова у ворот стоит кроткий Ангел. И глаза его излучают доброту и любовь.
«Я уже все знаю. Пожалуйста, проходите, – сказал он.
И, как в 1-м кругу, Лада увидела тянущиеся по территории аккуратные дорожки, стояли скамейки, где души могли бы спокойно отдохнуть по пути в храм. Напротив скамей возвышались мраморные стены, покрытые барельефами и картинами, рассказывающими о той или иной добродетели, противоположной тому греху, от которого очищается здесь душа. И так же, как и в 1-м кругу, возвышались до самого горизонта легкие, грациозные здания храмов. И так же, как и в 1-м кругу, ко всем храмам текли толпы греховных душ, одетых во все серое. Которые с утра уже прошли свои испытания и теперь идут на богослужение. И Фигура сказала: