— Я полагаю, что присутствующие здесь действительно знают практику строительства, и они, без сомнения, поддержат разумные предложения докладчика.

У Коршунова истек полагающийся ему регламент. Два раза Бортнев поднимался за столом с часами в руках, но из переполненного зала единодушно неслось:

— Продлить!

— Пусть говорит!

— Дайте высказаться!

Самое удивительное, что к этим неорганизованным выкрикам присоединялись покладистые, много раз проверенные на дисциплинированность члены ученого совета.

Заседание выходило из-под контроля, угрожало стать неуправляемым, как корабль с заклиненным рулем.

— Что же это такое, товарищ Казеннов? — сиплым шепотом спросил Бортнев ученого секретаря, словно тот был лично виновен в происходящем. — Это вы разговорчивого товарища откопали?

Иван Михайлович беспомощно пожал плечами. Чуял же он, что совет пойдет вкривь и вкось. Нельзя было выносить на обсуждение такой вопрос. Тут никакой организационной подготовкой не спасешься. Надо было бы спустить его тихонечко на секцию или расширенную рабочую группу. Предлагал начальству, не послушали. Теперь его хотят сделать виноватым. С прорабом-рецензентом он дал промашку. Все этот Жебелев подстроил. С виду прост, а вот такой орешек подкинул, что неизвестно, как его и разгрызть.

Лаштин нервно перебирал бумаги. Лицо его было растерянным. Меховая выпушка вокруг лысины встопорщилась, на лбу блестел пот. Курдюмов торопливо, как студент, записывающий лекции, строчил в блокноте.

Жебелев ласково поглядывал на Коршунова, сумевшего активно склонить совет к поддержке предложения.

Но тут Коршунов допустил ошибку. Как клякса в тетради по чистописанию, она смазала апофеоз его выступления.

Разгоряченный рецензент напоследок заявил, что вообще странно, что такие вопросы обсуждаются на ученом совете. У них на участке в этих делах любой бригадир без всякой подсказки разберется.

— Лучше разберется, чем иные профессора, — запальчиво выкрикнул Коршунов.

Это было незаслуженное оскорбление аудитории, где три четверти наверняка носили ученые степени и звания, а остальные, за исключением Славки Курочкина, имели высшее образование.

В зале возник глухой ропот. Члены ученого совета, как по команде, отвернулись от Коршунова и сосредоточенно занялись развлекательным уничтожением бумажных запасов, разложенных на столе.

Лаштин оживился и перестал перебирать бумаги. Бортнев поправил очки и, уловив изменение обстановки, сразу сообразил, как восстановить дисциплину и порядок на заседании.

Когда Коршунов кончил, он не дал ему уйти с трибуны.

— Будут вопросы к рецензенту? — спросил Бортнев.

Члены совета сразу же ухватили палку, кинутую председательствующим. Они попросили уважаемого рецензента разъяснить некоторые неясности в его темпераментном выступлении. Петр Константинович спросил, как учтены в оглашенных рецензентом калькуляциях затраты по вертикальному транспорту? Использована ли для этого известная формула Ираклия Бенедиктовича или допущен прямой счет?

Илья Никитич поинтересовался, как применительно к данным калькуляций изменится «сигма» при счете приведенных затрат, с учетом «бета-прим» в натуральных единицах измерения? Какой принят при обсчете нормативный коэффициент эффективности и как учтены средневзвешенные капитальные вложения в производство конечной продукции в рублях на кубический метр железобетона?

Умненькими вопросами члены ученого совета превратили трибуну в эшафот и принялись довольно натурально сечь строптивого рецензента, швырнувшего булыжник в науку.

Сначала Коршунов пытался выкрутиться. Но после того как в зале раздался откровенный смешок, вызванный теоретической неграмотностью, Женька понял, что от битья ему не уйти. Помянув недобрым словом Утехина, втравившего его в эту историю, он стал резать напрямик:

— Не знаю.

— Ответить не могу.

Жебелев попытался помочь Коршунову, но Бортнев пресекал все попытки спасения утопающего.

— Вопрос адресован рецензенту, — коротко уточнял он.

Лешка Утехин улизнул из зала, чтобы не видеть сцены избиения младенца. Когда наконец Коршунова отпустили с трибуны, он кинулся искать институтского друга. Но Утехин надежно укрылся среди шкафов архива, расположенного в подвальном помещении. Он знал, что сейчас ему нельзя попадаться на глаза Коршунову. Надо дать ему недельку остынуть.

Председательствующий объявил перерыв.

Глава 19. После перерыва

После перерыва слово взял Лаштин. Он выразил глубокое сожаление, что рецензент оказался не в состоянии разъяснить некоторые существенные положения своего выступления.

— В этом, товарищи, наша вина. Институт недостаточно популяризирует достижения науки, мало разъясняет уважаемым практикам теоретические основы экономики строительства. Необходимо активнее пропагандировать достижения научно-теоретической мысли, чтобы не было фактов такого… э-э… невежественного заблуждения. Это тем более недопустимо, как мы сегодня еще раз убедились, что слабая теоретическая подготовка руководящих кадров среднего звена приводит к ошибочным, вульгарным взглядам в таком важнейшем вопросе, как применение сборного железобетона. Огорчительно, товарищи члены ученого совета, сознавать и то обстоятельство, что некоторые научные работники используют недостаточную теоретическую подготовку строителей для поддержки сомнительных научных концепций.

«Круто взял, — подумал Жебелев, дергая себя за мочку уха. — Хватит ли дыхания такой подъемчик одолеть?»

Умело оперируя «сигмой», «бета-прим» и формулой Ираклия Бенедиктовича, Лаштин принялся доказывать, что предложения Жебелева и цифры убытков, сообщенные Коршуновым, надо рассматривать как обычные исключения, имеющиеся в любом правиле. В этом аспекта чрезвычайно ценны мысли товарища Курдюмова, где имеется масштабность охвата явлений, где дан анализ картины в целом по народному хозяйству.

— Главное же — защита центральной линии индустриализации — это сборный железобетон, — гордо заявил Лаштин, словно он явился творцом индустриализации строительства. — Ради центрального направления, ради его идейного звучания должно, товарищи, пренебречь частностями. Я надеюсь, что ученый совет поддержит меня и не позволит ни частным, ни ограниченным, ни единичным способом подрывать большой и принципиальный вопрос…

— Не о том же речь! — крикнули из зала.

— Не искажайте мысли докладчика!

Бортнев позвонил в колокольчик. Зиновий Ильич терпеливо и снисходительно подождал, пока утихнет этот анархистский, недопустимый для ученого совета шум.

— Мы не позволим подрывать вопрос, — повторил он. — Не позволим ставить под сомнение авторитетный документ, открывающий «зеленую улицу» сборному железобетону!

Затем Лаштин откашлялся и заявил, что, несмотря на все сказанное, он не считает себя вправе отмахнуться и от сомнений, прозвучавших в докладе Жебелева. Раз есть неясности, надо продолжить научные исследования.

— Не исключено, товарищи, что накопление фактов и совершенствование методологии изучения вопроса приведет к необходимости внести уточнения. Таково закономерное движение науки. В настоящем же виде, без проведения дополнительных исследований, предложения Жебелева представляют в их натуральном виде мелкое, не заслуживающее внимания, починочное мероприятие, а не результат серьезного исследования проблемы в целом.

Бортнев скомкал перечеркнутый проект решения и попросил у Казеннова новый экземпляр. Вчитавшись в формулировки, он подумал, что в основе, пожалуй, они как раз подойдут. Конечно, при доработке надо кое-что конкретизировать, снять в отдельных абзацах рыхлость. А в целом подходяще, мудро проект составлен.

— Кроме того, — продолжал Зиновий Ильич, которому теперь благожелательно внимали члены совета, — я рекомендовал бы предложения Жебелева не направлять в руководящие органы. Они для этого недостаточно обоснованны и вески. Не тянут они, товарищи, по крупному счету, не могут служить основой для принятия важных решений.