— Да пожалуйста! Я буду отдыхать или почитаю, или прикорну.

Но она не прочла ни слова. Не отдохнула. И не прикорнула, что, как я поняла, означало «немного поспасть». Вместо этого Тиффа болтала, смеялась и дурачилась. А я узнала несколько вещей о Уилсоне.

— Дарси когда-нибудь говорил тебе, что хотел отправиться по следам святого Патрика?

— Тиффа, прошу тебя, усни уже наконец, — простонал Уилсон голосом похожим на голос одного из своих студентов.

— Элис только-только исполнилось восемнадцать. Она окончила школу и хотела устроить себе незабываемый отдых. Я тогда уже не жила дома. Мне было 22, и я работала в небольшой лондонской галерее, но каждый год мы всей семьей неизменно отправлялись в отпуск. Мы выбирались куда-нибудь на пару недель, обычно это были теплые страны, где папа мог немного отдохнуть. Мы с Элис хотели поехать на юг Франции, а папа был не против присоединиться к нам. Но маленький Дарси был другого мнения. Он хотел поехать в Ирландию — холодную, дождливую и ветреную, в общем, такую же, как Манчестер в это время года. А все почему? Потому что не по годам умный мальчик только что прочитал книгу о святом Патрике. Мама, конечно же, сочла идею блестящей, и все мы в итоге вынуждены были взбираться на чертову гору в резиновых сапогах и брошюрами в руках.

Я хихикнула и бросила взгляд на беднягу Уилсона.

— Святой Патрик был классным, — пожал плечами он, ухмыльнувшись.

— Ну вот! Начинается! — скорбно простонала Тиффа.

— В четырнадцать лет он был похищен из дома, связан и увезен на корабле в Ирландию, где пробыл в рабстве до двадцати одного года. Затем ему удалось бежать, сесть на корабль, даже несмотря на то, что у него не было ничего, кроме одежды, и вернуться в Англию, что само по себе настоящее чудо. Его семья была вне себя от счастья, когда это произошло. Семья Патрика была довольно обеспеченной и образованной, поэтому он мог бы жить в достатке. Однако Ирландия никак не выходила у него из головы. Она часто снилась ему. И в этих снах Господь обращался к Патрику, прося вернуться в Ирландию для служения людям… в итоге так он и поступил. — Уилсон в восхищении покачал головой, словно история все еще вела его.

А я-то думала, что святой Патрик — это ирландский лепрекон. Я никогда не думала о нем как о реальном человеке. Или о реальном святом. Для меня это был просто праздник.

— И сколько вам было лет, когда вы открыли для себя святого Патрика? — поддразнила его я.

— Двенадцать! Ему было всего двенадцать, черт его дери! — сообщила Тиффа с заднего сидения, вызвав взрыв смеха. — Когда Дарси родился, то был одет в маленький галстук-бабочку и подтяжки.

— Подтяжки? — фыркнула я.

— Подтяжки, — сухо подтвердил Уилсон.

— Он всегда был настоящим ботаником, — усмехнулась Тиффа. — Именно поэтому, дорогая Блу, сейчас он такой умный. И замечательный.

— Даже не думай теперь ко мне подлизываться, Тифф, — улыбнулся Уилсон, ловя взгляд сестры в зеркале заднего вида.

— Ладно. Не буду. А ты знаешь о том, что он хотел стать врачом, Блу?

— Тиффа! — простонал Уилсон.

— Да, знаю. — Я похлопала историка по плечу.

— При этом это бы не составило для него труда. Он во всем был молодцом. Папа видел, как он умен, и решил, что Дарси просто обязан стать «служителем медицины», как его отец, как отец его отца. Однако Дарси был прилежен во всем, что касалось науки, правда, милый?

Уилсон только вздохнул и покачал головой.

— Дарси все время ходил, уткнувшись носом в книгу. Он знал кучу слов и всегда вставлял их к месту, во всяком случае, мне так кажется. Он любил историю, литературу, поэзию.

— Вы слышали, как он цитирует Данте? — перебила я.

Уилсон впился в меня взглядом.

— Какой же любимой поэмой вы с нами поделились… о гарпиях, по-моему? — спросила я.

Уилсон порылся в памяти и воспроизвел несколько строк.

Тиффа простонала:

— Это ужасно!

— Я тоже так подумала, — засмеялась я. — Но я все равно не смогла этого забыть. В результате была создана скульптура «Женщина-птица».

— Так вот, что послужило для тебя вдохновением? — спросил Уилсон с нотками удивления в голосе.

— Ваши уроки довольно часто служили вдохновением для создания моих работ.

— И как много скульптур ты создала благодаря им?

— Считая Арку? — Я посчитала в уме. — Десять. Пару из них Тиффа купила первый раз в кафе.

Тиффа с Уилсоном, казалось, были поражены, а в машине впервые за все время воцарилась тишина. Я почувствовала себя неловко, не зная, что обозначает это молчание.

— Блу, — первым дар речи вернулся к Тиффе. — Блу, я должна увидеть их все. Мы должны организовать огромную выставку со всеми твоими скульптурами. Это будет замечательно!

Мои щеки запылали, и я уставилась на свои руки, не желая, чтобы кто-то видел мою радость.

— Некоторые из них уже купили, но вы можете увидеть остальные.

— Теперь Дарси может умереть спокойно, — добавила Тиффа спустя мгновение. — Его преподавательская деятельность послужила искусству. — Она подалась вперед, перегнулась через сидение и шумно чмокнула Уилсона в щеку.

— Это точно. Тиффа абсолютно права. Это, должно быть, самый лучший комплимент, который я когда-либо получал. — Уилсон улыбнулся мне. По телу разлилось тепло, и ребенок тут же отозвался толчком.

— Я видела! Малыш толкнулся! — Тиффа все еще обнимала переднее сидение, поэтому дотянулась до моего живота и погладила его с выражением невероятного восторга на лице. Ребенок покрутился и потолкался еще чуть-чуть, чем вызывал у Тиффы бурную реакцию.

Остаток пути мы болтали, слушали музыку — я познакомила их с Вилли Нельсоном, — периодически сменяли друг друга за рулем и дремали. Я никак не могла представить себе маленького Дарси Уилсона, взбирающегося по ирландским холмам в поисках святого, который жил сотни лет назад. Намного легче было вообразить, как маленький мальчик на два года едет в Африку или готовится стать врачом. Но только не подростка, завороженного историей святого. Только не такой грешнице, как я.

Глава 20

Буря

Процедура оказалась на удивление простой. Я встретилась с детективом Муди, который вел это дело более восемнадцати лет назад. Он был лысым. Уж не знаю, полагалось так по уставу или это был его выбор. Ему было немного за сорок, однако выглядел он крайне утомленным, словно за его плечами лежала долгая жизнь. Легкие брюки и футболка стройнили его, а на поясе он носил кобуру, с которой, похоже, сроднился.

— Я не могу предоставить тебе детали по данному делу. Пока не могу. Ты должна понимать, что до того момента, пока не выяснится, приходилась ли ты покойной дочерью, у тебя нет права на информацию. Ты не можешь узнать ни ее имени, ни имени ребенка, ни подробностей смерти… словом, ничего. Понимаешь? — детектив Муди говорил извиняющимся тоном, но оставался тверд. — Но если тест ДНК подтвердит ваше родство, то мы расскажем тебе все, что знаем. И, позволь заметить, я надеюсь, что ты, черт возьми, окажешься той самой маленькой девочкой. Это дело висит на мне уже много лет, и я был бы счастлив покончить с ним раз и навсегда. — Детектив Муди улыбнулся мне, его карие глаза смотрели на меня ясно и искренне.

Меня проводили в лабораторию, где вручили длинную ватную палочку и попросили поводить ей по внутренней стороне щеки. И все. Восемь часов пути ради одного мазка. Детектив Муди сказал, что постарается ускорить процесс и получить результаты через три-четыре месяца.

— Все зависит от важности. Хотя это дело приоритетное. Поэтому оно должно развиваться быстрее. Нам было бы очень интересно узнать решение. И мы желаем того же и тебе.

Решение. Искупление. Моя жизнь водила хоровод вокруг двух этих тем. А теперь мы можем добавить сюда Рено. Еще одним пунктом больше.

Мы остались в Рено на ночь: Тиффа и я в одном номере, а Уилсон в другом. Когда мы покинули полицейский участок, Тиффа приобняла меня и держалась поблизости во время ужина, периодически поглаживая то мою спину, то руку, словно на этот раз у нее не было слов. Да и ни у кого из нас не было. Ситуация была заковыристей, чем в книжке, ведь ее развитие влияло не только на меня, но и на моего ребенка, а также на женщину, которая хотела стать его матерью. Страх не мучал меня до того момента, пока мы не улеглись в постель, после долгого дня.