Последних слов мельника Маркус уже не слышал — он лишился чувств.
А Черный Мельник прикидывает в уме, как устроить, чтобы Крабат на самом деле убил Маркуса — потом крикуны разнесут эту весть по городам и весям. Тогда руки Крабата будут обагрены кровью брата — и это не будет клеветой, и Крабату нечем будет крыть. Образ его в сердцах людей потускнеет и подернется бурым налетом. Уверенность сменится растерянностью, надежда — отчаянием, и вера во всемогущество Черного Мельника просочится в опустошенные души людей. Торжествует мельник — похоже, его мельница будет молоть вечно. Победа близка!
Выходит он из шатра и пристально вглядывается в проходы между палатками. Крабата он замечает, когда тот еще неразличим в облаке пыли, приближающемся к лагерю. Облако оборачивается темнокожим эмиром на взмыленном коне, и скачет этот эмир прямиком к шатру Ахмед-бея.
Черный Мельник доволен — все идет как по маслу. Скрывшись в шатре, он отрубил связанному палачу голову и придал ей лицо Маркуса, а Маркуса и себя самого превратил в безъязыких черных слуг. Он ждет появления Крабата. А тот без помех проник в шатер Ахмед-бея, пользуясь внезапностью, легко с ним справился, связал по рукам и ногам, засунул в рот кляп и освободил короля.
«Где Маркус?» — выдавил он, едва успев перевести дух.
«Маркус? — спокойно переспросил король. — А кто это?»
«Тот, кто отправился с тобой в лагерь к туркам!» Крабат уже дрожит от бешенства.
«Что ты себе позволяешь? Я тебе не кто-нибудь, а король!»
Крабат отвесил королю такую оплеуху, что тот едва не свалился. «Выкладывай!» — заорал он.
Король пролепетал: «Ах, ты вон о ком! Так бы и говорил. В палатке он, у палача!» «Сиди тут и не двигайся! Потом за тобой зайду». Бросился Крабат к той палатке и увидел на полу окровавленную голову Маркуса. Опустился он на колени и закрыл мертвые глаза своего друга и брата.
«Маркус, брат мой! — прошептал он. — Не сумел я тебя спасти, но уж зато отомщу! Не будет у Черного Мельника покоя ни днем, ни ночью. И как ни велика его сила и какое бы обличье он ни принял — разыщу его и не отступлюсь, пока не погибнет он от моей руки!»
Душа его опечалена, а глаза так застланы болью и гневом, что не заметил Крабат двух немых слуг в углу палатки. Убитый горем, вернулся он в шатер Ахмед-бея. «Хочешь убраться отсюда подобру-поздорову, — мрачно бросил он королю, — садись сзади на моего коня да держись покрепче». С этими словами вскочил он в седло и дал шпоры коню.
Конь так взвился в воздух, что стража со страху чуть друг друга не перестреляла. От их пальбы уже весь турецкий лагерь пришел в движение — все кричат что есть мочи и палят в небо напропалую. Но ни одна пуля так беглецов и не настигла.
Пока турки шумели да суетились. Черный Мельник превратил Маркуса в громадного орла.
«Ну, мой милый, — сказал он ему, улыбаясь волчьим оскалом, — лети вслед за своим дружком, коли охота. Но знай: будешь нем как рыба и только последний предсмертный крик издашь! Лети же!» И он выпустил орла на волю.
И, глядя ему вслед, злорадно рассмеялся. Теперь Маркус целиком и полностью во власти мельника. Где уж ему мериться с ним силой! Волшебного шнура у него нет, а жалкие крохи черной магии, почерпнутые из Книги, — разве сравнишь их с могущественными чарами мельника?
А Крабат уже почуял неладное.
«Обернись-ка да погляди! — приказал он королю. — Нет ли за нами погони?»
«Есть, есть! Нас громадный орел преследует!» Вильнул Крабат в сторону и влетел в темную грозовую тучу.
«Ну как, летит ли орел за нами?» — спросил он немного погодя.
«Вроде бы нет, — успокоился король. Но спустя минуту вскрикнул: — Он опять за нами! И теперь даже ближе, чем раньше!»
И вновь направил Крабат коня в самую середину огромной черной тучи.
Но едва они из нее вылетели, как король засипел на ухо Крабату — голос он со страху совсем потерял: «Орел! Сейчас нас схватит!»
Но Крабат уже все понял: «Не орел это, а Черный Мельник. Оторви-ка золотую пуговицу от своего камзола! Заряди ею мое ружье!»
Руки у короля трясутся, но приказ выполнен. Крабат положил ружье себе на плечо дулом назад и спустил курок не целясь.
Золотая пуговица поразила орла в самое сердце, и, падая, тот крикнул человеческим голосом: «Крабат!.. Брат мой!..» Страшная догадка пронзила Крабата. Сбросил он короля на стог сена недалеко от лагеря и помчался туда, куда упал Маркус и где он, может быть, сумеет его найти. Целую неделю рыскал он по долам и лесам, спускался по кручам, карабкался на вершины, облазил все теснины и овраги, но друга нигде не нашел.
А неподалеку от тех мест в эти же дни отгремела битва — турки были разбиты наголову. И Крабат ненароком набрел на поле боя. Увидев тысячи трупов, он подумал: и ведь по каждому из них где-то плачет мать, как плачет она сейчас по Маркусу.
Целую неделю хоронил Крабат убитых и перед каждой могилой давал клятву отомстить за мертвых, а живых спасти от власти Черного Мельника.
КНИГА ТРЕТЬЯ
I
На рыночных площадях городов и весей наемные крикуны надрываются, возвещая всем и каждому: «Крабат убил своего брата!», «Очередной подвиг Крабата: братоубийство!», «Подлинное лицо Крабата — лицо убийцы!»
Черный Мельник оплатил услуги крикунов, а также тех, кто, смешавшись с толпой, нашептывает: «Бунтовать против Черного Мельника нету смысла — только кровь прольем, а толку не добьемся. А уж Крабат-то хорош! Заключил союз с дьяволом, хочет нас всех оптом в ад продать».
А люди доверчивы, и много среди них простаков, которые готовы склонить голову перед судьбой, оплакать Маркуса и похоронить надежду на Крабата, говоря: «Так я и знал: борьба бессмысленна, мельник всемогущ, а мы перед ним всего лишь блохи, и ему ничего не стоит нас раздавить. Нужно стать еще меньше, меньше блохи. Чем меньше ты значишь, тем больше возможностей ускользнуть от Черного Мельника».
Находятся и такие, что говорят: «Я так высоко ценил Крабата! Даже собирался вместе с ним выступить против Черного Мельника. Но быть заодно с братоубийцей? Ну нет, это уж слишком!»
А есть и такие, что из кожи вон лезут — поскорее бы сыновей к Черному Мельнику послать, поскорее бы сообщить, что они, мол, ждут не дождутся, когда же с Крабата заживо кожу сдерут. Хорошо бы, мол, еще и четвертовать, а потом при всем честном народе на четырех кострах сжечь.
Сам же Черный Мельник безвылазно на мельнице сидит и день-деньской победу празднует. День-деньской свежая кровь в Черный Ручей стекает, день-деньской мельничное колесо крутится, и двенадцать батраков, ежедневно сменяясь, наперегонки со смертью носятся, каждый день вновь и вновь давая себя обогнать. А уж в кожаные мешки золото так рекой и течет. Время отвернулось от Крабата — мельнику на радость. Оседлав время и вцепившись в его гриву, несется он вскачь по земле.
Покорно его узде время, и он уже потехи ради решается на виду у людей наклониться над прозрачными водами. Видят люди отражение волчьей морды и в ужасе отшатываются. А мельник, наслаждаясь их страхом, заливается хохотом и еще больше ликует, сознавая, что хохот его отдается у них в ушах волчьим воем.
Между тем Крабат возвращается в маленький домик под огромной липой.
На пороге неподвижно застыла женщина. «Правда ли, что ты убил Маркуса?» — спрашивает она. «Да, матушка», — отвечает Крабат, горестно склонив голову в ожидании ее приговора. «Ты — мой сын. Расскажи, как умер твой брат!» Поворачивается женщина и входит в дом. Крабат следует за ней. Черную дыру дымохода над очагом лижет одинокий язычок пламени. Окна завешены белыми траурными покрывалами. Опускается женщина на скамеечку перед очагом и подкладывает в огонь полено.
«Пламя не должно погаснуть, пока в нас самих теплится жизнь, — говорит она. — Расскажи мне о Маркусе!»
Сел Крабат на скамью и поведал матери, как погиб ее сын.