Крестьянин был измучен охотой на него. Забравшись под кроны елей моего леса, он долго лежал, пытаясь отдышаться, и готовился к смерти. Не знаю, чего он боялся больше: монруклов, которые застревали в куполе и подыхали, или Ведьминого леса. Он так всю ночь и провалялся под елками, ожидая смерти. А потом заснул. Усталость взяла своё. Путяту я попросила присмотреть за мужиком и не пускать к избе, пока я с ним не побеседую.

Волк лежал на опушке и долго зализывал раны. Звери были на совести Путяты. Дух Чарующего леса позаботиться о нем.

Третьим гостем стала девочка, лет семи-восьми. Она была вся в земле, испуганная до полусмерти, и конечно, изможденная. По всей видимости, пряталась в одной из землянок около ручья.

Так совпало, что девочку я почувствовала еще на поле. Она ползла, молча заливаясь слезами. Крестьянин как раз пытался отдышаться, а я раздумывала над тем, чтобы с ним поговорить.

Птерозавр сверху заметил ребенка и кинулся к добыче. Она бы никак не успела добраться до купола. Я схватила девочку под мышки и вместе с ней полетела под защиту. Она закрыла ладошками глаза и завизжала. Наверное, решила, что ящер её сцапал.

— Тише, не кричи. Да тише ты! — я пыталась достучаться до неё и у меня получилось.

Она притихла. Опомнилась только у избы. А куда еще мне было девать ребенка?

— Ты меня съешь? — спросила она тоненьким голоском.

Каждый ребенок в окрестностях Ведьминого леса знает, кто в нем живет. И естественно, именно мной пугали родители непослушных деток.

— Нет. Я добрая ведьма.

Голос мой был наполнен свистом. Скорее шелест листьев, чем голос в привычном смысле.

— Точно?

— Точно, — я опустила её на крыльцо.

— А почему я тебя не вижу?

— Потому что я нахожусь в другом месте.

— Разве можно быть там и там?

— Очень трудно, но можно.

Она мне задала еще с десяток вопросов. В обмен на ответы я отправила её вымыться в теплой дождевой воде, которая всегда была во дворе в кадке. Открыв двери в избу, я принесла девчонке льняную рубаху и еду. Перед тем как отправить Гриду спать, я познакомила её с Путятой. Именно ему предстояло присматривать за ребенком и за мужиком, который отсыпался в канавке.

Попрощавшись с Путятой и Гридой, я вернулась в тело. За окном брезжил серый рассвет. Летом светает рано, поэтому я легла спать. До назначенного императором времени нужно успеть выспаться.

Разбудил меня стук в дверь.

— Кто?

Я была не в настроении после бессонной ночи.

— Я.

— Кто Я?

— Может, откроешь дверь?

Теперь я была уверена, что по ту сторону Дарен. После императорского приема весть о появлении в Карплезире некой графини-колдуньи разнеслась очень быстро. Уже по возвращению в гостевые покои возле доспехов рассматривал потемневшую картину суетливый дворянчик. Слуги до глубокой ночи ходили туда-сюда, подслушивая, и пытаясь рассмотреть, что я делаю в замочную скважину, что было слышно по осторожным шагам.

— Сейчас, подожди, — ответила я, на ходу завязывая горловину и подпоясывая штаны.

Я провернула ключ, который туго и нехотя поддавался использованию.

— Тебе что не принесли одежду?

Он зашел в комнату, как к себе. Под одеждой подразумевалось корсетное платье, вероятно.

— Позже горничная принесет. Камеристка оказалась с характером.

Зеркало висело около кровати над круглым столиком, таким маленьким, что годился он только под вазу с цветами. Только никакой вазы на нем не было. Из овального зеркала, охватывающего верхнюю треть туловища, на меня смотрело красноватое, опухшее после сна лицо, такое же поношенное, как некогда белая рубашка с высоким воротником и широкими рукавами-парусниками.

Шура обещала перетащить из соседних покоев трельяж. Все равно покои пустуют, а знатной даме крайне необходимо широкое зеркало. Для того, чтобы рассмотреть красоту со всех сторон.

В дверь постучали.

— Графиня, это я, пустите, — в замочную скважину проговорила Шура, чем вызвала наши улыбки.

Она положила на кровать стопку выглаженных нижних платьев и белья. Путята бы долго восхищался вышивкой, кружевами, маленькими круглыми пуговками и прочими прелестями швейного мастерства. Надо обязательно вызвать его, чтобы оценил. Где еще он получит столько положительных эмоций?

Не успела Шура покинуть нас, как в коридоре послышался звонкий топот. Перед самой дверью гость замер. Прислушивался. А может, не решался войти. Аккуратный стук — дополнил букет несоответствий.

— Кто это? — спросила я.

— Не имею представления.

Дарен сидел в кресле и наблюдал за моими действиями. Руки сложены на животе в замок. Он старался сидеть непринужденно, но в этом старании крылась неловкость. Мне захотелось поблагодарить его за то, что он убедил императора в моих благих намерениях и скорей всего поручился за меня, но я промолчала.

— Сколько сейчас времени? — я осмотрелась в поисках часов. Их не оказалось. Эту комнату лишили подобной роскоши.

— Полвосьмого, не больше.

Дарен энергично поднялся и открыл дверь.

Рука стучавшего повисла в воздухе.

— Макс?

— Приветствую, о, Дарен, — Макс поклонился, едва не достав волосами до пола. Ему было свойственно переходить на пафосный тон.

— Что за клоунада, Макс? Ты хотел что-то?

— Можно пройти?

Дарен замялся.

— Я всегда знал, что ты очень любезен. Но не настолько же?! — воскликнул наш давешний знакомый по ту сторону двери.

— Я не хозяин, чтобы у меня спрашивать разрешения.

— Да, ладно! Она же одета. Или нет?

Макс вошел, не дождавшись ответа. В любом случае прикрыться я бы не успела.

Он остановился в трех шагах от меня, оценивая меня, словно лошадь на ярмарке.

— Все так же хороша. Говорят, Вы ведьма? — он прищурился, словно я пыталась его обмануть.

— Может быть.

Он слегка растерялся. Наверное, я должна была иначе ответить по канонам светской беседы.

Подтвердив свое невежество и грубость, я направилась в банную комнату, которая примыкала к моей комнате. В ней была большая дубовая кадушка. В ведрах осталась вода, которую вчера натаскали служанки. Шура хвасталась, что в Георгиевском дворце есть не только канализация, но водопровод, подающий горячую и холодную воду. В Арении бытовые удобства были в порядке вещей. В Виргане же это было в новинку. Признаться, я бы с удовольствием воспользовалась благами прогресса. Но Престольный дворец настолько старый, что, как выразилась Шура, может развалиться, "засунь" в него водопроводную систему.

Вода была холодная, бодрящая до мышечных судорог. Я обтерлась досуха полотенцем из грубо выделанного льна и вновь ощутила вкус к жизни.

К тому времени как я помылась, Макс успел уйти по делам, как сказал Дарен. Сам Дарен вышел в коридор, дав мне спокойно одеться. Шура принесла чистую рубашку, панталоны длинной до икр, нижние юбки и белый парик. Все старье, что сумела найти, видимо. Как можно в такую жару одевать панталоны, две нижние юбки, рубашку и сверху верхнее платье? Ладно, пусть я преувеличиваю. Летом женщинам разрешается заменить рубашку с длинным рукавом на рубашку с коротким, а панталоны заменить их укороченным вариантом. Но две нижние юбки зачем? В Моне лет двадцать назад отказались от панталон, нижних юбок и корсетов. Для поддержания груди используют строфии, кожаные либо сатиновые ленты, или бюстгалтер, новомодное изобретение Ольской швеи. Парик же носят по естественным причинам, таким как облысение.

Следом за Шурой в мои покои, робея и смущаясь, вошла еще более молодая горничная, почти девочка, неся объемное длинное платье из тафты.

Представив себе, что надену ворох юбок и этот ужас из розовой плотной ткани, я уже заранее взмокла. Заметив мою реакцию на платье, Шура пообещала снять мерки и отдать на шитье по моему вкусу. Так же она поведала, что готовое платье можно найти в пошивочной мастерской, но придворные дамы обычно предпочитают шить на заказ.

Послать Шуру за другим более легким платьем я не успевала. Дарен два раза стучал в мою дверь, напоминая, что мы можем опоздать. Пришлось одеть кожаные брюки, чистую белую рубашку и жилет, что было верхом вульгарности и пошлости, потому как благородная дама не может одеваться, как матрос.