Я тебе уже говорил, – снисходительно усмехнулся в ответ Убыр, – что всё, о чём мне нужно знать, я узнаю из своих снов. И если б суждено было случиться так, как ты мне только что сказала, мне непременно бы это приснилось.

– 

А тебе не приснилось? – продолжала допытываться Амира.

– 

Как видишь! – Убыр рассмеялся, и Амире от его смеха стало страшно. Неужели она и впрямь станет помогать убийцам своей матери?!

– 

Да и зачем тебе это? – самоуверенно продолжал он. – Связав свою судьбу со мной, та станешь властительницей всего мира! На Земле нет ничего, чего бы я не смог положить у твоих ног. Вступив же в то ничтожное братство, ты станешь его рядовой монахиней, – глупо рассчитывать, что тебя сразу же примут как королеву! – обречённой, возможно, всю жизнь гоняться за моими рабами и даже постели не знать роскошнее, чем застеленная рогожей лавка.

Довольно посмотрев на Амиру, Убыр погладил себя по макушке ладонью. По выражению его лица было понятно, что он ничуть не сомневался ни в себе, ни в своей гостье.

– 

Когда же ты полностью свяжешь себя со мной, – тут голос Убыра снова стал величественным, – ты станешь ещё сильнее, потому что я подарю тебе это.

С этими словами в руках у него непонятно откуда, – Амира была готова поклясться, что Повелитель подземелья в те мгновенья ниоткуда её не доставал! – появилась свисавшая на тонкой золотой цепочке, изящно выполненная неизвестным ювелиром крупная, прозрачная бриллиантовая слеза.

– 

Этот магический кулон я пронёс через столетия специально для той, кому начертано судьбой стать мне верной подругой. Стало быть, для тебя. Сила его в том, что за века, проведённые у меня на шее, он впитал в себя часть моего могущества, и когда он окажется на тебе, никто во всём мире не сможет ни морока на тебя навести, ни мысли твоих прочитать. Кроме того, как только ты его наденешь, ты овладеешь и множеством других, не меньшей силы, способностей, потому что тебе в тот же миг подчинится вся сила этого камня, а она немалая. Наденешь же ты его тогда, когда станешь моей на все, как говорят ныне кровавые, сто.

– 

А пока его у меня нет, что-нибудь сможет мне помешать? – спросила Амира, внимательно, хоть и всё ещё очень его боясь, посмотрев на своего жуткого собеседника.

– 

Помешать чему? – вначале не понял тот.

– 

Ну… Вытащить из тебя кол.

– 

Так ты согласна? – взгляд Убыра отчего-то стал недоверчивым.

– 

А почему бы мне не согласиться?

– 

Я просто этого опасался. И, не скрою, опасаюсь до сих пор. Чего ради тебе соглашаться мне помогать, когда мои рабы недавно убили твою мать?

– 

Ты знаешь и об этом? – ахнула Амира, широко раскрыв вмиг снова переполнившиеся ужасом глаза, в которых тут же заблестели слёзы.

В памяти девушки, благодаря только выданному Убыром, мгновенно всплыло вновь – её любимой мамочки больше нет!

– 

Я же тебе говорил, что всё, что мне нужно знать, я вижу во снах, – грустно усмехнулся в ответ Убыр. – Я как раз перед твоим приходом немного вздремнул…

– 

Мне и вправду жаль, что так получилось, – тут же, словно спохватившись, что говорит совсем не о том, о чём в те мгновения стоило сказать, резко изменил он направление своих слов. – Кто бы мог подумать, что этот олух прицепится именно к тебе! Мне ещё повезло, что он не убил тебя!

– 

А почему же ты не позаботился об этом, когда тебе приснилось, что я родилась?! – в голосе Амиры отчётливо послышалась злость. – Почему тебе было не запретить тогда твоим, как ты выражаешься, олухам даже приближаться ко мне и моим родственникам?!

– 

До последнего времени в снах своих я не видел, как тебя можно найти. Я только знал, что ты родилась, и был уверен, что если тебе написано на роду стать моей спутницей, с тобой ничего не случится.

Внезапно их разговор был прерван какими-то, раздавшимися у стены подземелья, как раз в том самом месте, где из неё не так давно в грот вышли Амира со Степаном, звуками. Моментально обернувшись, и Убыр, и его невольная гостья в тот же миг увидели там какого-то субъекта в очень потрёпанной одежде, шорох лохмотьев и шумное сопение которого и привлекли только что их внимание.

– 

Сафад?! – в голосе Убыра послышалось удивление, к которому сразу же оказалось примешано ещё и какое-то, непонятное Амире, торжество.

– 

Повелитель! – в ту же секунду изогнулся в глубочайшем поклоне вошедший.

– 

Сафад… – уставился на него хозяин усыпанного сокровищами подземелья, в задумчивом жесте обхватив подбородок пятерней правой руки, локоть которой оказался устроен в ладони левой.

– 

Набегался? – где-то через минуту спросил он у появившегося там оборванца, и теперь в его голосе зазвучали металлические нотки.

– 

Прости, о Повелитель, – жалобно залепетал незнакомец. – Умоляю, прости!

– 

Я давно за ним охотился, – повернулся Убыр к недоумевающей Амире. – Уже почти два века назад он переродился в мои рабы, но всё это время отказывался мне покориться. Всё бегал, прятался. И вот, наконец, добегался. Кто поймал тебя?

С последними словами Убыр снова повернулся к дрожавшему перед ним, только названному Сафадом, типу.

– 

Меня нашёл Ваш, о Повелитель, первый помощник, Ваша правая рука Степан, что обитает со своими приближёнными здесь, в этом огромном городе. Нашёл ещё три ночи назад и сразу же велел идти к Вам, да только, видно, не рассчитал силу своего, наложенного на меня, морока! Морок тот и меня сюда привёл, и Лоцра успокоил, а вот на то, чтобы провести меня через стены Ваших, о Высочайший, покоев, оказался слабоват.

– 

Морок Степана, слабоват? – ядовитым голосом переспросил Убыр.

– 

Не хочу ничего сказать против Вашего преданного раба Степана, – тут же ещё больше залебезил державший перед Убыром ответ оборванец, – но ведомый его мороком, я пробирался сквозь толщину Ваших стен всё это время!

Сказав это, он всхлипнул и тяжело вздохнул. Убыр же, с лицом, не предвещавшим ничего хорошего, стал подниматься с дивана.

– 

Это не морок Степана оказался слабоват, – голос Повелителя стал устрашающ, – это просто в тебе слишком мало нашей, присущей каждому другому, сути! Вот почему Степан не рассчитал силу своих, наложенных на тебя, чар!

– 

О, Повелитель, – дрожавший перед Убыром несчастный грохнулся на колени.

– 

Сейчас мне не до тебя, – всё тем же тоном продолжал хозяин подземелья. – Поэтому долго с тобой возиться я не буду.

Внезапно в руках у Повелителя упырей, на глазах потрясённо за всем этим наблюдавшей Амиры, непонятно как и откуда появилась страшная, ослепляющая и обдающая жаром огненная плеть. Та самая, которой он ещё не так давно в той пещере «потчевал» своего «нерадивого» раба Степана. Увидев последнюю, тот, кого называли Сафадом, в ужасе ещё больше изогнулся перед своим господином.

– 

Умоляю, о Повелитель! – отчётливо послышались в гроте жалобные мольбы бедняги, однако огненный хлыст уже нёсся к его плечам. Ещё мгновение, и он с жутким шипящим звуком по ним стеганул. В тот же миг на Сафаде жарким пламенем вспыхнула одежда, пространство же грота Убыра наполнилось его истошным душераздирающим воплем: – А-а-а!

А ужасная плеть Убыра уже описывала за спиною своего хозяина ещё один круг, готовясь приложиться к плечам горемыки во второй раз. Увидев это, тот завопил ещё громче и жалобнее. Да только жуткий огненный хлыст этим было не остановить. И тогда над истязаемым незнакомцем сжалилась Амира.

– 

Я согласна! – её звонкий голос смог перекрыть вопли провинившегося перед Повелителем упырей Сафада.

Услышав это, господин последнего остановился.

– 

Я согласна сделать то, о чём мы тут с тобой разговаривали, – немногим тише добавила Амира, вставая со своего полудивана-полукресла. – А ты… Не бей его больше.