– Ну, не в отряд же нам идти за бойцами? Шершень, у нас же оружие есть.

– А ты уверен, что её пули возьмут? А если они от неё рикошетом? Места здесь глухие и ведьмы наверно тоже матёрые…

– Ребята вам что? – снова раздался женский голос, только уже на крыльце.

Дёрнувшись от неожиданности, мы поначалу хотели опять, пустится в бег, но остановившись, Лёва, крикнул:

– А ты кто?

– Как кто? Хозяйка я, мы с мужем здесь живём.

– А где муж?

– Да вон он, в спальне, фонарик ищет.

– А зачем у вас в коридоре гроб лежит?

– Какой гроб?! – удивлённо воскликнула она. – Это вы на оконные рамы? Так мы внутренние поснимали, чтобы их осколками не побило. Сейчас лето, тепло, а стёкла с нашей пенсией нам не по карману.

Я обернулся к Лёве, и, положив ему руку на плечо, с облегчением выдохнув, сказал:

– В отряде, о нашем вечернем приключении ни слова.

– Да, что я не понимаю что ли…

Зайдя в дом, и извинившись перед хозяевами за столь поздний визит, мы озвучили им свою просьбу.

– Ну, пойдёмте, ребята, колонка у меня на заднем дворе, уходя вглубь дома, позвал нас за собой хозяин.

Зафыркав, и выпуская чёрную копоть из трубы, заработал двигатель, над нами загорелась лампочка.

– А это ещё зачем? – спросил Лёва.

– Всё, можно колонкой пользоваться, ток пошёл.

– А нельзя её выключить? Отец, в посёлке света нет, «укры» за ориентир могут принять, ещё шарахнут из пушек, – отключи, если можно.

– А ведь у меня один такой агрегат в селе, – я раньше инженером работал, вот и установил ещё по молодости. Я им вообще лет пять не пользовался, а он сегодня утром с первого раза завёлся, – рассказывал нам хозяин, выкручивая лампочку из фонаря. – Всё село теперь ко мне за водой ходит. Да-а-а времена пошли, кто бы мог подумать. Ребята, что же дальше-то будет?

– Всё будет хорошо, отец, вот выбьем «укров» из Донбасса, будете жить как раньше, а может потом и другие области подтянуться, а мы им поможем референдум провести, – улыбаясь, ответил я.

Проводив нас до ворот, он, помяв в руках кепку, спросил:

– Сынки, а вы горючим не богаты? А то у меня топливо заканчивается, а заправка не работает, завтра снова люди за водой придут, а топлива в двигателе уже нет совсем.

– А много нужно?

– Да литра два, не больше…

– Ну, я думаю для такого дела Сосед выдаст, – ты подойди минут через десять. Знаешь, где мы находимся?

– Кончено.

– Ну, всё, отец, прощай, спасибо за воду.

Пока мы молча тащили флягу с водой, я думал: «Если обычный старик знает, где мы расположились, что уж говорить за корректировщика, а ведь мы на вторую ночёвку даже не сменили места расположения, как-то всё неорганизованно».

Когда мы вернулись с водой в кафе, все матрацы лежали на земле за входом в подвал. Объяснялось это тем, что «укры» перед наступлением всегда зачищали местность артиллерией, благо недостатка в боеприпасах они не испытывали. Ведь в западном военном округе, куда входила Украина при советах, находилось колоссальное множество артиллерии и бронетехники, всвязи с непосредственной близости региона к потенциальному противнику – НАТО. Только вот вывезти это после развала СССР не успели, а может быть не захотели.

Несмотря на летнюю погоду, ночи на Донбассе были холодными, нагретые за день степи, после наступления ночи, быстро охлаждались гулявшими по ним ветрами. Мне досталось широкое одеяло, которым я обвернулся словно спальным мешком. Рядом лежал Сосна и постоянно переворачивался с бока на бок.

– Сосна, перестань ворочаться.

– Очень мерзкий ветер дует, и укрыться нечем.

– Вот что, давай ляжем на один матрац, спина к спине, и моим одеялом укроемся, так намного теплее будет, к тому же через спину много тепла уходит.

Ты слышал? Завтра нас выкуривать будут, может, последнюю ночь спим…

Засыпая, я думал о доме. Мысленно рассуждал о тех вещах, которые не успел сделать в жизни. Думал о завтрашнем, возможно последнем дне, и о том, что опять моя доброта сыграла со мной злую шутку, так как храпевший Сосна, который вскоре уснул под моим тёплым одеялом, мешая мне своим громким храпом.

* * *

Утром было тихо, артобстрела не было, скучающий ночной часовой, сидевший на грузовике, зевая, смотрел на часы, ожидая окончания своей смены.

Большинство бойцов ещё спали, и только Пух сидел возле небольшого костра, нагревая маленькую ёмкость с водой.

– Не могу без кофе, привычка, – оторвавшись от своего занятия, сказал он мне.

Пух своей комплекцией напоминал медведя, способного одним ударом руки уложить оппонента в нокаут. Помимо физических данных природа наградила его поистине ораторским даром. Этого человека невозможно было переспорить. Когда Пух вступал с Матросом в полемику, я, бросая все дела, спешил насладиться битвой титанов.

– Пух, а кем ты был до войны?

– Почему был, я и сейчас им остаюсь, просто обстоятельства немного изменились, но думаю это ненадолго. Я юрист, Шершень.

«О, понятно, откуда такое красноречие».

– Как ты думаешь, их много будет?

– Если ты имеешь в виду наших противников, то думаю да. Они в курсе, что здесь отряд Моторолы, поэтому и кроют нас артиллерией, хотят вынудить уйти. Боятся они сюда на танках соваться, знают, что отсюда никто не побежит.

– А ты Ермака застал?

– Конечно, мы с ним в одном расчёте на «утёсе» начинали, это потом ему «ПТРД» дали, а я «СВД» получил.

– А что, он действительно танк из противотанкового ружья 41-го года выпуска расстрелял?

– Ну, думаю, ружьё было года 45-го, но то, что он танк на двадцать метров подпустил – это правда. Мы находились на блокпосту, у нас тогда только стрелковое оружие было, ну и «ПТРД». А они на двух танках и главное нахрапом, с уверенностью в своей безнаказанности. А он подпустил его и в ствол ему… да несколько раз.

Ермаку одному из первых ополченцев Георгиевского креста дали, он и Кирпич из нашего подразделения одни из первых на этой войне Георгиевские кресты получили.

– Кирпич это тот, кто штурмовик из пулемёта сбил.

– Совершенно верно.

– А где Ермак сейчас?

– В плен попал. Они в Россию поехали вроде отпуска, на «укровский» блокпост перед самой границей нарвались.

Поэтому «укры» основательно подготовятся, прежде чем сюда идти. Мы им устроим здесь ад.

– Да, Ермаку нелегко сейчас, мне бывалый ополченец говорил, чтобы я в плен не попадался.

– Ну, тебе же гранату дали, вот и подорвёшь себя ней, заодно и «укров» парочку заберёшь, всё правильно тебе советовали, они уродуют бойцов в плену. Эти звери будут напильником зубы спиливать. У нас паренёк в отряде был, ходил слух, что он из России по линии «ФСБ», то ли бывший то ли в командировке. Так его в плен взяли, а парень хорошо воевал, в оружии разбирался, да и в тактике. Мы его обменять хотели, а они ни на какие условия не соглашались. Уж очень, над россиянам они издеваться любят.

После обедали оставшимися консервами и сваренной на костре перловкой.

К кафе подогнали второй «Урал», и без объяснения причин нам приказали быстро грузиться.

Выезжали мы из посёлка на большой скорости, пролетая дом, где мы набирали воду, небольшой поселковый магазин, подстанцию с почерневшим от дыма трансформатором, и растерянных прохожих, которые встречались нам по пути.

Глава 8. Проверки на дорогах.

«Урал», остановился перед тремя бетонными блоками, преграждающими дорогу. На первом красной краской было написано «мины», на втором – «ДНР», третий же был расколот пополам.

На обочине дороги за блоками находилась баррикада, выложенная из мешков с песком. Устроенные на ней бойницы для стрельбы в разных направлениях, находились в плачевном состоянии: смотровые окошки были перекошены, мешки с песком были в дырах от пуль, а несколько из них, будто вывернутых изнутри, валялись на земле.