— Барон Кромер… добрый вечер, — поприветствовала я его. На самом деле, хотелось спрятаться — хоть за тот же самый камень. — А что же вы без герцога. Как-то не привычно.

— Ничего, — хищно ухмыльнулся он. — Как-нибудь обойдемся без герцога. Да и без Верда.

Я смотрела на него — и понимала — попала. Действительно, я совершенно беззащитна. Бежать не получается — я как раз стояла, прижавшись к камню, когда он подошел. И даже перстня на мне нет — я же его на стол бросила. Что там милорд говорил о том, что его надо звать? Я мысленно постаралась позвать его.

— Напрасно. Я блокирую вашу связь, — донесся голос барона. — Вы впечатлились серьезностью ситуации?

— Да, милорд, — склонила я голову.

— Вы будете отвечать на мои вопросы?

Только пожала плечами, упрямо пытаясь сосредоточится — и позвать милорда Верда.

— В доме есть мой сын или моя жена?

— Нет, — я с облегчением покачала головой.

— У вас странная реакция, — заметил барон.

— Какая есть.

— Я предполагал испуг или упрямое молчание… Вы способны удивлять, миледи Вероника.

— Надеюсь, это комплимент, — ответила я, а сама мысленно пыталась звать: «Ричард! Мне нужна помощь! Я возле камня…»

— Вчера сын и жена были в поместье милорда?

— Нет, — снова отрицательно качаю головой.

— А в господском доме? В столице.

— Тоже нет.

У барона в глазах смесь удивления и злости.

— Вы знаете, кто устроил побег моей жене? — быстро говорит он.

— Да, милорд, — ответ на этот вопрос я и не думала скрывать.

— Кто же это?

— Ваш сын.

— Это мерзкая ложь, мне назло! — выкрикнул он.

— Сожалею, милорд — но это чистая правда.

— Вы повторяете это за Вердом!

— Думайте, как хотите. Еще что-нибудь?

— Кто устроил побег моему сыну? — отчаяние вытесняет все остальные чувства — и я почему-то это чувствую…

— Он сам.

— И это было его решение?

— Да, — выдохнула я, все же чувствуя непрошенную жалость к этому неприятному человеку.

— Вы знаете, где они?

— Нет, не знаю.

— Надо же… Все, что вы говорите — правда. Вы знаете, когда мне предложили интригу, по которой мою жену обвинят в покушении на ублюдка Императора — я даже обрадовался. Не то, чтобы между ними была какая-то неземная любовь — ему, как и мне на тот момент надо было жениться, а Луизе — выходить замуж. Конечно, он был… привлекательнее. Романтичнее. Эдакий герой, вернувшийся с войны. Но ее род выбрал меня — и понятно, почему… И не то, чтобы она давала повод для ревности — Луиза всегда была до отвращения правильной. И удивительно приличной. Это в какой-то момент начинает действовать, как зубная боль. Такое совершенство… Но в какой-то момент начинаешь понимать, что за этой правильностью — пустота. А ты женат на статуе, говорящей приятным, тихим голосом абсолютно правильные вещи. И это сводит с ума…

— И вы решили, что быть человеком, отрекшимся от супруги более выгодно.

— Ни я, ни Борнмут не предполагали, что Луизу будут использовать, чтобы прикрыть покушение с помощью Кентерберийской змейки… Вы должны знать, что в случае использовании этого порождения темной магии наказание ждет не только самого мага, но и весь род.

— То есть вас использовали втемную? Воспользовались вашей неприязнью к милорду Верду — и использовали?

— Может, это и хорошо, что жена и сын исчезли, — пробормотал барон. — Останутся живы.

— Вы опасаетесь за свою жизнь, милорд?

— Не то, чтобы я за нее опасался, миледи. Но я подозреваю, что, как свидетель — я никому не нужен.

— Можно прийти к его величеству — и все рассказать.

Барон Кромер расхохотался:

— Вы и вправду — уникальны. Я пришел вас запугать — и узнать истину, в надежде обвинить Верда в похищении и препятствовании правосудию… А вы… Вы меня вербуете.

— Счастлива, что не разочаровала, — проворчала я.

— И как вы встретились с ублюдком Императора?

— Абсолютно случайно.

— Надо же, — улыбнулся он. — И это правда.

— Как-то у вас все с таким удивлением реагируют на то, что я говорю правду. Словно никто, кроме меня, этим не грешит.

— Вы не представляете, какие люди платят деньги за то, чтобы им поставили блок, делающий невозможным их чтение.

— А такое существует?

— Конечно. Те, кто сами по себе — сильные маги — как, например, я или Верд, — на этом он скривился, — нарабатывают умение держать этот блок. Те, кто послабее — пользуются чужим искусством. А у вас… ничего при себе нет. Никакой защиты. И при этом вы говорите правду.

— Просто с тех пор, как я узнала, что здешние…умельцы умеют чувствовать правду — неправду — я попросту не лгу.

— А если вам надо что-то скрыть?

— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.

— Вы должны понимать, что такой ответ провоцирует собеседника на то, чтобы узнать правду. Вы, видимо, таким образом и спровоцировали бывшего начальника Управления уголовной полиции, ныне трудолюбивого каторжанина?

Меня передернуло:

— У уважаемого начальника вашей Уголовной полиции не было не малейшего желания слушать от меня хоть правду, хоть не правду. Он дал мне подписать чистосердечное признание. А когда я отказалась — и порвала бумагу, он избил меня до полусмерти.

— Простите, я не знал подробностей.

— Ничего… Вы же не при чем.

— Вы помогли… моим?

Я долго смотрела в его глаза, прежде чем ответить на этот вопрос. Он обо всем догадался — и кто его знает, как собирается использовать данную информацию. Доложит обо всем прокурору? Или на этот момент бывшему прокурору? Сдаст меня тому, кто это все затеял? Или просто прикончит возле этого самого камня, чтобы досадить милорду Верду? За спокойной приятной беседой я как-то забыла тот момент, что этот человек — враг. И ему, как я понимаю, терять нечего. Ужас ледяной волной прошелся по позвоночнику.

— Вам нечего опасаться, — ответил на мои мысли барон Кромер. — Не скрою, я направлялся в поместье Верда отнюдь не с мирными намерениями, в том числе и в отношении вас. Однако, поговорив, я решил… Вам не надо меня опасаться — я вас не трону. Вы сделали то, на что я не решился, хоть и хотел сделать.

— И что же это?

— Вы помогли моим.

— Честно говоря, это получилось случайно.

— Как я ни злился на жену, у меня все-таки мелькали мысли о том, что так — нельзя. Негоже так поступать с членом своей семьи, пусть даже у нас и не сложились отношения. Но были замешаны такие силы, что я не рискнул вмешиваться. Я не думал, что сын взбунтуется. И я его потеряю.

Он посмотрел на меня — и неожиданно прозвучало:

— Вы не замерзли? Позвольте я вас провожу домой.

Я уставилась на него в изумлении. Он жизнерадостно расхохотался, став на мгновение симпатичным и молодым:

— Раз уж я не стану вас убивать, то и морозить, рискуя простудить, смысла тоже нет.

Он предложил мне руку — я на нее оперлась. И мы отправились к воротам, которые были неподалеку.

— Я не отступлюсь, конечно, в своей неприязни к Верду, — задумчиво сказал барон Кромер. — И обязательно найду способ поквитаться. Однако этим способом будете не вы. С моей стороны вам ничего не грозит. Но хочу предостеречь вас…

Раздались многочисленные хлопки — и на небольшой полянке, где мы находились, стало как-то многочисленно. И неуютно.

— Отойди от нее, — в этом скрежетании я уже научилась распознавать голос милорда Верда, когда он был очень взбешен.

— С чего вдруг? — кровожадно улыбнулся ему барон Кромер — и взяв мою ладонь — а это было ему совсем несложно, потому что мы шли как раз под руку — он поцеловал ее.

Я посмотрела на него с осуждением — ну, вот только что был человек — человеком. А сейчас… Опять аристократ. И морда стала…такая надменная — хочется огреть чем-нибудь тяжелым.

— Все-таки учитесь скрывать свои мысли — у вас слишком открытый взгляд, — тихо прошептал он мне на ухо.

Должно быть, со стороны это выглядело очень и очень мило, потому что раздался невнятный возглас милорда Верда, похожий на рычание.