— Сейчас нет, завтра будут. Серьезно, Бусс, придется нам слетать на недельку в Нью-Йорк. Даже меньше — дня через четыре будете дома.
— Бога ради, Аллан, оставьте вы меня в покое. Чего вы ко мне привязались с этой идиотской поездкой? Я сказал: никуда не поеду.
Брэдли вынул изо рта сигару и стряхнул пепел себе под ноги.
— Ладно, поговорим начистоту, — сказал он. — Когда мы познакомились, без малого полтора года назад, у вас нечем было заплатить за кружку пива. Сегодня вы катаетесь на такой вот игрушке, — он постучал согнутым пальцем по приборному щитку, — живете в загородной усадьбе, у вас красавица жена и солидный капитал, вложенный в акции самых крепких предприятий…
— Дальше что?
— Скажите по совести, Бусс, — не обязаны ли вы всем этим мне, хотя бы отчасти?
— Слушайте, Аллан! На эту тему можно говорить очень много, но мы тут друг друга не поймем. Хочу верить, что вы действовали тогда совершенно искренне, желая помочь. За это желание я вам благодарен и сегодня. А что из всего этого получилось — вопрос другой, не будем, повторяю, его касаться.
— Правильно, Бусс, — кивнул Брэдли, — я хотел вам помочь — и помог. Рад, что вы это понимаете. Если потом вам это опротивело, то это уж не моя вина. Вам нужно было лучше обдумать все последствия.
— Безусловно.
— Так вот. Между джентльменами не принято напоминать о собственной услуге и просить за нее плату, но…
Жерар засмеялся.
— А, вам нужны деньги? Так бы и сказали, чего тут ходить вокруг да около! Пожалуйста, старина, любую сумму…
— Минутку, Бусс, вы меня не дослушали. Денег мне не нужно, я хотел просить вас об услуге другого рода. Дело в следующем: мой босс организует сейчас одно новое дело, и он хотел бы, чтобы вы стали его компаньоном…
— Кто, я — компаньоном? — Жерар притормозил машину и изумленно взглянул на собеседника. — Какие у меня могут быть дела с вашим боссом?
— Этого я не знаю, Бусс, будь я негр! Мой босс занимается чем хотите — и газетами, и рудниками, и даже в какой-то степени атомной энергией. Мне поручено привезти вас для переговоров, вот почему я прошу вас об этой услуге. Вы мне сделаете большое одолжение, мой мальчик…
— Да провались он, ваш босс, с его атомной энергией и его газетами! И почему «одолжение»? Если я не поеду — что он, оторвет вам голову?
— Поверьте, Бусс, — серьезно сказал Аллан, — будет лучше, если вы поедете.
— Для переговоров?
— Для переговоров.
— Да какого черта! Что, мы не можем поговорить с вами здесь?
— Но ведь я не уполномочен вести с вами эти переговоры. Мне поручено вас привезти, и кончено. Не забывайте, что я только служащий.
— Хорошо. Допустим, я говорю «нет». Что тогда?
Брэдли пожал плечами и принялся раскуривать погасшую сигару.
— Не стоит, Бусс… У вас могут быть неприятности. С такими людьми, как мой босс, лучше не обострять отношений…
Жерар понял, что это «приглашение» — дело серьезное. Мысль его напряженно работала. Еще вчера он не задумываясь послал бы к черту и самого Аллана, и его босса. Но сегодня… Сегодня он уже не имел права действовать необдуманно. Теперь речь шла не только о нем. Принятое утром решение уже связало его с Беатрис слишком тесными узами, чтобы он мог относиться безответственно к своей дальнейшей судьбе. Она уже принадлежала ей — его маленькой Трисс, — и он не мог распоряжаться чужой собственностью. Что ж, придется поехать… Вести себя хитро и умно и отделаться от них как можно скорее и раз и навсегда. Безусловно, другого выхода у него просто нет. Главное — покончить с этим как можно скорее, ведь с Трисс он сможет говорить только после этого…
— Ладно, черт с вами, — сказал он.
— Ну вот и прекрасно, мой мальчик! — обрадовался Аллан. — Я так и думал, что вы не станете упрямиться. Паспорт не при вас?
— Паспорт? Да, паспорт со мной…
— Давайте, если вы не торопитесь, заедем сейчас же в консульство, вы там только подпишете формуляры прошения о визе и анкеты, а все остальное я проверну сам. Если удастся сделать это сегодня же, то я сразу заказываю места на завтрашний самолет. Хорошо было бы успеть сегодня — завтра суббота, почти никто не работает…
В консульстве его долго не задержали. Посетителей было много, но Брэдли юркнул за барьер, пошептался с одной блондинкой, полюбезничал с другой, вместе с нею скрылся за дверью какого-то важного лица и через десять минут выглянул снова, взглядом отыскивая своего протеже. В отдельной комнате Жерара усадили за стол, положили перед ним пачку разноцветных формуляров. Брэдли стоял за его плечом и указывал: «Подпишите здесь… Теперь вот здесь — и нижние тоже, все пять экземпляров… Теперь номера вашего французского паспорта и аргентинского удостоверения личности, — впрочем, паспорт вы все равно оставите, я это заполню сам… Ну, цель поездки — туризм… Так, это не нужно, еще вот здесь…»
Подписав еще отдельную декларацию о своей непринадлежности к коммунистической партии и о том, что по прибытии в Штаты нижеподписавшийся не намерен пытаться убить президента или открыть дом терпимости, Жерар перешел в руки третьей блондинки, которая с профессиональной ловкостью сняла у него отпечатки пальцев. «А снимки? — спохватился Аллан. — Снимки забыли, будь я трижды негр…» «Попросите Боба», — посоветовала дактилоскопистка, оттирая пальцы Жерара растворителем. Аллан выкатился из комнаты и через минуту вернулся в сопровождении флегматичного молодого гиганта в ярком галстуке и без пиджака, жующего резинку. Жерар пересел к окну, флегматичный гигант вынул из стола «роллейкорд», и последняя формальность была окончена.
— Отлично, Бусс, видите, как хорошо мы успели, — с довольным видом бормотал Брэдли, провожая Жерара к лифту. — Остальное я здесь закончу сам, вы ни о чем не беспокойтесь. Вечером будете дома? Я позвоню вам часов в шесть, скажу о результатах… Ну, пока.
Жерар вышел из здания банка «Ферст нэйшнл оф Бостон», верхние этажи которого занимало консульство, и свернул за угол, на узкую и круто опускающуюся книзу улицу Бартоломе Митре. Откуда-то из открытого наверху окна прорезался сквозь уличный шум тонкий писк сигналов точного времени. Был полдень. «Если бы не этот жирный сукин сын, — с яростью подумал он, — я к этому моменту уже поговорил бы с Трисс…»
Спустившись к Главному почтамту, он не без труда разыскал свою машину среди сотен других, тесными рядами заполнивших большую площадку паркинга, и вывел ее на Пасео Колон. Торопиться было некуда, он свернул к самому тротуару и ехал на малой скорости, угрюмо поглядывая по сторонам.
Это был правительственный квартал: слева, из-за деревьев густого сквера, высился белый многоэтажный корпус военного министерства с установленными на крыше вогнутыми дисками параболических антенн; справа тянулись облицованные коричневым полированным гранитом толстые колонны министерства хозяйства, потом министерства общественного здравоохранения. Здесь Жерар вдруг притормозил и всмотрелся: действительно, в стеклянном подъезде стоял, покуривая сигарету, доктор Эрменехильдо Ларральде. Жерар остановил машину и вышел.
— Добрый день, доктор!
Хиль оглянулся и приподнял брови:
— А, Бюиссонье… Очень рад. Как поживаете?
— Мерси, по-прежнему. А вы как? Могу вас куда-нибудь подвезти?
— Нет, спасибо, я здесь ожидаю коллег. Идем опять ругаться, — невесело усмехнулся Ларральде.
— Опять? Следовательно, ругались и раньше?
— И неоднократно. — Он махнул рукой. — Так, ходим для очистки собственной совести… Нас, молодежь, никто не слушает, а старшие слишком благоразумны, чтобы пытаться что-то делать. Вот так и получается. Как поживает донья Элена?
— Она сейчас в Бразилии, но скоро вернется. Вы почему к нам не заглядываете, не звоните?
— Некогда, — коротко ответил Хиль. — Работы по горло.
— Сочувствую.
— Сочувствовать нужно нашим пациентам. Что нового у вас?
— У меня? Ничего ровным счетом. Вот, завтра лечу на недельку в Штаты. В случае чего, — улыбнулся он, — вспомните наш новогодний разговор…